Не лезь в бутылку, или Джинн в посудной лавке

Весело гомонящие женщины ввалились в дом, и сразу же замолчали, настороженно уставившись на старушенцию в кресле-качалке. Джинн умудрился уцепить Батона, и теперь старательно делал вид, что нежно его гладит. Батон бы давно сбежал, но джинн незаметно держал его за шкирку, одновременно фиксируя локтем и коленями. По-моему, он переусердствовал: кот бешено пучил глаза и разевал пасть в беззвучном мяве.

– Вы пошто, мадама, котейку мучаете?! – выступила вперёд, подбоченившись, Милка. Она у нас, как я посмотрю, дама отважная на всю голову. Это потому что жена Борха (если я правильно разобралась) или она всегда такой была?

– Да что вы, милочка! – елейным голосом, от которого у меня по спине побежали мурашки, ответила старушенция. – Мы с Батоном лучшие друзья. Правда Батончик?

Она отняла от кота руки, но придавила сверху заклинанием. Кот прохрипел что-то невнятное из своих кошачьих ругательств, распластанный на её коленях, но двинуться не мог, и только взглядом выражал всю степень своего недовольства. Коты иногда умеют смотреть, как все демоны преисподней разом, и Батон сейчас не был исключением. Я бы на месте джинна начала прятать свой горшок.

– А вы кто такая будете, – поинтересовалась Милка, подходя ближе, и я поняла, что нужно срочно брать дело в свои руки.

– Ой, что это я стою, не встречаю, гостей не привечаю, – всплеснула руками я. – Совсем заработалась. Зато всё готово. Проходите-проходите, вот на лавочки рассаживайтесь, вон там, подальше от котлов… А ко мне старая кормилица моей матушки заехала, счастье-то какое! Была в городе проездом, и дядюшка мой сообщил ей, что я тут поселилась…

– Вон оно чо… – протянула Милка, буравя взглядом «старую кормилицу». – А когда ж вы успели-та? Что ажно не заметил из наших никто?

Все женщины живо уставились на джинна. Честное слово, я бы такого допроса не выдержала. А он ничего, продолжает гладить кота и улыбаться. Ох, не продумали мы нашу легенду, не продумали!

– Да вот как раз, когда стражники с бароном приезжали, я и добралась, – мило улыбнулась старушенция. – Опасно же по лесам-то ездить, особенно в моём преклонном возрасте. А тут такая оказия!

– Чой-то мы вас не видели, – вклинилась в допрос Лиска. – А мы всех видим!

– Да-да, я уже заметила, – снова улыбнулся разоблачаемый джинн. – Я очень рада, что у моей Лили такие преданные подруги. Это очень хорошо в наше неспокойное время… Да у вас тут такой оживлённый разговор случился… Я никого не хотела прерывать, задворочками подошла, повозку отпустила… Они дальше и поехали, на ярмарку…

– А давайте чафаю попьём, – вдохновенно вклинилась я в разговор, размахивая чафайником. – И вы мне расскажете, кому какое зелье надобно. Я пока общего свойства гламарию сварила, но, уверена, кому-то не только гламария нужна. Спина, может, у кого болит, или ещё что…

Женщины одобрительно загомонили, рассаживаясь за столом и бросая на джинна подозрительные взгляды, а я под предлогом разливания всем чафая подобралась поближе к нему и прошипела:

– Ты мне скажи лучше, как тебя звать-то в этой личине, кормилица ты мамочкина? Сомневаюсь, что окружающие поймут, если я начну называть тебя Илар.

– Да какая разница? – в тон мне прошипел джинн. – Зови, как хочешь… Ну, пусть будет Элис, – спохватился он.

Это он вовремя. А то я ему сейчас придумала бы имечко. Ладно, пусть будет Элис, раз успел.

А дальше мы пили чафай с домашним печеньем и сладкими пирожками, которые любезно принесли с собой мои будущие клиентки, я осторожно пыталась выяснить, кто за кем замужем, и чем занимаются мужья, чтобы составить представление о жизни в деревне… Все охотно болтали, рассказывая о детях и семьях, но как-то ловко обходили тему занятий их супругов. Я так и не поняла, чем они тут занимаются.

Попутно я бойко распродавала свежесваренную гламарию, обезболивающее тоже расходилось на ура, а я только собирала серебрушки да поражалась, как, однако, богато живут крестьяне в этой глуши. Цены у меня, конечно, были гораздо ниже столичных, но всё-таки не бросовые.

Заодно я собирала информацию о том, что ещё из зелий да заклятий нужно тут, в деревне. Список был обширным. От средства против поноса у кур да гусей до заговора от сорняков и против бодучести у быков.

– Вот как наш Сеня-та наш помер, дед твой, – жаловалась Лиска, – так сапсем житья не стало от павуков всяких да крысей. Жруть, сволочи, зерно да припасы. Да и урожай хужее стал. Надоть по весне словцо для посеву сказать…

Джинн-Элис, получив свою чашку чафая и сладкий пирожок, покачивался в кресле, наблюдая за происходящим. Батон, воспользовавшись тем, что джинн отвлёкся, вырвался из хватки и рванул из дома на бешеной скорости, чуть не снеся мальчишку, появившегося на пороге.

– Мамка! – крикнул белобрысый паренёк в домотканных штанах и рубахе, но со справным кинжалом на поясе. – Там наши подводу перехватили!

– Юрс! – над столом поднялась пухлая женщина с овечьими кудряшками. – Ты что такое говоришь!

– А чо? – удивился парнишка. – Дык травник завсегда над подводой ворожит. А ежели заместо дидко Сени у нас вот таперя ледя… я-та чо? Меня дядька Борх послал.

– Ах, ну если Борх, – Милка поднялась тоже. – Леди Лили? Похоже, нужна помощь.

Я молча кивнула, и поднялась за своей сумкой.

– Ой, – засуетилась Элис-джинн, подскакивая с качалки. – А меня-то, меня-то не оставляйте! Я же тут одна боюсь! Тут животные ходят! Вчера аж целый ведмедь к околице подходил!

Милка одарила её подозрительным взглядом.

– Сидела б тут, бабуся! Там лес. Знамо, живности поболе, чем тут.

– Ой, да я ж вам не помешаю, – всплеснула руками Элис. – Я тихонечко, смирненько, в сторонке постою…

– Да пусть идёт, – вмешалась я. – Ничего не случится. А то ж потом ныть весь вечер мне будет, что её одну бросили, никому не нужна.

– Ну ить прям как свекровка моя! – хмыкнула Лиска. – Пущай идёть, коль ручаешься за неё.

– Ручаюсь, ручаюсь, – кивнула я.

И мы пошли.

И обнаружили мужиков, дружно чешущих головы около подводы, тяжело гружёной какими-то мешками.

– Ледя, – подошёл ко мне Борх. – Тута у нас незадача. Страньё какое-та попалось. Ты там пошукай, шоб всё без этих ваших магичеств было.

– Сраньё, а не страньё, – буркнула Элис, выглядывая из-за моего плеча.

– Ты видишь, что там? – шепнула я.

– Я чую. Напрягись, и ты почуешь. Дар есть, так используй его, не гноби!

– Мне всю жизнь приходилось прятать дар, – буркнула я, подходя ближе к подводе, – и притворяться слабой дурочкой. Рефлекс.

– Избавляйся от этого рефлекса, – скривилась Элис. – Ну что, чуешь?