Непознанный мир (цикл повестей)

– Представься нам и представь своего слугу, Истинный.

Молодой граф чуть осмелел, уже не так опасаясь пугающей его доселе обстановки, и, откашлявшись, произнёс, обратившись к Джастину так, как учил его Арсент:

– О светлейший монарх сэр Джастин О`Краун Шестой! Моё имя – Джереми Дарлингтон, я английский граф. А это, – он подвёл к себе Дорнтона, – мой дворецкий Дорнтон Бёрн. И, несмотря на то, что мы оказались в ином для себя мире, мы, тем не менее, будем рады помочь вам в вашей беде, чем сможем.

Монарх кивнул головой, но тут же озабоченно произнёс:

– Народ нашего королевства ждёт вашей помощи и надеется её получить, поскольку никто другой кроме вас нам помочь больше не в силах. Я смогу обо всём вам рассказать, но лишь после того, как проведу церемонию соединения Скорбящих. Как особо значимые для нас лица, вы сядете рядом с нами.

При этих словах слуги в фиолетовых ливреях, возникшие словно из-под земли, спешно внесли пару резных кресел с подушками и поставили их по обеим сторонам от тронов.

Джастин и Арсент провели своих гостей по ступеням из золота и серебра, ведущим к тронам, и усадили в кресла. Джереми оказался по правую сторону от трона монарха в кресле с алыми подушками, а Дорнтон – по левую сторону от трона Арсента в кресле с синими подушками. Примечательно, что подлокотники этих кресел были вырезаны в виде лежащих льва и собаки соответственно. У обоих животных были оскалены пасти.

Джастин и Арсент подошли к своим тронам и, сделав поднятыми правыми руками какой-то непонятный жест вроде того, который изображали фигуры монарха и слуги у входа во дворец, сели, и изумлённый Джереми услышал вдруг откуда-то тихую, спокойную музыку, напоминающую органную, которая исходила, казалось, отовсюду и даже сверху, будто её посылали через то самое отверстие, которое увидел граф, когда вошёл сюда. Мелодия была торжественно-печальной, словно гимн одновременно и скорби, и радости. Но так же, как и источник звука, определить, какого рода инструмент его извлекает, было невозможно.

Ряды Скорбящих при первых же звуках мелодии медленно двинулись к тронам. Джереми это действо отчего-то напомнило похоронную процессию, – не хватало лишь свечей в руках. Он поглядел на Дорнтона. Его старик, кажется, разделял печаль Скорбящих, поскольку с невыразимой жалостью в глазах смотрел на движущихся в их сторону людей.

И вот уже два первых человека – по одному из каждой колонны – поднялись по ступеням и встали перед правителями Гулсена. Старик в чёрной ливрее, склонив голову, стоял у трона Арсента, а молодой господин во фраке – у трона Джастина О`Крауна. Вся остальная процессия остановилась у лестницы.

Оба Скорбящих опустились на одно колено и, склонив головы ещё ниже, протянули к правителям правые руки. Джастин взял руку джентльмена в свою, то же самое сделал и Арсент с рукой старика, и они соединили руки Скорбящих вместе. В ту же секунду Скорбящие поднялись на ноги, и Джастин О`Краун громогласно произнёс:

– Соединяю вас, сэр Уильям и Пол, в единое целое, дабы не разорвать ценнейшую связь господина и слуги и устои нашего королевства и не разрушить тем самым главную ценность Гулсена – силу единения и духовного равенства наших ветвей!

Монарх умолк, но сразу же после него заговорил Арсент:

– Помните, что отныне только вместе вы сможете пережить ваше общее горе. Будьте счастливы и примите наше покровительственное слово: да хранит вас во всём Великий Фреммор, ибо верны все, а преданны немногие!

После этого соединённые господин и слуга (а таковыми они и являлись) поклонились своим правителям и по очереди поцеловали правую руку каждого из них. И уже вместе они сошли со ступеней куда-то вправо, затерявшись в толпе присутствующих.

Точно так же Джастин и Арсент встретили вторых Скорбящих, потом третьих, четвёртых… И каждый раз церемониал строго соблюдался. Монарх и его дворецкий говорили те же слова, обращаясь к Скорбящим, меняя только имена соединяемых в начале своей речи. И точно так же соединённые проявляли к ним своё почтение и благодарность.

Джереми хотелось спросить у Джастина, каким образом происходит подбор слуги для господина и господина для слуги. Сами ли они выбирают, или выбор делается за них их правителями. Это, конечно, было некорректно спрашивать в такой печальный момент, отвлекая внимание монарха от своих подданных, и граф промолчал, оставив этот вопрос на потом.

Когда церемония соединения Скорбящих закончилась и последние, седьмые господин и слуга растворились в толпе, Джастин О`Краун обратился к молодому графу:

– Сэр Джереми, мой народ желал бы услышать от вас небольшой рассказ о вашей стране, ибо без неё не существовало бы королевства Гулсен. Мы столько же знаем о вашей стране, сколько вы о нашей, поскольку никто из нас не имеет возможности там побывать, а вы попали в нашу страну благодаря внеземной силе, принадлежащей загробному миру, которая и перенесла вас сюда. Нам же этого не дано, поскольку у нас эти силы теряют свои способности, так как наш мир находится не на Земле, а над Землёй. Поэтому, после того как вы расскажете нам об Англии, я в свою очередь расскажу вам о Гулсене, но уже в приватной беседе.

Не ожидая таких слов от монарха, Джереми поначалу смутился, однако взял себя в руки и твёрдо ответил:

– О, я попробую, конечно, но не судите меня слишком строго, если я не слишком обстоятельно буду рассказывать.

– Ничего, сэр Джереми, нам будет важно узнать от вас самое главное о вашей стране. Прошу вас, начинайте.

И молодой граф начал свой рассказ. Все находящиеся в зале внимательно слушали, порой негромко восклицая при каком-то моменте. Особенно их поразило то, что господа и слуги не стоят на одном уровне многоступенчатой иерархии, ведь в Гулсене и не ведали, что такое бывает. Они и знать не знали о системе классов в обществе, ведь их государство было построено на абсолютном равенстве всех классов, хоть классы эти и разнились между собою, подчиняясь одним и руководя другими. Видя реакцию слушающих на свои слова, Джереми поспешил перейти на другую тему, не останавливаясь на подробностях столь щепетильной для королевства темы, иначе, услышав, что многие господа бранят и бьют своих слуг за малейшие провинности и недостатки в их нелёгкой и преданной службе, они бы наверняка прогнали его обратно в Англию, чего Джереми, признаться, очень хотел, ибо роль героя, Истинного, им с Дорнтоном, конечно же, не нравилась.

Но уже чересчур возмущённые тем, что господин и слуга находятся на разных ступенях незнакомого им слова иерархии, люди, и господа и слуги, подняли протестующий шум (Джереми даже на миг показалось, что в него сейчас полетят тухлые яйца), однако монарх Джастин разом их успокоил, сказав, что, несмотря на такую вопиющую несправедливость, законы другой страны нужно уважать, что где-то жизнь совсем не такая, какой она должна быть, и смириться с этим, какими бы жёсткими ни казались им чужие законы. Народ тут же успокоился, хотя некоторые продолжали безмолвно прожигать протестующими взорами молодого графа, отчего ему стало немного не по себе. Однако, несмотря на это, было видно, насколько здесь слушаются своего покровителя.

Джереми продолжил. Он вкратце рассказал всю историю Англии, начиная со времён римской колонии и заканчивая настоящим днём. Рассказал о развитии промышленности, изобретениях, известных людях, а также об английских монархах и отношениях Англии с другими странами, и о знаменитых путешественниках. Рассказал о животном и растительном мире.

Когда же гулсенцы услышали, что монархи в Англии правят одни без слуг, новое изумление и протесты послужили тому, что Джастину О`Крауну пришлось вновь успокаивать своих подданных. Но, наконец, Джереми закончил своё повествование и, облегчённо выдохнув, обратился к монарху: