Небо в кармане 3

Постепенно поле освободили от взбудораженного таким происшествием народа, разряженная и немного помятая публика вернулась за оцепление и скоро на трибунах воцарилась прежняя тишина. Ну как тишина? Шум и гомон переполненной впечатлениями и эмоциями зрителей никуда не делись. Гул над стоячими местами для простых горожан, чуть более сдержанно переговаривалась между собой чистая публика, и даже на центральной трибуне для высшей аристократии можно было увидеть активно обменивающихся впечатлениями дам петербургского света.

Про чучело уже все узнали, вот и не стихали разговоры на ипподроме среди обманутых в своих лучших ожиданиях горожан. Для кого-то предупреждение и трагедия, а для кого-то развлечение…

Разговаривали, но глаз не сводили с кружащегося над головами самолётика. Словно ждали чего-то. И ожидание это оправдалось. Ещё одна чёрная фигурка отделилась от самолёта и полетела вниз.

Ахнули трибуны, колыхнулась стоящая толпа, отшатнулась от оцепления, прижалась к трибунам.

— Господи, опять, — вздохнула Мария Фёдоровна и крепче ухватила за руку мужа.

* * *

Задумка казалась великолепной — к подобному происшествию не только внимание всей столичной прессы будет обеспечено, но и профессионалы наверняка задумаются. А как до дела дошло, то исполнение подкачало. Справиться с тяжелым чучелом, равным весу среднего человека, своими силами в кабине было очень трудно. Ну не хотел этот мешок с рукавами из кресла вываливаться, и всё! Упирался, собака дерюжная, за всё цеплялся.

И сидящий за моей спиной Котельников ничем не мог помочь, только мешался, пропихивал между сиденьями руки в тщетных попытках хоть как-то приподнять тяжёлый манекен. Пришлось вежливо рявкнуть на артиста, бросить управление, наклониться, насколько ремни позволили, вплотную к моему своеобразному пассажиру, и только тогда дело сдвинулось с мёртвой точки. В общем, хорошо так поднапрягся. Но если бы перед этим не завалил самолёт в крутой крен со снижением, то и тут бы ничего не получилось.

А так вес уменьшился, появилась боковая составляющая, и мой груз осталось только приподнять и подтолкнуть, направив за борт по нужной траектории, что я благополучно и сделал.

Зато какое облегчение испытал, когда над обрезом кабины ноги чучела в хромовых сапогах мелькнули. Вытер рукавом куртки выступивший на лбу пот, плюхнулся обратно в кресло, поймал плавающую из стороны в сторону ручку управления и выровнял самолёт. Хорошо, что скорости пока невеликие, и машинка получилась устойчивой. Сама по себе по прямой летать может, главное, ей в этом не мешать.

Заложил спираль со снижением и наблюдал за падением чучела. Даже показалось, что шлепок услышал. Разумом понимаю, что подобное невозможно, но воображение вовсю расстаралось, ну и нарисовало всё происходящее в мельчайших подробностях. Аж передёрнуло, ремни в плечи врезались, до того ясно себе эту картинку представил.

А уж когда любопытствующая толпа с трибун на поле хлынула, тут и воображения не понадобилось. Муравейник разворошенный напоминает, вот что. Накинулись на добычу, черти, так и вьются вокруг упавшего тела, бр-р, так и лезут к нему. И на полицейское оцепление никакого внимания не обращают. Да я вообще в этой толпе блюстителей порядка не вижу. Ну и где они, хранители благочиния?

Перевёл самолёт в горизонтальный полёт, встал в левый вираж, кружу над ипподромом, вниз поглядываю. Да что поглядываю, я глаз с разворачивающего там действа не свожу. Даже умудрился заметить мельком брошенный в мою сторону взгляд его императорского величества. Ну, это я так думаю. По крайней мере, голову вверх его величество точно задирал. Удивился количеству упавших в обморок барышень, и вот только теперь задумался, а правильно ли я поступил? Может, не нужно было настолько кардинально решать эту проблему? Проблему с привлечением внимания к нашей продукции? Ну и, само собой, к безопасности лётной работы.

Как пришла мысль о поспешности, так и ушла. Хуже точно не будет, а лучше станет наверняка. Непростые проблемы требуют не менее трудных решений. Поэтому всё я сделал правильно. Не ждать же, когда где-нибудь кто-нибудь из кабины на самом деле в азарте возьмёт да и выпадет? Так, глядишь, и Арцеулов уцелеет, и много кто ещё…

Оглянулся назад, на ещё одного пассажира. А у артиста лицо белее снега. Вот же жесть! У него же воображение сейчас на полную катушку работает! Наверняка себя на месте чучела представляет, в цветах и красках видит, как это не чучело, а именно он на поле шмякается. А ведь ему сейчас прыгать предстоит!

— Глеб Евгеньевич, перебирайтесь вперёд! — кричу Котельникову. Не слышит меня, всё вниз, на поле смотрит. Пришлось покричать ещё разок. О, услышал.

— Что? — наконец-то отзывается артист, переводит взгляд на меня.

— Вперёд перебирайтесь! — ещё и жестом показываю, что ему сделать необходимо.

— Да, да, сейчас, — отзывается компаньон и начинает суетливо копошиться. Вижу, как мелко подрагивают руки артиста, но ничего поделать не могу. Тут или отменять задуманное, или он всё-таки пересилит свой страх и сможет взять себя в руки.

Зацепляется руками и ногами за всё, что только можно, даже умудряется несколько раз мне на правое бедро ногой наступить. Молчу, понимаю, ещё и поддерживать его пытаюсь, подталкиваю на пассажирское место. Управление, правда, пришлось левой рукой перехватить, ну так для меня разницы особой нет, какой рукой за ручку держаться. Зато Глеб Евгеньевич наконец-то утвердился на правой чашке.

— Не передумали? — наклоняюсь и кричу ему в ухо. Погромче, чтобы в чувство привести.

— Что? — поворачивает бледную физиономию ко мне артист и недоумённо хлопает глазами. Тут же соображает, приходит в себя и начинает суетиться, натягивать на плечи подвесную систему парашюта. — Ни в коем случае! Сейчас всё сделаю, погодите минуточку.

Человечище!

Помогаю ему свободной рукой, поправляю лямку на левом плече, подаю ножной ремень и контролирую процесс. Мало ли, ошибётся от волнения? Сколько бы раз мы с ним не отрабатывали этот процесс, сколько бы раз не репетировали на земле покидание самолёта, но тренировка не реальность, здесь всё по-другому. И ошибкой жизнь служит. Поэтому контроль и ещё раз контроль. С проверкой.

— Всё, я готов! — разворачивается в мою сторону корпусом Глеб Евгеньевич.

Смотрю вниз, на поле. Там как раз разогнали толпу. Значит, можно прыгать. Ветер я определил, сейчас развернусь, отойду чуток подальше и встану на боевой курс. Как раз ветром парашютиста на поле и отнесёт.

— Приготовиться! — кричу. Можно и не кричать, но подстегнуть артиста не помешает. Вон как собрался и решительно из кабины полез.

— Пошёл! — сильным толчком ещё и подталкиваю его в… Будем считать, что в спину. Только ноги мелькнули.

Тут же ухожу в сторону, заваливаюсь в крен и иду по кругу, наблюдаю за летящей вниз фигуркой. Оплошает или нет. Ведь не только у него, но и у меня вся жизнь сейчас на карту поставлена.

Есть открытие! Наполнился купол! Вздохнул полной грудью. А ведь я всё это время не дышал, переживал за артиста.