Небо в кармане 3

Основная рыбалка начиналась к ночи, когда пароход или замедлял ход, или останавливался совсем на ночёвку. Капитан почему-то не жаловал длительные ночные переходы.

Вот и на третий вечер я стоял на облюбованной мной корме баржи и наслаждался чуть ощутимым лёгким бризом. Вокруг бескрайние воды Каспия, солнце медленно опускается за горизонт, окрашивает небо и море в тёплые оттенки оранжевого и розового. Отличный спокойный вечер, словно сама природа решила подарить нам передышку от хлопот и суеты недавних дней.

Берега не видно, горизонт сливается с небом, полная иллюзия бесконечности…

— Чайки беспокоятся, кричат чего-то, — послышался голос старшего из матросов. — Непогоду чуют.

— Да рыбу они чуют, — весёлый голос моего денщика я ни с каким другим не перепутаю.

— Не скажи, на море приметы первое дело, — возразил Прошке второй матрос. — Гляди, небо на закате какое красное…

— И что? — удивился Прохор. — На закате оно всегда такое.

— Такое, да не такое, — со знанием дела объяснил тот же голос. — Ветер будет.

— Так нужно князя предупредить?

— Зачем? А вдруг приметы ошибаются? — засмеялся старший матрос. — Да ты не боись, сухопутный, никуда князь твой не денется. А капитан наш дело своё крепко знает, с ним не пропадём. Давайте лучше снасти готовить.

Рыбалка в эту ночь не задалась, ничего-то матросам выловить не удалось. Но ухи у нас всегда было вдосталь, поэтому спать на голодный желудок никто не лёг.

Знает капитан о народных приметах или не знает, а раздеваться на ночь я не стал, так и уснул в одежде. И спал отлично.

И проснулся резко, махом, от хлопнувшей надо мной брезентовой крыши. Как будто выстрелили над ухом или петарду взорвали. Подскочил, глаза протёр, вылетел наружу. Прав оказался матрос — ветер резко усилился, на море волнение появилось, палуба под ногами как живая с боку на бок переваливается. Вскочил на ящик, глянул по сторонам — прямо на глазах волна расходилась, стала выше и круче. На гребнях белые барашки появились. Небо затянули тёмные облака, луна то показывалась, то пряталась за их чернотой, и тогда вокруг становилось темно-темно. Одинокой звездой впереди пароход ходовым огнём светится, на ветер вроде бы как заворачивать стал. Точно, баржа вслед за ним потянулась, перестала с боку на бок раскачиваться, очередная волна с шумом в нос ударила, зафырчала недовольно, зашипела злобно. Спрыгнул вниз.

— Подъём! — толкнул ногой Прохора. Ногой, потому что руками за контейнер держался, чтобы не улететь кувырком в проход. Килевая качка началась.

— А?! Что? — подскочил мой помощник и запричитал. — Господи, да что же это такое творится? Никак светопреставление началось?

— Шторм это, а не светопреставление, — осадил зарождавшуюся панику сухопутного. — Одевайся поскорее, да проверь, крепко ли верёвки на ящиках и контейнере затянуты. Понял?

— Всё сделаю! — принялся одеваться механик.

А шторм усиливался прямо на глазах. И вода вокруг нас начала бурлить, словно кипящий котёл. Волна раз за разом с силой бухала в тупой округлый нос баржи, перехлёстывала через борт и растекалась пеной по палубе. Шипела чёрным раскалённым маслом в узких проходах между ящиками, хватала за ноги, да так и норовила свалить и утащить за собой в море.

Сбоку ярко полыхнула молния, заставила зажмуриться. Ударил раскатистый гром, и вновь стало темно. Только проморгался, только пропали зайчики в глазах, как снова полыхнуло. Очередной разряд раскинул свою сверкающую сеть на весь горизонт, соединил причудливыми зигзагами небо и волны, осветил хаос вокруг. Очередной порыв ветра сорвал брезент с моего укрытия и унёс его за борт. Я даже попытки не сделал, чтобы удержать его, только и проводил глазами.

Ветер крепчал прямо на глазах, водяные валы вставали на дыбы, как беснующиеся кони, секущие лицо струи дождя вперемешку с солёными брызгами резали и кололи незащищённую кожу, полыхающие беспрестанно молнии слепили глаза, и возникало абсолютное чувство собственной ничтожности перед разбушевавшейся стихией.

Баржа то кланялась носом волнам и зарывалась в них, то торопливо выправлялась, с шумом сбрасывала через шпигаты набранную воду. При этом тяжело переваливалась с борта на борт, как будто по-собачьи отряхивалась, заставляла то и дело больно ударяться плечами в какой-нибудь ящик. Пробрался кое-как на нос, где и столкнулся с вглядывающимися куда-то вперёд матросами. Да куда им ещё вглядываться, если не в сторону парохода?

— Что делать будем? — прижался к уху старшего из них.

— Молиться, ваша светлость, — коротко ответил тот и перекрестился.

— Почему? — прокричал. Просто так из-за ветра уже и не поговоришь.

— Канат не выдержит, — громким голосом объяснил матрос. И отвернулся от меня, уставился вперёд.

Ну и я в ту же сторону глянул. Хотя, чего туда смотреть? Ну мелькает изредка над волнами топовый огонёк, светится кое-как за ливнем, и что? Больше делать нечего, что ли? А канат и впрямь то провисает свободно, то резко струной натягивается, хлопает так при этом, что брызги летят и даже звенит от напряжения, что ли. А ведь и впрямь не выдержит он таких рывков. И если порвётся, если лопнем, то понесёт нас по воле ветра и волн незнамо куда. Если не потонем, конечно.

— Крепление грузов проверили? — встряхнул за плечо старшего. — Нет? Так какого лешего тогда тут сидите, если от вас ничего не зависит? Утонуть хотите? Быстро встали и пошли проверять! Ну?! Кому сказал!

Пришлось надрывать голос, иначе за свистом ветра и грохотом волн вряд ли расслышали бы.

Матросы подхватились, не посмели ослушаться и, придерживая друг друга, побрели выполнять мою команду. Ну, хоть так…

Прошка приковылял, лицо даже в ночи белее мела, губы синие, почти чёрные, прыгают от страха. Рот раскрыл, вроде бы как спросить что-то собирался. Тут-то и сверкнуло в очередной раз. Показалось даже, что прямо над нами. Полыхнуло ярко-ярко, громом по голове шандарахнуло так, что даже я присел от неожиданности. Страшно, жуть. О моём помощнике и говорить не приходится, Прохор как стоял с открытым ртом и зажмуренными крепко-накрепко глазами, так и бухнулся на палубу, в мои колени вцепился руками, завывать принялся:

— Христом Богом заклинаю, спаси, ваша светлость!

Я его отцепить пытаюсь, да куда там. Не справиться мне с ним, вцепился, как клещ. Размахнулся и с правой по щеке ему врезал. И тут же добавил с левой. Подействовало сразу. Из глаз сумасшествие исчезло, осмысленность проявилась и понимание. Ну и ладно. Подхватил его, потянул вверх. А дальше он и сам на ноги поднялся. Пошатнулся, просел, но выпрямился. Перекрестился, поклонился в пояс:

— За науку благодарствую.

А ведь молодец, быстро опомнился.

— Ступай, проверь ещё разок контейнер. Верёвки перевяжи, где необходимо, — кивнул ему.

— Всё сделаю, не извольте беспокоиться, — прокричал Прохор и ушёл. И даже не оглянулся ни разу.

А вот я оглянулся на пароход, в это момент полыхнула очередная молния, и в её ослепительно-белом призрачном свете увидел свободно повисший канат. Замер от догадки, неужели оборвался? Или на пароходе отцепили нас? Подождал мгновение, проводил глазами пару больших волн, но канат больше не натянулся. Значит, капитан решил спасти свою древнюю лоханку и команду, избавившись от обузы в виде баржи?