Ненавистная любовь и любимая служба в XIX веке

Константин Николаевич, случайно увидев это, буквально завибрировал, будто не он так настойчиво и страстно, даже вопреки нежеланию императора домогался ее.

И это, в общем-то, даже не его разум, из глубины веков, из примитивности предков, активизировались мужские гены еще от тех примитивных времен, когда и разума не было, а существовали только простые реакции.

Князь Долгорукий, аристократ энного поколения (очень много), и даже интеллигент в третьем поколении, дальше малограмотные крестьяне, с трудом заглушил этот блеклый примитивизм.

Но окружающие эту его реакцию просчитали. Император опять посмотрел на Марию, та правильно поняла отца, но глазами показала — позже поговорит.

Потом Николай Павлович и Мария Николаевна улыбнулись — он милостиво, она — многообещающе.

Бенкендорф же — вот умный человек! — тоже это понимал и не гнобил князя, если так можно говорить.

А вообще, жизнь — принципиальный судия — твердо решит, кто и в чем прав!

Однако шеф жандармов еще и заговорил:

— Будете уходить, не торопитесь, вас будет ждать его императорское высочество Мария Николаевна. И езжайте домой, быть может, в Москву с родителями. Я, как ваш непосредственный начальник и с разрешения государя-императора после окончания дела отправляю вас в месячный отпуск.

И не вздумайте ей еще там отказываться. Это приказ, действительный тайный советник 1-го класса князь Долгорукий!

Константин Николаевич непимающе посмотрел на Бенкендорфу. Тот только усмехнулся:

— Вы разве не видите, что ее императорское высочество, как простая девчонка, увлеклась вами? Его императорское величество теперь разрешил говорить об этом и я хочу вам заметить.

Он внимательно посмотрел на покрасневшего вдруг князя Долгорукова и ахнул:

— Блестящий сыщик, князь и камергер! Да вы тоже ей увлечены и ничего не видите, даже реакций предмета своего обожания!

— Но я простой князь, а она представитель правящего дома! — возразил Константин Николаевич, намекая на социальную пропасть между ними. Конечно, он лукавил, но ведь тоже человек!

— Пустое! — махнул Бенкендорф рукой. Пояснил: — она женщина, а вы мужчина. И Господу на небесах все равно, в какие вы рядитесь одежды на Земле, ведь Богу вы потом, после смерти, появляетесь нагие!

Заговорила теперь Мария, посмотрел на упрямо насупившегося князя Долгорукова, приятно махнула рукой:

— Милый, а ты проводишь меня по Санкт-Петербургу? А то по улицам ходят самые разные враги, ужас, как страшно!

Конечно, Константин Николаевич понимал, что его невеста (ура!) не столько боится, сколько пытается его вовлечь к родителям, а эти самые враги, как таковые, вообще не существуют. Но он также понимал, что опасностей для одинокой девушки достаточно и для столичной улице и Маша обидится на его отказ и возьмет свое слово обратно. И что, сам залез в кузов, будь любезен!

. и как взрослый мужчина, он понимал, что с родителями будущей жены, тем более, с императором, ему придется неоднократно встречаться. Но, может быть, не сегодня?

Честно говоря, он немного стеснялся ее родителей. И даже боялся. Вдруг Николай Павлович, вопреки предположению Марии Николаевны и Александра Христофоровича, откажется благословить молодоженов и вышвырнет его из Зимнего дворца? Вот это будет афронт! И ведь не пожалуешься!

Мария, видя, что ее жених (так ведь можно его называть, правда?) колеблется и обворожила его женским образом. Она опасливо посмотрела на темень за окном, попросила уже пойти и с ней, разумеется

В общем, он не только прогулял Марию Николаевну, но и потом просил руку и сердце их дочери.

Маша, стояла в этот момент чуть позади. Буквально дирижировала Константином Николаевичем, а потом смутилась.

Оказалось, позади-то позади, но перед ними висело на стене большое зеркало и папа не только все прекрасно слышал от жениха, но видел, как помогала ему невеста — его, между прочим, родная дочь. И сказал об этом Марии.

А вообще Николай Павлович согласился выдать свою дочь на князя Долгорукова. По этому поводу взрослые распили бутылку шампанского, а маленькие дети получили сладкое.

За столом первую часть застолья посвятили молодым. Николай Павлович, наконец, рассказал тайную часть их задумки с домом. Он не просто дарился, а отдавался с Марией Николаевой в качестве приданного. Кроме того, со своей любимицей император из фамильных владений передавал семье Долгоруких около трехсот тысяч десятин с более чем десяти тысяч крестьян мужского пола, более миллиона рублей, драгоценности, домашнее имущество, одежду и так далее.

А главное, поддержку царствующей семьи. Марию любили не только правящий монарх Николай Павлович, но и наследник Александр Николаевич. А, значит, и муж великой княжны, а потом ее дети могли надеяться на сладкую жизнь.

«До 1917 года, — расчетливо подумал князь, — а потом? Расстрельная стенка или попаданец поможет спастись Романовым и России?»

Пока же они жили, как у Христа за пазухой, хоть эта женитьба была условной. Николай показал свой респрикт, по которому все дети великой княгини, а также ее муж получили статус князей Романовых с соответствующими привилегией и с названной фамилией Романовых-Долгоруковых.

Глава 22

Князь Долгорукий вышел из Зимнего дворца после долгожданного, но такого тяжелого разговора. Марию проводил в ее комнату, сдал на попечение новой служанки Анны, все еще смущающейся от высокопоставленных гостей и даже собственной хозяйки. С Николаем I напоследок аккуратно и с почтением раскланялся. Император должен быть доволен. Как и он сам.

Насколько попаданец понимал, хотя он может и ошибаться, тот довольно изящно сумел обойти трудности, которые сам же и создал, заставив князя обвенчаться. Затем, увидев, что старшая дочь не примириться с таким положением и, более того, активно с ни ссорится, да еще образовалась острая политическая обстановка, он не ликвидировал венчание князя и своей воспитанницы. В XIX веке даже это религиозное таинство императору разрушить было уже по силам и население не так уж и бунтовало бы. Нет, он просто ввел князя Долгорукого в семью Романовых. Тем самым открыв ему семейные двери. И ведь Елена Федоровна, судя по всему, не будет категорически против! Она уже смирилась с тем, что мужа придется делить с другой соперницей. И женщины, ха, поговорили и договорились. И ведь самому попаданцу это оказалось очень мило!

Тем более, он весьма занят на службе, а с женщинами ему бороться не в силах. Вот так пока и помирились.

Прощаясь, действительно довольный монарх предупредил его с лукавинкой, что он еще интересуется проходившим у него уголовном деле, и сегодня же вечером попросит рассказать новые сведения. Вот ведь августейший паразит! Сказал бы прямо, что ему любопытно, и он донельзя интересуется, что там с бриллиантами? Так нет же, фу!

Родителям Николаю Игнатьевичу и Марии Гавриловне он также уделил достаточно время, благо тем самим было некогда. Император пригласил их на «торжественный чай» и предупредил, что у них еще будет серьезный разговор по поводу и будущего их сына, да и их самих. И родители, взбудораженные таким оптимистическим будущим (император позвал!), не очень-то и его слушали. Главное они увидели — сын в блестящем фаворе у монарха.