Необратимость

Взгляд, которым Таннер смотрит на меня сейчас, большинство людей не смогли бы прочесть.

– Полагаю, им придется довольствоваться залитой кровью лодкой и результатами анализа ДНК. Удобно, что у тебя под рукой оказался океан, чтобы легко избавиться от него.

– Да. Удобно.
– Я делаю глоток чая. Так все закончится, и я смогу исчезнуть с радаров без объяснений и нежелательного внимания.

Он поднимает бровь, что говорит о том, что он подозревает, что это еще не все.

– Как я вижу, мало что изменилось со времен нашей совместной работы в отделе.
– Он показывает на свою кружку.
– Ты же не думаешь, что она что-то сделала с моим кофе?

Я искоса смотрю на него.

– Я впервые вижу Эверли с тех пор, как она узнала, что не был откровенен с ней весь прошлый год. Она выглядит милой, но именно таких людей нужно остерегаться.

– О, Таннер.
– В комнату входит Эверли с тарелкой черничных кексов.
– Я никогда не думала, что ты говорил правду. К тому же, если бы я и собиралась что-то сделать, то только с тем кексом, который ты только что взял с тарелки.

Когда он возвращает кекс на тарелку, словно тот может его укусить, она протягивает его мне. Я запихиваю половину в рот, а она прижимается губами к моему лбу.

Он с негодованием качает головой.

– Это дело отняло у тебя последние три года жизни. Ты уже думал о том, что будешь делать дальше?

Эверли бросает взгляд в мою сторону.

– И правда. Теперь, когда Хранителя времени больше нет, ты…

– Леонард Винсент, - говорю я, стиснув зубы. Тишина обрушивается, как удар молота, и они оба смотрят на меня.
– Так его звали. Леонард Винсент. Не Хранитель Времени, не какой-то титул, питающий его эго. Он был просто убийцей - трусом, прячущимся за часами. А теперь он никто.
– Я перевожу взгляд на Эверли и наблюдаю, как к ней приходит понимание.

Она сглатывает и медленно кивает.

– Да. Ты прав.

Я беру ее за руку.

– И я понятия не имею, чем заняться. Наверное, частным сектором.
– Звучит ужасно.

– Ты не рассматривал вариант поиска беглецов?
– Таннер прочищает горло.
– Бэтмен бы одобрил.

Эверли вдруг становится очень интересно.

– Это то же самое, что и охота за головами?

Мы с Таннером вздрагиваем.

– Что?
– Они все еще существуют, я видела их по телевизору.

– Эти парни - агенты судебных поручителей¹⁴, которые хотят казаться крутыми. Не обращая внимания на ароматный чай, я беру с приставного столика нетронутую кофейную кружку моего друга и отпиваю.
– Таннер говорит о независимых контрактах, которые правительство не признает.

– Звучит идеально для тебя.

Она не ошибается. Это позволило бы мне делать то, что у меня хорошо получается, реализовывать ту часть себя, которая, вероятно, всегда будет чувствовать, что мне есть что доказывать — что я полная противоположность тому злобному ублюдку, который меня создал. Потому что, несмотря на то, что общение с Эверли чудесным образом повлияло на мое психическое здоровье, детские травмы имеют свойство проникать в молекулярную структуру.

– Да.
– Я позволяю своей руке спуститься с ее плеча к заднице и сжать.
– Но это также опасно. И приходится много путешествовать.
– Раньше меня бы это не остановило. Но я не произношу вслух, что это работа для одинокого волка, которая лучше всего подходит, когда ты один.
– Я не знаю.

Я все еще одинокий волк?

С того дня в клубе, когда Эверли узнала, кто я такой, мы… ну, я не уверен, точно. Наслаждаемся друг другом? Исследуем то магнетическое притяжение, которое между нами существует? Но над нашими головами всегда нависала угроза. Из-за этого все казалось временным.

Но за последние двадцать четыре часа ситуация изменилась.

Мы тоже должны измениться, это неизбежно.

Что мы будем делать дальше? Чего она ожидает?

Черт, я начинаю потеть. Я тру шею.

Глаза Таннера на секунду прищуриваются, потом он смотрит на Эверли и снова на меня. На его лице отражается понимание.

Я не могу смотреть на нее. Она наблюдает за мной? Я моргаю Таннеру, как будто подаю сигнал S.O.S.

Зуд распространяется на мою грудь. От меня ожидают, что я «остепенюсь»? Хочу ли я остепениться? Знаю ли я, что, черт возьми, это значит - остепениться?

Черт. Я не могу дышать.

– Айзек.
– Эверли застенчиво улыбается мне.
– Знаешь, я не ожидаю, что ты станешь другим теперь, когда он мертв.

Я просто смотрю на нее, беспомощный, потому что не знаю.

– Это было бы скучно. А ты… - она наклоняется и целует меня, ее волосы падают занавесом вокруг моей головы, - ты не способен быть скучным. Это одна из тех вещей, которые я в тебе люблю.
– Улыбка становится шире и теперь сияет на всем лице. Повернувшись, она выходит из комнаты, прихватив с собой пустые кружки.

О, Боже, комната кружится.

А еще мне очень хочется схватить ее и повалить на кровать, черт возьми.

На кухне раздается звон тарелок и шум воды в раковине. По крайней мере, у меня есть небольшая передышка. Я смотрю из окна спальни на линию деревьев, где я стоял не так давно, гадая, какой окажется ее квартира.

– Итак… - Таннер хихикает.
– Когда свадьба?

– Отвали.
– Я свирепо смотрю на него.
– Как Шей?

Его лицо морщится.

– Прикуси язык. Я бы принял Эверли в любой день - даже несмотря на то, что она была огромной занозой в моей заднице весь последний год.

Я пристально смотрю на него. Он из тех людей, которые не выдерживают давления.

Он сломается.

– Перестань так на меня смотреть, - ворчит он.
– Шей - это совсем другое дело.

– Ладно.

Он вздыхает.

– Она живет у какого-то придурка с судимостью. Я присматриваю за ней только потому, что все еще чувствую ответственность. К тому же, моя мама привязалась к ней. Конец.

– А. Это услуга маме. Точно.

– Перестань пытаться сменить тему, раздражая меня.

Я беру бутылку воды и делаю небрежный глоток.

– Я задал простой вопрос.

– Ага. Я буду твоим шафером?

– По-твоему, я похож на парня, готового к свадьбе?

– Только не говори мне, что ты собираешься водить за нос этого бедного, сногсшибательного ангела. Есть миллионы мужчин, которые уведут ее у тебя прямо из-под носа в одно мгновение. И даже не позаботятся о том, чтобы твой член еще мокрый.

У меня подскакивает давление.

– Тебе, мой друг, осталось каких-нибудь пять секунд до того, как придется бежать.