Небо в кармане 3

Господин в полушубке сделал несколько быстрых шагов, остановился у железки и опустился на одно колено. Весь пустырь перед ним, как на ладони. И погоня вот она, рукой дотянуться можно.

Достал оружие, прицелился в самый дальний силуэт, но стрелять не стал. Вгляделся в мельтешащие на снегу фигуры и решил немного подождать.

Впереди загрохотало, и господин вскинул руку, произвёл один точный выстрел и сразу же метнулся в сторону, в темноту. И пропал.

В подобном деле основные трудности с контролем, ведь обязательно нужно убедиться лично, что все исполнители мертвы, что ниточки от них к нему надёжно оборваны. Ну так никто и не предполагал, что будет легко. Обычная работа.

* * *

— С училищем вашим уже почти решено. Нового вы там для себя ничего не узнаете, а время потеряете. Лучше его, это время, с пользой для государства провести. Я понятно излагаю?

— Предельно, — несмотря на усталость, я внимательно слушал генерала. Слишком серьёзный разговор идёт, и последствия для меня предполагаются точно такие же. — Но есть несколько вопросов. Разрешите?

Генерал ничего не сказал, лишь поощрительно улыбнулся. Ласковой такой улыбкой старого кота-убийцы.

— А диплом? — вываливаю самый животрепещущий для меня в данную минуту вопрос.

— Какой диплом? — удивился генерал и переглянулся с Изотовым.

— Об окончании училища, — теперь уже и я растерялся. Напутал что-то?

— Аттестат, наверное? — сообразил Изотов. Он-то привык к моим странностям, поэтому и не растерялся.

— Да, аттестат, — я не стал смущаться. — Без аттестата мне офицерское звание никто не присвоит.

— Государь своей милостью присвоит, — улыбнулся генерал. И пояснил, видя растерявшегося меня. — Вы же собирались перед офицерами выступать с лекциями, не так ли? Лётному делу учить, насколько я знаю? Без офицерского звания это трудно будет сделать, не примут и не оценят, каким бы умным и знающим вы не казались. Государь это учёл и решение принял. Экзамены вам давно засчитали, насколько я знаю. Сам Жуковский аттестацию подписал. И, что самое главное, знания свои вы примерно показали на практике. Служите Его величеству и России честно, и всё у вас будет хорошо.

Ну-у, я как бы так и делаю, и напоминать об этом лишнее. Но промолчал. Лишь голову склонил в коротком поклоне.

— И ещё одно, ваша светлость. Пожалуй, самое важное для нас…

Что ещё за важное такое, подумал. Разве может быть что-то важнее новости о якобы сданных мной экзаменах и производстве в первый офицерский чин?

— Вы тут давеча на медлительность ГАУ сетовали? Так я вам вот что скажу, — помните, вы говорили Его Императорскому Величеству, что новой Школе и новые учебные самолёты будут нужны. А это не ГАУ, это патронаж Великого князя Александра Михайловича. Так что, уверяю вас, деньги на строительство будут!

Ага, будут! Он на свои броненосцы не смог из ГАУ должного финансирования выбить, а тут вообще новое дело. А финансисты очень плохо относятся к различным новшествам. Им по душе отлаженная система, где всё известно и расписано заранее на много лет вперёд и нет никакого риска. Так что патронаж Великого князя дело чисто номинальное, больше для придания солидности новому делу. И только.

А Пантелеев между тем не унимается, продолжает мне макаронные изделия на уши навешивать. И не смущает генерала то, что в сыром виде они хрупкие и ломкие, на ушах не держатся:

— Николай Дмитриевич, по дошедшим до меня сведениям, ГАУ уже перечислило необходимые суммы на постройку нескольких летательных аппаратов. Сколько именно, не знаю, подобные вопросы мне не интересны, да и не моё это дело. Моё дело вашу безопасность должным образом обеспечивать! — Александр Ильич многозначительно смотрит на меня.

Я же в ответ отвожу взгляд в сторону, смотрю в грязное закопчённое окно на сгоревший эшелон. Пауза затягивается. Краем глаза вижу, как оба офицера вслед за мной головы к окошку повернули. Надеюсь, дошло? Про недавние выстрелы в мою сторону не упоминаю, господа жандармы должны сами сообразить, что тут к чему. Это защита? Не смешите.

Пантелеев откашливается, прочищает горло. Сообразил, похоже, но смущаться и не думает, не та должность. И, как ни в чём не бывало, продолжает:

— Так что вопрос не в финансировании, а в скорейшей постройке, понимаете? Весна не за горами. Более того, уже сформирован первый поток курсантов в Гатчинской школе. Пока на Волковом поле идут подготовительные работы и выравнивают площадки, ускоренными темпами возводят ангары под ваши будущие аэропланы, отделывают учебный и жилые корпусы. Обещают доделать быстро, тем более дело на контроле у государя находится. Между тем полковник Кованько на базе Воздухоплавательной школы уже начал проводить первые ознакомительные занятия со слушателями. В общем, Константин Романович успел вкратце ознакомиться с положением дел и более подробно ознакомит вас с ними.

Пантелеев встаёт и идёт на выход. В дверях оборачивается и как бы между делом напоследок весомо роняет:

— Завтра, — спохватывается. — Точнее, уже сегодня. Вас, Николай Дмитриевич, в одиннадцать часов примет Его Величество. Соблаговолите подготовиться к приёму.

И уходит. И даже дверь за собой не закрыл. Переглядываемся с Изотовым. Свой скепсис маскировать или прятать не считаю нужным. Как и объяснять что-то. Например, зачем говорить вслух всё то, что сейчас вертится у меня на языке? Он-то тут при чём? Наверняка и Пантелеев мало что решает и приказ об охране ему государем озвучен. Вот удостоюсь аудиенции и улучу возможность, задам соответствующий вопрос. А и правда, зачем мне охрана? От пули точно не убережёт, а от чего прочего я и сам оборонюсь!

— Николай Дмитриевич, предлагаю отложить на потом все ваши вопросы, а сейчас использовать оставшееся для аудиенции время для подготовки, — Константин Романович отбрасывает в сторону лишнее и сходу выделяет самое главное. — В подобном виде не то, что на приём, вообще на людях показываться стыдно. Вам необходимо принять ванну, переодеться. Кстати, а где ваш автомобиль?

А ведь и правда, у нас же не только грузовики имеются, но и две легковухи. Сколько там времени натикало? Когда персонал на работу приходит?

Заводской гудок вырывает меня из сна. Только-только заснул, а уже пора вставать. За окном темно, мутное от копоти стекло не позволяет разглядеть, что на улице происходит. Прислоняюсь лбом к ледяной прохладе, и становится легче. И видно, как торопится к проходной ночная смена, а навстречу ей идёт дневная.

Ночью так и не получилось поговорить с Изотовым, помешала делегация от рабочего профсоюза завода. Пришли узнать, что это такое произошло, и есть ли реальная опасность для рабочих в нашем производстве. Этого ещё не хватало! Мало мне было полиции и жандармов, так пришлось с рабочим активом разговаривать битый час. Там же как? Слово за слово, вопрос за вопросом. Им интересно, а мне тем более. Должен же я знать, к чему нам готовиться? А больше всего интересуют революционные настроения рабочих и Комитет. Ведь помню, что отсюда всё начиналось в моей реальности, именно здесь заполыхало. Нужно ли мне, чтобы всё это повторилось? Не знаю. Вот честно говорю — не знаю. И там плюсов хватает, но и минусов как бы не больше. И здесь то же самое.

Долго думал и ломал голову над этим. И так решил — пусть всё идёт, как идёт, вмешиваться и что-то пытаться изменить не стану. Да, когда-то изучал роль личности в истории, но чтобы это выстрелило, должны определённым образом сложиться политические, социальные, экономические и ещё какие-то там обстоятельства. Если бы дело касалось одного города, губернии, ещё куда ни шло, можно попробовать что-то удержать, но для необъятных просторов страны это утопия. Как мне кажется. Поэтому буду просто делать свою работу, а там посмотрим.