Непознанный мир (цикл повестей)
Шрифт:
Спустя несколько дней Рудольф сообщил Найлзу: послезавтра они улетают. Их небольшой отряд уже подготовился к перелёту, накормив драконов и собрав многочисленные подарки от горожан в один большой мешок. Успевшие за эти полтора месяца стать популярнее всех известных людей мира, гулсенцы смущались такому вниманию, ведь слава не могла заставить их почувствовать свою гордыню и превосходство, в отличие от земных людей, и тем паче они желали вернуться в Гулсен. Даже те из них, кто имел теперь статус Скорбящих и чьи господа и слуги были похоронены в английской земле, должны были покинуть их могилы навсегда. Это было не принуждение, просто так полагалось: пока их лидеры разделены, нарушать их незыблемость нельзя, и оставшись здесь, Скорбящие могли невольно заставить эти законы сдвинуться, и тогда
В последний день перед отлётом Найлз, как и обещал хозяину, привёл в клинику всех, с кем они сражались. И хоть герцог и не мог видеть гулсенцев, он слышал их ласковые слова и чувствовал объятья. Он был счастлив как никогда в своей жизни, но одновременно и опечален. С повязкой на глазах он чувствовал себя лишённым чего-то очень важного, но всё равно представил себе всех, с кем ковал эту победу, и в какой-то момент чуть сам не поверил в то, что видит всех их на самом деле.
Ушли они лишь под вечер, напоследок на всю палату прокричав тот самый боевой клич Гулсена. Герцог улыбнулся, и, улёгшись в постель, долго рассказывал оставшемуся с ним Найлзу, каким невероятным было для него это приключение и как приятно было осознавать, что всё уже закончилось и новых приключений и сражений уже не будет. Пусть они не видели столицы Гулсена и других земель королевства, но всё равно то, что это произошло с ними, останется в памяти как самое невероятное и значительное событие в его с Найлзом жизни. Дворецкий держал его руку в своей и едва заметно кивал головой. И, когда герцог уснул, Найлз укрыл его одеялом, погасил свет и неслышно вышел из палаты. Завтра герцогу предстояло перенести третью операцию на глазах.
С рассветом на Трафальгарской площади было многолюдно, как никогда в столь ранний час. Боевые драконы гулсенцев с всадниками на своих спинах были готовы к полёту. Жители города обступили каждого из них, и на площади стоял такой гомон, что собственный голос терялся в шуме тысяч голосов. Прилегающие к площади улицы тоже были заполнены людьми. На трибуне перед площадью стоял мэр, а рядом с ним – Найлз со Слэйдом. Он держал пса на поводке, чтобы тот не вырвался и тоже не бросился прощаться с улетающим отрядом.
Мэр произнёс речь, где от имени города и всей страны искренне благодарил гулсенцев за проявленное в жестокой схватке мужество. При этом мэр заметил, что, сражаясь не со своим врагом и не на своей территории, эти люди явили тем самым пример благородства и самопожертвования ради своих братьев по параллельному миру. И уже достойно вознаграждены за это победой и благодарностью английского народа. Он посетовал на то, что не может вручить им королевские и правительственные награды, но эти награды было пока некому выплавлять, а демосы растащили во время переворота всё золото, поэтому мэр решил наградить победителей тем, что, на его взгляд, представляется не менее ценным – памятью. И не только в будущих памятниках, а в истории Англии и всего остального мира. Книга о Гулсене уже пишется, добавил он, и на её страницах будет запечатлено всё то, что они поведали им. Затем мэр пожелал отряду доброго пути с надеждой ещё когда-нибудь с ними встретиться, будто бы гулсенцы уезжали не навсегда из этого мира, а в какой-нибудь соседний город. Однако Найлз, в отличие от мэра знающий, чем может обернуться такое пожелание о встрече, потихоньку сплюнул через левое плечо.
Затем слово было дано дворецкому. Найлз поначалу не знал, что ещё можно сказать помимо слов благодарности. Он видел сидящих на одном драконе Рудольфа и Олди, махавших ему руками, и подумал, что будет не лишним упомянуть о тех, кого уже нет с ними, – ведь они ценой своих жизней добыли эту победу, и, назвав в своей речи имена всех погибших, он попросил Скорбящих помнить о тех, кто навсегда остался в параллельном мире Гулсена, но никогда не думать о том, чтобы сюда вернуться, ибо если это случится, то лишь по причине новой войны, а этого никто из них не хотел.
–
Пока что мы и наши миры встречаемся, чтобы объединиться против врага, – говорил Найлз. – И это происходит уже в третий раз. Но время, когда Англия и Гулсен объединятся в один мир, ещё не пришло. Все мы верим, что наше общее желание когда-нибудь сбудется, но не через год и не через сто лет. Нам нужно ждать, и, что самое главное, – верить в то, что это пройзойдёт. В отличие от законов государств, законы миров вечны, а для того, чтобы эти законы работали в нашу пользу, мы должны научиться делать лучше свою собственную жизнь и мир, в котором живём – я обращаюсь сейчас в большей степени к вам, англичане. Давайте вместе строить свою жизнь и делать её день ото дня всё лучше и лучше – так, как это делают гулсенцы, и вот увидите, со временем вы почувствуете результат. И вот тогда мы станем сильнее и будем одним лишь этим намного ближе душою к нашему параллельному королевству.Произнеся ещё несколько слов об отдельных членах отряда, особенно ему дорогих, Найлз поклонился и, сопровождаемый заслуженными аплодисментами, сошёл с трибуны и направился к всадникам, чтобы проститься с ними по-настоящему. И в первую очередь он подошёл к Брайану, которого взял в седло один из рыцарей Ансерва.
– Ну что, Брайан, давай прощаться с тобой, – улыбнулся Найлз. – Я вижу, ты уже не боишься садиться на чужого дракона?
Мальчик наклонился и крепко обнял дворецкого.
– Я буду очень скучать по тебе, Найлз, – всхлипывая, произнёс принц. – С тобой и Винсентом я столько всего пережил, мне было так здорово сражаться вместе с вами, вы такие добрые… и смелые…
– Ты тоже очень добрый и смелый мальчуган, Брайан, – улыбнулся Найлз. – Ты показал себя настоящим мужчиной в последней схватке, и я очень тобой горжусь. Теперь твой долг будет состоять уже в другом, ну, ты меня понимаешь, – подмигнул он мальчику, тут же поймав непонимающий взгляд рыцаря Ансерва.
– Прощай, Найлз, – произнёс Брайан, отпуская его плечи. – Я никогда не забуду тебя и Винсента.
– Вот, держи, – дворецкий вложил принцу в ладонь маленькую фигурку льва. – Это сувенир тебе на память.
– Спасибо, – мальчик принялся было разглядывать подарок, но спохватился и виновато произнёс:
– Найлз, но у меня ничего нет для тебя взамен, ведь свой талисман – драконью чешуйку – я отдал тогда Констанцию в его последний путь…
– Нет, Брайан, мне ничего от тебя не нужно, – улыбнулся Найлз. – Главное, чтобы ты стал тем, кем тебе полагается стать – вот тогда это будет лучший подарок для меня.
– Обещаю, что стану, – сказал принц и обнял Найлза за шею. – Прощай.
– Прощай, Брайан, – с грустью произнёс дворецкий. Слэйд залаял, в свою очередь прощаясь с мальчиком, а затем вдруг вскочил в седло, и этим заставил Брайана рассмеяться. Обняв собаку и поцеловав её в нос, принц погладил Слэйда по гладкой чёрной голове, и тот, облизав лицо мальчика, звонко гавкнул на прощанье и спрыгнул на землю.
Обойдя весь отряд и попрощавшись с каждым из рыцарей, Найлз вернулся на трибуну. Но перед этим он долго о чём-то разговаривал с Рудольфом и Олди, и, когда мэр спросил дворецкого, что они обсуждали, Найлз ответил:
– Там, куда они летят, господин мэр, кроме них ещё никто не бывал, и я просто посоветовал им держаться вместе и включить карманные фонарики, которые я вчера попросил вас подарить каждому члену отряда. Вы наверняка слышали о чёрной границе из их рассказов – так вот: только таким путём они могут в данный момент вернуться в Гулсен, да поможет им в этом Великий Фреммор.
– Фреммор? Чёрная граница? – переспросил мэр. – Ах да, вспомнил! А вчера я так удивился, когда вы попросили меня раздать им фонарики. Ну что ж, думаю, что теперь темнота им будет не страшна.
Найлз кивнул, улыбнувшись. Ему оставалось только надеяться на то, что отряду не придётся возвращаться обратно в случае, если границы Гулсена они не обнаружат. И изо всех сил молил Первого слугу, чтобы этого не случилось, понимая теперь, почему во время коллективной молитвы Великий Фреммор не вступил с ними в контакт. Он хотел, чтобы они сами приняли решение и в итоге увидели границу. Что ж, уж чего-чего, а мудрости Первому слуге было не занимать.