Не убивай меня больше

— Он знает. Это Петр Васильевич посоветовал вас прессануть как полагается… Но у меня и так на вас столько всего…

— Позвоните главе администрации Шашневу! — потребовал Пащенко. — И наручники снимите!

— Наручники и в самом деле снимите, — попросил Колобов своих помощников, и, когда его собеседник потер освобожденные от наручников руки, продолжил: — От озера во время убийства Вали Соболевой отъезжал белый внедорожник, который свидетели не смогли описать. Но сегодня они опознали в том автомобиле белую тюнинговую «ниву», принадлежащую аккомпаниатору из Дома культуры. Ранним утром машину брали вы: работники автосервиса вас описали и на очной ставке обязательно опознают. Гамлет Ованесович, знакомство с которым вы отрицать не будете, сообщил, что вы его инвестор и на его станции бывали неоднократно.

Колобов лукавил, потому что никто ничего не подтверждал: с Саркисяном связаться так и не удалось. Да и отцу он ничего не сообщал, и тот ничего ему не советовал. Очевидно, Пащенко понял это и усмехнулся. После чего устало произнес:

— Не знаю никакой «нивы» и никакого автосервиса. Никаких работников я и в глаза не видел, как и они меня не могли видеть. И отвечать на ваши противозаконные и провокационные вопросы без адвоката не буду.

— Но вы должны понимать…

Леонид Тарасович не дал ему договорить:

— Саркисяна немного знаю, денег ему не давал, потому что живу на одну зарплату и делать вложения в чужие бизнесы у меня финансовых возможностей нет. Позвоните члену коллегии адвокатов хорошо известному вам Аркадию Борисовичу Вальдсону: я заключу договор с его конторой, и он положит ордер в мое дело. Хотя, насколько я понимаю, обвинение мне еще не предъявлено. Следовательно, вы даже не можете меня задержать. Насколько я понял, вы пытаетесь повесить на меня не раскрытые вами убийства, не имея для этого никаких оснований. Улик против меня нет и быть не может.

— Преступник, который совершил два убийства шесть лет назад и напал на вашу падчерицу, передвигался по городу на красном мотоцикле «кавасаки», который стоял в гараже Снегирева, там же была рыжая кожаная куртка и мотоциклетный шлем, закрывающий лицо. Вы могли…

— Всё! — не выдержал Леонид Тарасович. — Это всё ваши предположения. Требую отпустить меня, и вообще я просил вас позвонить адвокату Вальдсону. И папе своему позвоните: не думаю, что его обрадует ваше самоуправство.

Пащенко был прав, он даже не сомневался в том, что Вася не только ничего не сообщил отцу, но и не собирался этого делать в ближайшее время, потому что он знал: генерал-майор полиции Колобов будет против задержания Пащенко. А когда узнает, что нет никаких уличающих задержанного данных, и вовсе выйдет из себя. Про образцы генетического материала Василий тоже выдумал, потому что тогда дело вела московская бригада, образцы, которые действительно были, хранились в столице. Но после того, как осудили Снегирева, эти вещдоки был уничтожены. Василий даже не сомневался, по какой причине это сделали: они не свидетельствовали против Лешки, а как раз наоборот, подтверждали его невиновность. Но ведь против Пащенко у майора полиции сейчас пока тоже нет ничего, кроме интуиции и догадок.

Он позвонил адвокату Вальдсону и все-таки сообщил о произошедшем отцу. Генерал тихо выругался в трубку и сказал, что выезжает немедленно.

В запасе у Василия было час-полтора, и он решил использовать это время с пользой для дела.

Он нажал кнопку звонка, и едва убрал руку, как дверь отворилась. На пороге квартиры стояла испуганная, готовая разрыдаться женщина.

— Нашли Настеньку? — прошептала она.

— Ищем, — ответил Колобов, — можно зайти? Я к вам, Татьяна Михайловна, совсем по другому вопросу. Сразу сообщу, что ваш муж у нас, дает нам необходимые показания. Мы его задержали по недоразумению, но скоро отпустим. А дочка ваша еще раньше вернется — я даже в этом нисколько не сомневаюсь.

Жена Пащенко вздохнула и начала объяснять:

— Я в окно видела, как возле нашего гаража толпа стояла… Испугалась, думала, что дочка моя там… То есть там ее нашли… А потом все разошлись, и мне никто ничего не сообщил.

— Придет. А пока мне скажите: у вас были когда-нибудь золотые часы. Женские часы с золотым браслетом. Импортные.

— Да-да, — закивала головой женщина, — были у меня такие часы. Леня подарил на свадьбу. Но я их потеряла…

— Опишите их.

— Фирма «Картье», золотой корпус, и браслет, как вы и сказали, золотой. Вокруг циферблата брильянты, сапфировое стекло. Механизм кварцевый… Размер двадцать восьмой. Модель называется «Золотая пантера».

— Я в этом абсолютно ничего не понимаю. Там с правой стороны, если носить на левой руке, есть колесико для того, чтобы подводить стрелки, а с левой — что-то вроде бриллиантовой бабочки?

— Да-а, — удивилась Татьяна Михайловна, — именно бабочка. Вы что — их нашли?

— Возможно. А при каких обстоятельствах они пропали?

— Мне даже говорить неудобно… Я точно не знаю. Но это давно было… Нас Шашнев как-то весной, когда уже трава была и листья распускались… кажется на Первое мая, пригласил в свой загородный дом. Я надела эти часы. Приехали туда, делали шашлыки. Потом жена Шашнева — Элина пригласила меня посидеть в баньке. Часы я там сняла. Через день, когда вернулись домой, их на моей руке не было… Забыла просто в бане. Хотела звонить Шашневым, но муж отговорил, сказал, что найдут и сами позвонят. Но Шашневы не звонили: ни он, ни она. Но не могли же они украсть или присвоить! Выходит, я сама где-то потеряла. Так расстроилась, да и Леня переживал сильно.

— А упаковка сохранилась, сертификат, кассовый чек?

Татьяна Михайловна пожала плечами.

— Все это было, но давно не видела — ведь уже лет пятнадцать прошло. А зачем хранить, если часов нет. К чему такое воспоминание о былой роскоши. Может, сама упаковку выбросила машинально, или Леня это сделал.

— Оружие у вас в доме какое-нибудь есть?

— Да откуда? Мы не охотники. Это мой отец на охоту ходил, но, когда он умер, мы его ружье сдали, потому что нужно было разрешение на хранение иметь… А-а-а… вспомнила. Есть оружие… Пистолет спортивный. Муж, когда студентом был, стрельбой занимался. У него даже значок есть, что он мастер спорта. То есть кандидат в мастера…

— Можно посмотреть? — попросил Колобов.

— Значок?

— Пистолет.

Пащенко вышла из комнаты, через минуту вернулась и протянула майору пневматический пистолет.

— Хорошая штука, — оценил тот, — пневматический мультикомпрессионный с подкачкой. Не знаю, выступают ли с такими на соревнованиях… Сейчас точно нет… А при вас он стрелял когда-нибудь?

— Стрелял пару раз, когда ездили к Шашневу. Они оба стреляли. Но Шашнев вообще никуда не попал, а Леня в самом центре мишени большую дыру сделал. Шашнев еще пошутил, мол, ты настоящий киллер.

— Ну да, — согласился Колобов, — я так не умею, хотя попадал иногда.

Он вернул Татьяне Михайловне пистолет, а та вздохнула:

— Я приходила сегодня к вам в управление, чтобы написать заявление на пропажу дочери. А у меня отказались принимать. Сказал дежурный, что только после трех суток. А то, что ее телефон отключен, так это, возможно, зарядка кончилась. Еще он сказал, что загулять могла девочка. Предложил искать ее в «Веселой креветке». Это просто оскорбление. Ведь вы Настеньку знаете, Василий Петрович… какая там «Креветка» чертова! Девочка из дома боится выйти лишний раз. Институт-то выбрала лишь потому, что можно учиться дистанционно…

— На кого учится?

— Информационные технологии и компьютерный дизайн. Еще один год учиться осталось. Она уже даже что-то делает и деньги зарабатывает, теперь за учебу сама платит. Я ей предложила как-то пойти в магазин и купить на лето что-нибудь новенькое, но она отказалась, сказала, что сама и что у нее есть свои деньги.

— Так вот, — обрадованно подсказал Колобов, — все-таки Настя сама собиралась по магазинам ходить. Давно она ушла?

— Не знаю точно. Я вернулась около шести вечера, а ее нет. И не приходила.