(Не) верю. В любовь

Мне становится дурно. Я краснею и закрываю глаза. Какой позор.

— Прости, Миша. Прости. Мне так стыдно.

— Я не знал, что думать, — продолжает меня добивать друг. — Хорошо, что мама сказала, что Дима бы панику поднял, если бы с тобой что-то случилось. Я… Блин, Алиса, я думал, что отчим тебя изнасиловал и увёз в лес. Я думал, что они ритуалы какие-то провели.

— Миша, — я уже хнычу, не зная, куда деть себя от стыда.

— Держи, — друг достаёт из портфеля коробку.

— Что это? — в растерянности беру её.

— Телефон. Чтобы ты всегда была на связи. Твой допотопный телефон вырубает связь через раз.

— Миша, ты с ума сошёл? Это же слишком дорого.

— А я тебе дорог, Алиса? — сжимает моё запястье и смотрит в глаза настолько серьёзно, что страшно становится.

Миша всегда весёлый и беззаботный, а сейчас я вижу синяки под его глазами и боль в голубых глазах. И я понимаю, что причиной являюсь я.

— Безумно дорог, — отвечаю без промедления.

— Тогда возьми этот ебучий телефон! — рявкает.

Я вздрагиваю. Смотрю на друга и не узнаю.

— Прости, — он проводит рукой по лицу. — Прости, я сорвался. Возьми телефон, прошу тебя. Ради меня.

— Хорошо, — я улыбаюсь. — Прости меня за то, что я заставила тебя волноваться.

— Твой внешний вид и сияющие глаза говорят мне, что оно того стоило, — наконец, мягко улыбается Миша. — Ты сияешь. И синяков под глазами нет.

— Я просто не боялась, — пожимаю плечами.

— Хорошо, — вздыхает.

Друг закидывает руку мне на плечи так, чтобы сгиб локтя оказался у задней поверхности шеи, притягивает к себе и целует в лоб.

— Ты сегодня охренительно прекрасна, Алиса, — шепчет хрипло.

— Спасибо, — чувствуя неловкость, отстраняюсь торопливо. — Пойдём в школу?

Парень кивает, не убирая руки с моих плеч, ведёт в школу. Краем глаза я замечаю Адама, стоящего на крыльце. И зачем-то поворачиваю голову к Мише, прижимаю телефон к груди и широко ему улыбаюсь.

— Спасибо за подарок.

В классе математики стоит гул голосов. Когда мы с Мишей заходим, он почему-то стихает. Мы с другом занимаем свою парту.

— Миш, у нас новенькая?

Я вскидываю голову и смотрю на Марину, которая с интересом смотрит в мою сторону.

— Назарова? — вскидывает брови. — Ничего себе. Ты прекрасно выглядишь! Я тебя не узнала.

— Спасибо, — я смущённо улыбаюсь.

Я робко обвожу взглядом класс, замечаю заинтересованные взгляды молодых людей. Краснею и опускаю голову, прячась за волосами. Боже. Я же не так сильно изменилась. Видимо, одежда и причёска слишком сильно меняют облик.

Дима и Адам заходят в кабинет вместе со звонком на урок. Оба занимают последнюю парту через ряд от меня и Миши. Я машу брату, чувствуя необходимость убедиться, что наши тёплые отношения вернулись. Дима улыбается уголком губ и подмигивает мне. Я расплываюсь в счастливой улыбке, которая мигом сползает с лица, стоит увидеть полный презрения взгляд Адама.

Отворачиваюсь и смотрю в доску пустым взглядом. Боже, какое расхождение между реальностью и сном.

— Миш, дашь, пожалуйста, листик и ручку? У меня нет с собой ничего, — склоняюсь к Мише, когда заходит учитель математики в класс.

Друг тут же меня выручает. Учебный день проходит спокойно. Я всюду хожу с Мишей, больше взглядов Адама на себе не ловлю. Он больше на меня не смотрит вообще. Сидит на уроках со скучающим видом, откинувшись на спинку стула и крутя в длинных пальцах ручку.

По окончании шестого урока я выхожу за забор школы и останавливаюсь. Я не знаю, куда мне ехать. Миша убежал на тренировку по волейболу, Дима после пятого урока уехал к Ксюше в университет. А я не знаю, где находится дом, как до него добираться. В моём телефоне нет сим-карты. Да даже если бы и была, я не знаю ни одного телефона.

Я чувствую, как паника поднимает голову. Это что же, домой придётся возвращаться? С матерью встречаться?

— Что встала? Пойдём. Я ждать тебя не буду, — грубый голос над головой вырывает меня из душевных метаний.

Адам подошёл со спины совершенно бесшумно, замер рядом, не смотрит в мою сторону. Шарит взглядом где-то вдалеке.

А я застываю на несколько мгновений. Задыхаюсь от того, насколько он красивый. И быстро иду за ним, когда он направляется к машине.

Снова я на переднем сидении, вновь он пристёгивает ремень. За сутки изменилось многое. Я сижу в платье, как и хотела. И выгляжу привлекательно, о чём мне сказали сегодня десятки раз. Но только не поменялось отношение этого парня ко мне.

Он всё так же смотрит с холодом и презрением, будто я букашка под его ногами, и он не решил — раздавить её или нет. Чтобы хоть чем-то себя занять, я беру телефон и листаю главное меню.

— Что ты дружку своему сделала? Отсосала, что он телефон тебе подарил? — цедит сквозь зубы Адам.

В голове мелькает десяток ответов. Возмущение, ярость, обида и ненависть накрывают меня волнами, но я сдерживаюсь.

— А ты хотел бы быть на его месте? — я склоняю голову к плечу и смотрю на профиль Адама, у которого на лице ходят желваки.

Он не отвечает, только скрипит зубами и разгоняет машину. Я впиваюсь пальцами в ремень безопасности и жмурю глаза. Мне страшно, но я не произношу ни единого слова. Что-то мне подсказывает, что молодой человек обязательно сделает всё мне назло. Разгонит машину так, что деревья смажутся.

До дома мы доезжаем за семь минут. Адам глушит машину. Я отстёгиваю ремень безопасности, тянусь к ручке, чтобы выйти, но он рукой зарывается в волосы на моём затылке, разворачивает голову к себе и шипит, как разъярённый питон:

— Поверь мне, ты можешь хоть голая передо мной извиваться, ты меня совершенно не интересуешь. У меня не встанет, даже если ты стараться будешь. Выметайся из моей машины! Найдёшь другого извозчика.

Я вываливаюсь из машины и бегу в дом. Слёзы душат, в груди разрастается боль. Мне хочется спрятаться, забиться в дальний угол и никого не видеть и не слышать. Я снимаю обувь на пороге, бегу на второй этаж, надеясь, что никого не встречу. Боясь, что в комнате Ксюша и Дима, я спешу в ванную комнату. Включаю воду, сажусь на крышку унитаза и позволяю себе разрыдаться. Почему? Почему так больно от его слов? Почему мне кажется, что в рёбра всадили прут и медленно проворачивают? Когда мать меня била было не так больно.