Не про заек

Вчера, сентябрьским утром (спустя полгода, когда мы, наконец, стали любовниками) я спустилась на улицу за кормом для кошки Надин и села в кресло на тротуаре перед бутиком “Интерлок”. Самые разные кресла были выставлены на обозрение, продажу, второе рождение.

Ал появился из проёма двери, и я уже видела его профиль, затем, уже развёрнутую в мою сторону лицо, глаза, руки, держащие тяжёлые ящики, которые в тот момент чуть было не упали на тротуар. Ведь я вчера сказала, что непременно в тот же день уезжаю! Но сама-то я знала, что, конечно, остаюсь, но видеть его не смогу (лучше не надо, нельзя, умру, расплавлюсь!). Не решилась не прийти! А теперь уже нежилась в его поцелуе, прекрасном, как мечта...

После обеда мы встретились снова, в скверике, чтобы попрощаться (О! В который раз?!) перед моим “отъездом”, не таким уж и мнимым, но таким же запоздалым, как и неизбежным. Я не сказала ему точного времени, я и сама не знала... Но было невозможно сказать, что я буду здесь, но его не увижу.

Он позвонил мне два раза. Я рассказала, где была (но не с кем!). О мука! Сладкая! Слышать его голос, но невозможность прийти, обнять и даже объяснить, почему я этого не могу...

112

НЕ ПРО ЗАЕК

Приехал Седрик. Мы блуждали по коридорам дворца Токио в залах современного искусства. Про концерт на Бастилии я, конечно, не сказала, это было бы слишком (ведь я знала наверняка, что Ал туда придёт!). Так что вечером пошли в бар в Латинском квартале, чтоб встретиться с моими друзьями. Тут были Магали, Надин, Курт... В общем, вся банда. Когда-то мы собирались все вместе у канала Сан-Мартен и провожали меня в Анжу «навсегда». Помнится, вечеринка тогда удалась на славу... Но в этот вечер я думала только об Але...

Я вышла вдохнуть воздуха, в который раз украдкой глядя в телефон, болтая о чём-то с Томеком, странным человеком в чёрном костюме.

Было достаточно(?) поздно, чтоб наконец сказать, что (увы!) не сможем увидеться.

Вообрази! Слышать его голос, хоть три минуты, смех, очарование, надежда, смущение, радость, ком в горле, видeние...

Он сказал мне: «Я во дворце Токио».

Я подумала, зачем же я потеряла полгода? Я боялась тогда, ещё весной, что моя жизнь рассыплется в труху, если я покину Анжу, дом и сад (хоть тот и был сплошное средневековье!), Седрика, чудесных анжуйской друзей, “douceur angevine”...

Теперь я стала часто появляться в ателье “Интерлок”, где работал Ал. Практически я там тоже работала. Украшала, красила и клеила старую мебель. Научилась работать с шинами. Велосипедные шины разрезались на кусочки и прибивались гвоздями к деревянным поверхностям, покрывались лаком — получалось очень красиво! Я смотрела, как Ал работает руками. Мерит,

113

Галина Хериссон

режет, красит, сверлит... И это зрелище поражало меня как тогда, в первый раз, ещё в марте...

Теперь я не боялась. Я прибивала свою жизнь гвоздями, я скрепляла её шинами и красила лаком...

Я возвращалась в Анжу. Я звонила Алу по вечерам. Я писала стихи. Я резала шины. Я ходила к Луаре. У реки рядом с домом был большой луг — пастбище для коровок.

Однажды я загорала там наполовину голой. Трава была высокой, а с реки меня не видно. Снизу джинсы — сверху ничего. Закрыла глаза. Вдруг, слышу тяжёлые шаги рядом по траве. Я открыла глаза и увидела огромную коровью морду прямо надо мной! Я вскочила и прыгнула к обрыву, небольшому, в пару метров. Луара была низкой, это просто был глинистый берег, и я укрылась там от быка. Просидела минут двадцать дрожа, одновременно боясь и смеясь над собой. Тоже мне Европа... Помните миф про быка и Европу?

Когда вернулась домой, слышала звонок, но пока открывала дверь старым железным ключом и бежала на первый этаж по старой деревянной лестнице, телефон оборвался. Наверняка звонил Ал. В саду ещё были алые маки. А осень была как лето. Золотой и тёплой.

Он ещё был влюблён. А я писала дурацкие влюблённые стихи, которые он всё равно не мог прочитать...»

* * *

Лиза ещё поработала какое-то время в Interloque (помнится, были даже какие-то статьи и небольшой сюжет в парижской прессе про этот их «Интерлок»).

114

НЕ ПРО ЗАЕК

Мы виделись с ней разок в то время. Когда она могла, выбиралась в Париж. Иногда ночевала у него. Ал жил с сестрой. А она была ужасно ревнива. В ателье ей предлагали место, но без документов контракт был невозможен. Ал сказал, что вместе им теперь «трудно». Они ещё гуляли по старой заброшенной железной дороге и делали граффити. Она купила много баллончиков с краской самых красивых цветов.

Но рисовала она ими уже в Анжу, в своём заросшем саду. Их граффити зарастали новыми и чужими тегами на старой железной дороге. Её сад зарастал зимними сорняками. Снега не было. Стоял уже декабрь. Прошёл её день рождения. И его. Она не была приглашена.

Они расстались под Новый год.

Она ревела как корова. Она вязала шарф из тёплой разноцветной шерсти и думала о нём. Всё прошло весной.

* * *

С Седриком ничего не получилось. Она кричала от отчаяния.

А потом она собрала большой тяжёлый рюкзак и уехала в Париж. Насовсем.

Намечался заказ по росписи в естнадцатом округе. Но мадам «новой русской» вряд ли стоило доверять. Заказ так и не состоялся. Но зато Лиза снова была в Париже. Со своими кистями, пигментами и новыми надеждами.

Она временно поселилась в крошечной комнатке на седьмом этаже без лифта. Один друг уехал в Америку, и у него жили все, кому он не отказывал. А Эрик не отказывал практически никому. Об этой комнате, то есть, скорее, о людях, которые в ней ночевали, можно

115

Галина Хериссон

было бы написать отдельную книгу. В её круглое окно в своё время смотрели друзья со всего мира. С седьмого этажа были видны крыши Парижа и новые горизонты...

116

НЕ ПРО ЗАЕК

Часть вторая. Письма.

Семейное Сладкое

«Здравствуйте, мои дорогие!

Прежде всего извиняюсь, что никак не могла организоваться, чтоб написать раньше подробное, доброе письмо. Ведь так не хотелось говорить просто о погоде, глупостях, о чём-то незрелом... Коротеньким письмом, просто потому что не было интернета, и нужно было экономить время в киберкафе. Не хотелось писать слишком быстро о важных событиях и чувствах, используя при этом вечную латиницу. Поэтому сейчас сижу за своим компьютером, в котором есть русские “букоффки”, но, конечно, интернета нет, поэтому скидываю это письмо на USB-флэшку и отправлю из вышеупомянутого кафе...