Нехорошее место

— Думаю, постарается, — кивнул Бобби.

Он встал сам, поднял ее со стула.

На нем был темно-коричневый кожаный пиджак, под которым висела плечевая кобура. Она уже сняла свой блейзер и кобуру. Теперь надела вновь. Вес револьвера, прижимающегося к левому боку, добавлял уверенности. Она надеялась, что ей представится шанс воспользоваться оружием.

Туман перед глазами рассеялся, глаза стали сухими.

— В одном я теперь уверена: мечты теперь не для меня. Какой в этом смысл, иметь мечты, которые не сбываются.

— Иногда сбываются.

— Нет. Они не сбылись для моих родителей. Не сбылись для Томаса, так? Спроси Клинта и Фелину, сбылись ли их мечты. Спроси жену и детей Джорджа Фарриса, мечтали ли они о том, чтобы умереть от руки маньяка.

— Спроси Фанов, — предложил Бобби. — Они бежали из Вьетнама на утлой лодке с минимумом еды и практически без денег, а теперь владеют химчистками и ремонтируют для перепродажи дома стоимостью в двести тысяч долларов. И дети у них потрясающие.

— Рано или поздно они тоже угодят в петлю. — Голос Джулии переполняла горечь, волна отчаяния грозила накрыть ее с головой и утащить в черные глубины. — Спроси Парка Хэмпстида из Эль Торо, обрадовались ли он и его жена, узнав, что у нее рак. Спроси Парка, как реализовалась мечта о его будущем с Марали Роуман после того, как он вроде бы смирился со смертью жены. Мерзкий тип по прозвищу Конфетка растоптал эту мечту. Спроси всех этих бедняг, что лежат в больницах с инсультами и раковыми опухолями. Спроси тех, у кого в пятьдесят с небольшим, когда вроде бы должны начаться золотые годы, диагностируют болезнь Альцгеймера. Спроси маленьких детей, которые из-за мышечной дистрофии могут передвигаться только на инвалидных креслах. Спроси родителей детей с синдромом Дауна, которые живут в интернате «Сиело Виста», мечтали ли они об этом. Спроси…

Джулия замолчала. Она теряла контроль над собой, а в эту ночь не могла позволить себе такую роскошь.

— Ладно, поехали…

— Куда?

— Сначала мы должны увидеть дом, где эта ‘censored* вырастила его. Проедем мимо, познакомимся с обстановкой. Может, возникнут какие-то мысли.

— Я его видел.

— А я — нет.

— Хорошо. — С комода он взял телефонный справочник Санта-Барбары, Монтесито, Голеты, Хоуп-Рэнч, Эль-Энканто-Хайтс и еще нескольких соседних городков. Понес к двери.

— Зачем он тебе? — спросила она.

— Может понадобиться. Объясню в машине.

Зарядил легкий дождь. Двигатель «Тойоты» еще не остыл после долгой поездки, несмотря на холодную ночь. Над капотом поднимался пар: испарялись капельки дождя. Издалека донесся раскат грома. Томас умер.

* * *

Перед его мысленным взором возникали смутные и расплывчатые образы, словно отражение в запотевшем зеркале. Они приходили, когда он прикасался к кранам, к периметру раковины, к зеркалу, к аптечному шкафчику и его содержимому, но ни один из образов не позволил определить, куда направились Дакоты, покинув дом.

Дважды он получал очень яркие образы, но они являли собой отвратительные половые сношения между Дакотами. Тюбик вагинальной смазки и коробка с бумажными салфетками сохранили их во всей красе, едва не вызвав у него приступ рвоты. Он быстро отдернул руки, подождал, пока отступит тошнота. Он-то искал Френка, а эта декадентская парочка заставила его наблюдать за их мерзкой акробатикой на кровати.

Охваченный яростью (мало того, что он не узнал, куда отправились Дакоты, так еще он никак не мог выбросить из головы образы их греховного совокупления), Конфетка решил, что должен именем Господа каленым железом выжечь царящее здесь зло. Сжечь дом. В надежде, что очистится и его разум.

Он вышел из ванной, поднял руки и послал мощный энергетический разряд через спальню. Массивная деревянная панель в изголовье кровати развалилась, языки пламени заиграли на покрывале и одеялах, прикроватные тумбочки разлетелись в стороны, из туалетного столика вылетели все ящики, их содержимое рассыпалось по полу, загорелось. Вспыхнули портьеры, оба окна разлетелись вдребезги, обеспечив поддув, от которого пламя разгоралось все сильнее.

Конфетке частенько хотелось, чтобы таинственный синий свет, который исходил от его ладоней, мог воздействовать на людей и животных, а не только на неодушевленные предметы, растения, некоторых насекомых. Такое обычно случалось, когда он появлялся в городе с огромным желанием в одну ночь содрать плоть с костей десяти тысяч грешников, ста тысяч. Сам город значения не имел, грешников хватало везде, они поклонялись злу и практиковали его ритуалы. Ему еще не довелось встретить человека, который жил бы по законам Божьим. Он бы заставил их в ужасе обратиться в бегство, а потом доставал бы из всех тайных нор, расщеплял кости, превращал мышцы в пульпу, заставлял головы взрываться, отрывал оскорбляющие человеческое достоинство половые органы, которые занимали все их мысли. Будь у него такой дар, он бы не выказал ни грана жалости, с которой относился к человечеству Создатель, чтобы люди наконец-то осознали, как это хорошо, слушаться и не гневить Бога, который столь терпеливо сносил все их выходки.

Только Бог и мать Конфетки обладали безграничным состраданием. Он — нет.

В коридоре взвыл датчик противопожарной сигнализации. Конфетка шагнул к нему, наставил на него палец, и датчик разлетелся на мелкие осколки.

В эту ночь его способность метать молнии обрела необычайную мощь. Он превратился в огромную машину уничтожения.

Бог, должно быть, вознаграждал его за непорочность, прибавляя ему силы.

Он поблагодарил Бога за то, что его святой матери не приходилось окунаться в болота похоти, в которых погрязло огромное большинство человечества. Ни один мужчина не касался ее, и ее дети появились на свет без пятна первородного греха. Он знал, что это правда, она говорила ему об этом, показала, как ей это удалось.

Он спустился на первый этаж и поджег ковер в маленькой гостиной, выпустив из левой руки энергетический разряд.

Френк и близняшки так и не оценили непорочности их зачатия, более того, повернулись к этому факту спиной, чтобы открыть объятия греху и поступить на службу к дьяволу. Конфетка такой ошибки не совершил.

Над его головой ревел огонь, рушились перегородки. Утром солнце осветит дымящиеся руины, в которые превратится это гнездо разврата, и пусть они станут назиданием всем грешникам.

Конфетка почувствовал, как очищается от грязи, которой замарал себя в доме Дакотов. Образы их мерзкого совокупления наконец-то исчезли из головы.

Он вернулся в частное детективное агентство «Дакота-и-Дакота», чтобы продолжить поиски Джулии и Бобби.

* * *

За руль сел Бобби, полагая, что в эту ночь Джулия более не может вести машину. Она не спала девятнадцать часов и вымоталась донельзя. Да и скорбь по Томасу могла притупить реакцию. Он-то по крайней мере пару раз засыпал после того, как прошлой ночью их разбудил звонок Хола из больницы.

Они пересекли Санта-Барбару, въехали в Голету и уже там свернули на автозаправочную станцию, чтобы узнать, как добраться до Пасифик-Хилл-роуд.

По просьбе Бобби Джулия открыла телефонный справочник и с помощью маленького фонарика, который достала из бардачка, начала просматривать раздел «Ф», в поисках Фогерти. Имени Бобби не знал, но его интересовал мужчина, который был доктором.

— Он может и не жить в этом районе, — сказал Бобби. — Но есть у меня предчувствие, что живет.

— Кто он?

— Когда мы с Френком путешествовали, то останавливались в кабинете этого парня, дважды. — И он рассказал о коротких визитах к Фогерти.

— Почему ты не упоминал об этом раньше?

— В офисе, когда я рассказывал о том, что случилось со мной, где побывали мы с Френком, приходилось ужиматься, и я решил, что этот Фогерти особого интереса не представляет, вот и опустил эти эпизоды. Но чем больше я об этом думал, тем сильнее крепла убежденность, что этот человек, возможно, ключевой игрок. Видишь ли, Френк очень быстро смотался из кабинета, потому что очень не хотел подвергать Фогерти опасности, наведя на него Конфетку. Если Френка заботила судьба этого человека, тогда мы просто обязаны поговорить с ним.