Неприкаянное Племя: Сурвивалист

– Не буду спорить, но мне всё равно надо с ней встретиться, - упрямо повторил я, - и сделать это надо сегодня, не откладывая в долгий ящик.

– Возможно, ты прав и будет лучше сразу расставить все точки над «І». Только сам ты не поедешь. Подожди, скажу, чтобы запрягли карету и подняли полсотни всадников, для эскорта.

Гном убежал отдавать распоряжения, а я поинтересовался у офицеров:

– У нас есть кавалерия?

Вопрос был адресован всем сразу, однако ответил Олег:

– Да, недавно сформировали две большие сотни (каждая по 150 всадников). Первая сотня отбыла в Самету, а вторая - осталась в мисале.

– Самету?

– Я ощущал себя каким-то иностранцем, который приехал в чужую страну и ничего не знает о происходящих в ней событиях.

– Угу, так называется новая обитель - та, что в степи.

– Понятно, - мне очень хотелось задать кучу вопросов об этой обители, а точнее о Ярославе. Пришлось напрячься, взять себя в руки и поинтересоваться холодным тоном: - И как там... в общем?

– В общем - нормально. Наши нашли неплохое место и начали обустраиваться. Поставили форт, налаживают отношения с местными... жизнь кипит.

Хотелось ещё многое спросить, однако прибежал гном, протараторил, что все готово и мы спустились во двор.

Карета была не безразмерна (в экипаже могло сидеть шесть человек) и то, кто из офицеров решил поехать в Риницу - мне сказало о многом. Среди пассажиров присутствовали только лучшие боевики ордена, плюс, с нами отправилась Алёна - второй, после отсутствующей Насти, по силе хил организации. Казалось, будто мы собираемся в гости не к моей жене, нашему сюзерену и княжне, а к врагу, способному на любую подлость. Антуража добавляли полсотни суровых всадников-послушников, крепко сжимавших копья, проверявших остроту клинков.

В Риницу мы попали без проблем - стражники, узнав, кому принадлежит кортеж, без проволочек распахнули городские врата, закрытые после захода солнца, и мы выехали на пустынные мостовые. А вот с охраной новой княжеской резиденции возникли недопонимания.

Трёхэтажное здание Купеческого Собрания, тёмным силуэтом возвышалось над нами, его остроконечные шпили закрыли обе луны; все окна были плотно зашторены, не позволяя любопытным прохожим узнать, чем занимается их княжна; ярко освещённый магическими светильниками, беломраморный подъезд, наоборот, притягивал к себе взгляды: позолоченная лепнина, массивные резные двустворчатые двери, выполненные из редких пород дерева, казались настоящими произведениями искусства. У восточной стены здания стояли строительные леса (должно быть Катаржина решила увеличить резиденцию), однако рабочих сейчас не было, зато у дверей стояли в карауле пятьдесят городских дружинников...

– Не велено пускать, - в который раз повторил суровый ветеран, чем довёл до бешенства нашего полусотника.

– Что значит не велено, - прошипел кавалерист и положил руку на оголовье меча.

Воины с обеих сторон изготовились к битве, удобнее перехватив оружие. «Вот крови мне сейчас абсолютно не надо, - подумал я, вылезая из кареты и направляясь к командиру стражников.
– Только вернулся в Риницу и сразу же кто-то умер... так не пойдёт. Надо решить конфликт без смертоубийства».

– Полусотник, ты знаешь кто я?

– Так точно, Ваше Святейшество, - бодро ответил ветеран. Ещё бы ему не знать, все городские дружинники - это бывшие изгои, которых мы привлекли к службе в епископских полках.

– И?

– И... монахов пускать не велено.

– Если не велено, значит - не пускай. Но я-то не монах, я - мисальдер и муж княжны. А это, - я кивнул на пятёрку офицеров, - мои... пажи. Они несут мантию.

– Какую мантию?
– не понял ветеран, рассматривая меня.

– Что значит какую?! Естественно невидимую, полусотник, не думаешь же ты, будто я стану одевать обычную мантию!

С гордо поднятыми головами, мы прошествовали в резиденцию.

В здании было светло, словно днём, витал сладковато-приторный аромат то ли каких-то духов, то ли пряностей. Два здоровенных орка, обряженные в пышные, с множеством бантов и кружев, одежды, встретили нас у входа в роскошном фойе. На их зеленокожих мордах застыло выражение глубинной созерцательности, мне показалось, что гиганты ничего вокруг не замечают, занимаясь самопознанием, или медитируют.

Из распахнутых дверей соседнего зала доносилась музыка. Я заглянул туда и скривился от ударивших в нос мощных пряных ароматов. У дальней стены - рьяно наигрывал оркестр из десяти человек, а в центре помещения - дёргано выплясывали четверо молодых аристократов.

– Тагилка, - сказал гном и дёрнул меня за рукав.

– Что?
– переспросил я тёзку, выходя из зала - Катаржины в нем не было.

– Тагилка, - начал объяснять друг, направляясь к широкой мраморной лестнице, ведущей на второй этаж.
– Лёгкий наркотик, вроде марихуаны. На нас (игроков) практически не действует (вешаются неприятные дебафы на сутки), зато местные от него прутся.

По ковровым дорожкам второго этажа уверенно курсировали слуги, загруженные подносами с фруктами или бочонками вина. Здесь практически не ощущался запах тагилки, зато воняло рвотой. Вдоль стен бесчувственными колодами валялись богато одетые парни и девушки, некоторые из них издавали невнятные звуки, вяло шевелились, однако на какие-то осознанные действия упившаяся молодёжь была не способна.

– Это - писец, - в шоке, я замер на несколько секунд.

– А я тебе говорил: давай приедем завтра, - напомнил о себе Олег, чем заслужил мой гневный взгляд

– Завтра? Ты серьёзно? Посмотри, что здесь происходит!!! Да Катаржину спасать надо!

– Тяжело спасти того, кто этого не хочет, - буркнул друг.

– Но попытаться стоит, - уверенно произнёс я.
– Она - будущая мать моего ребёнка и наша княжна, а правитель-алкоголик... знаешь ли, не лучший вариант для всех нас. Блин! И сколько же денег всё это стоило...

– Много, - ответил гном.
– Бюджет Риницы трещит по швам. Потап рвёт на голове волосы, пытаясь придумать, как удовлетворить все прихоти правительницы и хоть что-то сделать для горожан.

Я не нашёлся с ответом и лишь молча покачал головой. Можно понять желание подростка, вырвавшегося из-под строгой родительской опеки, отдохнуть, так сказать, вкусить запретные плоды, но... всё должно иметь меру. И Катаржина, на мой взгляд, уже пересекла незримую черту, которая отделяет обычный загул от хронической зависимости.

Дверь в ближайшую комнату отворилась и оттуда в коридор вывалилось трио гостей моей жёнушки: две малолетние девицы, в шикарных, но порядочно помятых шёлковых платьях, пьяно улыбались, повиснув на широких плечах своего кавалера; тридцатилетний мужчина, с угловатыми хищными чертами лица, крепко держал свою добычу, прижимая девушек к распахнутому тёмно-багровому камзолу. Его можно было бы принять за родственника аристократок, решившего вернуть гулен домой, если бы не маслянистые взгляды, которые он бросал на девиц.