Нехорошее место
Шрифт:
— Готов спорить. Может, вы знаете, кто затаил злобу на Джулию и Бобби?
Ли оглядел пустынную приемную, подумал о других комнатах агентства «Дакота-и-Дакота», также пустынных, офисах других компаний на шестом этаже, откуда по окончании рабочего дня ушли все сотрудники, офисах на других этажах, где также не было ни души. Подумал о Конфетке, об искусанных людях, о гиганте, которого Бобби видел на черном песке Пуналу-Бич, о способности гиганта мгновенно перемещаться из одного места в другое. И вдруг почувствовал себя очень, очень одиноким.
— Детектив Ослов, вы можете прислать сюда людей, и побыстрее.
— Я заслал в компьютер вызов патрульных машин, пока говорил с вами. Две уже едут.
Подушечками
Ничего.
Поскольку для успеха поисков требовались спокойствие и методичность, Конфетке пришлось подавить ярость и раздражение. Но злость нарастала, пусть он пытался сдерживать ее, а с нарастанием злости приходила жажда крови, этого вина отмщения. Только кровь могла утолить его жажду, унять ярость, на какое-то время хоть немного успокоить.
К тому времени, когда Конфетка проследовал из спальни в ванную, потребность в крови практически не уступала потребности в воздухе. Взглянув на себя в зеркало, он в первые мгновения не увидел своего отражения. Перед его глазами стояла только кровь, словно зеркало превратилось в иллюминатор одной из нижних палуб адского корабля, который плавал в море крови. Когда же красная пелена упала с глаз и Конфетка увидел себя, то сразу отвел взгляд.
Стиснул зубы, взял себя в руки и прикоснулся к крану горячей воды, выискивая, выискивая…
Номер в мотеле в Санта-Барбаре был просторным, тихим, чистеньким. В интерьере преобладали яркие цвета, особенность, свойственная большинству американских мотелей, так что Джулия предпочла бы услышать эти ужасные новости, которые обрушились на нее, в другом месте. А так веселенькая обстановка только усилила нанесенный удар, и сердце у нее едва не разорвалось.
Она действительно думала, что у Бобби просто разыгралось воображение, а Томас — в полном порядке. Поскольку телефонный аппарат стоял на тумбочке, он сел на кровать, прежде чем набрать номер, а Джулия устроилась на стуле, в паре шагов от него. Когда механический голос вновь сообщил ему о неполадках на линии и предложил позвонить позже, ей стало как-то не по себе, но она по-прежнему не сомневалась, что у брата все хорошо.
Однако после того, как Бобби позвонил в их офис в Ньюпорте, чтобы поговорить с Холом, а попал на Ли Чена и первую минуту только слушал, лишь изредка вставляя одно-два слова, она поняла, что эта ночь кардинально изменит ее жизнь и грядущие годы будут далеко не такими светлыми, как думала она еще этим вечером. Начав задавать Ли вопросы, Бобби старался не смотреть на Джулию, что только подтвердило ее догадку и заставило учащенно забиться сердце. А когда посмотрел, уже она отвела взгляд от той грусти, которая переполняла его глаза. Вопросы Ли он задавал короткие, так что из них она мало чего узнала. Может, не хотела узнавать.
Наконец разговор вроде бы подошел к концу.
— Ты все сделал правильно, Ли. Продолжай в том же духе. Что? Спасибо, Ли. Нет, мы в порядке. С нами все будет хорошо, Ли. Так или иначе с нами все будет хорошо.
Положив трубку, Бобби какое-то время молчал, уставившись на свои руки, которые со сцепленными пальцами зажал между колен.
Джулия не решалась спросить его, что произошло, словно сказанное Ли еще не стало фактом, а ее вопрос обладал силой магического заклинания, после озвучивания которого трагедия обратилась бы в реальность.
Бобби соскользнул с кровати,
опустился на колени перед ее стулом. Взял ее руки в свои, нежно поцеловал.Она уже поняла, что новости будут ужасными.
— Томас мертв.
Она готовилась к удару, но он оказался уж слишком сильным.
— Мне очень жаль, Джулия. Господи, как же мне жаль. И это еще не все. — Он рассказал насчет Хола. — А за пару минут до того, как Ли говорил со мной, ему позвонили, чтобы сообщить о Клинте и Фелине. Оба мертвы.
Такое просто не укладывалось в голове. Джулия любила и уважала Хола, Клинта, Фелину, восторгалась мужеством глухой женщины. Казалось несправедливым, что она не может оплакать каждого в отдельности, потому что они того заслуживали. Она также чувствовала, что где-то предала их, поскольку печаль, вызванная их смертями, была лишь слабым отражением горя, которое обрушилось на нее со смертью Томаса, но, собственно, по-другому и быть не могло.
Горло у нее перехватило, а потом воздух уже не вышел из легких, а вырвался из груди вместе с рыданием. Хорошего в этом ничего не было. Она не могла позволить себе сломаться. Именно в этот момент ее жизни ей требовалось быть как никогда сильной. Череда убийств, совершенных в эту ночь в округе Орандж, могла продолжиться, и она с Бобби могли попасть в список жертв, если бы принялись скорбеть об ушедших.
И пока Бобби делился подробностями, Дерек тоже убит, возможно, погибли и другие обитатели «Сиело Виста», она крепко сжимала его руку, благодаря Бога за то, что в этом водовороте событий у нее есть такой надежный якорь. Перед глазами все поплыло, но усилием воли она сдержала слезы, пусть пока и не решалась встретиться с ним взглядом. Боялась, что полностью потеряет контроль над собой.
— Разумеется, это брат Френка, — сказала она после того, как он замолчал, и ей очень не понравилась дрожь в собственном голосе.
— Почти наверняка, — согласился Бобби.
— Но как он узнал, что Френк — наш клиент?
— Не знаю. Он видел меня на пляже в Пуналуу…
— Да, но он не последовал за вами. Он не мог узнать, кто ты. И как он узнал о Томасе?
— Мы не знаем чего-то очень важного, вот и не можем представить себе полной картины.
— Чего добивается этот мерзавец? — вырвалось у нее. Злости в голосе слышалось ничуть не меньше, чем горя, и Бобби это порадовало.
— Он охотится на Френка, — пожал плечами Бобби. — Семь лет Френк действовал в одиночку, что усложняло его поиски. Теперь у Френка появились друзья, а у Конфетки — новые возможности найти брата.
— Взявшись за это дело, я подписала Томасу смертный приговор.
— Ты не хотела за него браться. Я тебя уговорил.
— Уговаривала тебя я, ты хотел дать задний ход.
— Если мы виноваты, то оба, но вины никакой нет. Мы взяли нового клиента, вот и все, а потом… так уж вышло.
Джулия кивнула и наконец встретилась с ним взглядом. Хотя голос Бобби оставался ровным, по щекам его катились слезы. Погрузившись в собственное горе, она забыла, что погибшие были не только ее друзьями, но и его, а Томаса он любил практически так же сильно, как и она. Ей пришлось отвернуться.
— Ты в порядке? — спросил Бобби.
— Сейчас ничего другого не остается. Позже я захочу поговорить о Томасе. Он так мужественно держался, зная, что отличается от обычных людей, никогда не жаловался, был таким милым. Никто и никогда не поставит памятник Томасу, он не был знаменитостью, но второго такого мы не знали, и его памятником будут наши воспоминания о нем. Так что мы поможем ему остаться живым, не так ли?
— Поможем.
— Он будет жить… пока мы не уйдем. Но все это — задача на будущее, когда у нас будет время. Сейчас главное — остаться в живых, потому что этот сукин сын постарается расправиться и с нами, не так ли?