Необратимость

– …а потом Ариэль в середине своего выступления выхватила телефон у новичка, сделала селфи и отправила его маме с подписью - отлично проводим время, спасибо за деньги на день рождения, Джанет!

Я нюхаю кофе.

– О, Боже. Я чувствую себя такой оторванной от реальности.

Мама смеется рядом со мной и качает головой, слушая рассказы Куини о стрип-клубе.

– Вот почему у тебя есть я, ангелочек. Я всегда поделюсь свежими новостями, независимо от того, работаешь ты у меня или нет.

– Куини откидывается на спинку садового кресла во внутреннем дворике и отхлебывает полуденную мимозу.
– Но я не могу сказать, что мы не скучаем по тебе. Лен хандрит уже несколько недель.

– Я скучаю по Лену, - размышляю я.
– Я по всем скучаю.

– Не нужно избегать нас. Мы всего в часе езды от твоего нового дома.

Моя мама вытаскивает помидоры из своего сэндвича¹⁵, как что-то уродливое.

– Эверли, может, ты устроишь вечеринку по случаю новоселья, когда устроишься. Только скажи, и я приеду. Ты же знаешь, у меня есть несколько растений, которым нужен новый дом.

Я знаю, она прислала мне панорамную фотографию своей гостиной, которая одновременно служит оранжереей. Затем я морщу нос при мысли о вечеринке по случаю новоселья.

В голове мелькает список гостей: я, Айзек, детектив полиции Лос-Анджелеса, моя травмированная лучшая подруга, горстка стриптизерш и моя мама со своей маленькой армией папоротников.

– Я привезу змеиное растение, нефрит и обязательно монстеру, - продолжает мама.
– Это очень украсит ваше пространство.

– Я ценю это, но мы все еще находимся на стадии ремонта.

Как раз то, что мне нужно, - растения, которые, возможно, переживут апокалипсис, в то время как я все еще пытаюсь вспомнить, принимала ли я душ сегодня. Я помешиваю свой кофе со льдом пластиковой соломинкой и слушаю, как позвякивают кубики льда.

– Мы еще даже не выбрали цвет краски.

– Вам нужна мебель? Декор, настенная живопись, кухонная утварь?

– Думаю, мы уже со всем определились.

– А что нравится Айзеку?

Я воздерживаюсь от того, чтобы сказать «моя вагина».

– Мы оба придерживаемся минимализма. Чем меньше, тем лучше.

Куини одобрительно хмыкает.

– Как тебе повезло. Мой второй муж был скопидомом.

– Андре, верно?
– спрашивает мама, ее глаза вспыхивают от старых воспоминаний.
– У него была памятная реликвия в виде пакета с кетчупом.

– Он не мог выбросить ни одной упаковки с 1987 по 2003 год.
– Рассмеявшись, Куини допивает мимозу.
– Но все равно на голову выше Даррелла и его манекена для эмоциональной поддержки.

Они обе хохочут, выкрикивая в унисон:

– Маргарет!

Пока эти две женщины предаются воспоминаниям, я проверяю время на своем телефоне. Айзек высадил меня у кафе час назад, а сам уехал по делам в город.

По делам.

Это слово звучит слишком обыденно. В реальности он, наверное, прочесывает «7-Eleven» и смотрит на продавца таким взглядом, который заставляет людей признаваться в преступлениях, которых они не совершали.

Я откусываю круассан, наблюдая за пешеходами, проходящими мимо кафе в Сан-Франциско, пока солнце льется вниз, словно золотой прожектор. Улыбка появляется на моих губах, и я закрываю глаза, наслаждаясь теплом. Было время, когда я скучала по солнцу больше всего на свете. Потом наступило время, когда я возненавидела его - из-за этого сияния все казалось слишком ярким, слишком идеальным, как счастье, которое невозможно удержать.

Теперь я позволяю ему омывать меня без всяких ожиданий, принимаю все, что оно предлагает. Мир продолжает двигаться, и я научилась двигаться вместе с ним, даже когда свет меркнет.

– Чем ты сейчас занимаешься, милая?
– спрашивает меня Куини, промокая губы салфеткой и оставляя на ней рубиновый поцелуй.

Затянув хвост, я выпрямляюсь в кресле и улыбаюсь.

– Я устроилась на неполный рабочий день в местный заповедник дикой природы.

– Пауки?
– удивляется мама, настороженно глядя на меня.

– Один. Гигантский волосатый тарантул, намного больше Фестуса.
– Я улыбаюсь, когда она морщится, затем опускаю взгляд на стол.
– А еще… я только что записалась на курс криминалистики в местном колледже.

Мама роняет свой сэндвич и изумленно смотрит на меня.

– Что? Ты мне не говорила.

– Я подписала документы вчера. Я прикусываю губу, не в силах подавить охватившее меня волнение.
– Я подумала, что никогда не поздно начать сначала.

Она моргает полдюжины раз, переваривая сказанное.

– Криминалистика? После всего, через что ты прошла?

– Да. Если я и смогла извлечь что-то хорошее из своего опыта, так это то, что я осознала, как мельчайшие детали могут иметь огромное значение. Так много всего может быть скрыто на виду — одна-единственная улика может раскрыть целую историю. — Мои глаза затуманиваются, в груди бурлит адреналин.
– Я потратила годы, анализируя каждую мелочь, которая могла бы помочь мне выпутаться из ситуации. Теперь я хочу использовать это внимание для чего-то более… продуктивного. Я хочу помочь другим найти ответы.

Куини и мама обмениваются взглядами, их лица смягчаются, прежде чем они обе переводят взгляд на меня. Глаза моей мамы наполняются слезами. Она кивает, берет мою руку и нежно сжимает.

Кольцо со стрекозой все еще сверкает на ее пальце под лучами калифорнийского солнца - стойкость и перемены, сказала она мне.

Куини вздыхает и прищелкивает языком.

– Всегда знала, что ты создана для больших дел. Ты живешь так же, как и рассказываешь свои истории - непримиримо.

Я складываю руки на коленях, переключая внимание между двумя самыми сильными женщинами в моей жизни. Обе они по-своему матери, обе - путеводные звезды.

– Так меня воспитали.

Рядом с нами раздается знакомый рев двигателя, и я бросаю взгляд налево, замечая джип ржавого цвета. В моей груди взрываются фейерверки. Прошло шесть месяцев, а моя физическая реакция на встречу с Айзеком Портером во плоти не ослабевает ни на йоту.

Щеки теплеют, пульс учащается, и я наблюдаю, как он выпрыгивает из машины, закрывает дверь, обходит машину сзади и находит мой взгляд с другой стороны тротуара. Едва заметная ухмылка появляется на его губах, когда он прижимается бедром к багажнику джипа и складывает руки на груди, наблюдая за мной с расстояния в несколько ярдов.

Я знаю этот взгляд.

В багажнике лежат подвесные тросы.

Мама прочищает горло, вырывая меня из невидимого потока, который течет между мной и Айзеком на центральной улице города. Куини присвистывает.

Возбудившись, я тянусь за кофе со льдом и отпиваю половину.

– Что?
– говорю я, глотая воздух.

– Кинг-Конг смотрит на тебя так, будто только что нашел свой новый любимый небоскреб, - подмигивая, бормочет Куини.

Мамины губы сжимаются в тонкую линию, но в глазах светится веселье.