Нерозначники

– - Ой, мои любимые!
– - закричала Юля-косуля и к столу кинулась. Стащила с большой тарелки котлету горячую и, обжигаясь, подкинула её пару разков на зубах и в брюшко отправила. Потом, видно, опамятовалась -- не сподручно всё-таки за стол в косулькином теле садиться, -- глянула на всех виновато и в другую комнатёнку юркнула.

Потом вернулась... Другая вовсе. Фигурка также девичья, какую Елим и в прошлом разе видел, а головка... уже вовсе не косули. Девчушка такая рыженькая, глаза большие у неё и реснишки длинные. Озоровато глядит и кудряшками поигрывает.

Стало быть, освоилась Юлька-косулька, науку лесовинов не абы как смотрит... Смола Аникаева скромней куда! Даже в нормальное тело не схотела рядиться и кирейку свою снимать, так лисой и осталась. Да и то сказать, в лесу при скудельной-то жизни она сиводушкой красовалась, вот всё отвыкнуть и не может.

Сели праздновать. О Насте Елим всякую подробность узнал и сам рассказал о своём житье-бытье. А ему, однако, интересно, дивно всё, ну и давай он о тустороннем выпытывать.

– - И то ладноть, -- с хитрецой говорил он, -- утешили старика, а то думал: помру и боле белый свет не увижу. А вас повстречал -- куды уж сумлеваться... А как там у вас? Чудно, поди?

Мираш засомневался, стоит ли Елиму тайную науку сказывать.

– - Как... как...
– - замешкался он, -- по-разному бывает...

– - Чай, и рай и ад есть?

– - Все есть...
– - опять уклонился верша. И тут будто спохватился и говорит: -- Да я и сам толком не знаю...

"Знамо, скрытничает", -- подумал старик, а вслух сказал: -- Наши-то астрономы учёные сказывают, что Вселенная от большого взрыву случилась. Мол, Бога нет и химия одна вокруг...

Мираш только рот раскрыл, а Юля уже кричит:

– - Враки всё! Вот даже Смола скажет.

Лиса заморгала глазами быстро-быстро, словно не понимая, о чём речь.

– - И надо же до такого додуматься!
– - разошлась Юлька, обиженно потряхивая кудерьками.-- От взрыва! Вот так придумали! Лишь бы людей баламутить. Сидят там в своих городах и жизни не знают, вот, -- примолкла расстроенная вовсе, даже тарелку от себя отпихнула.

– - И отчего так решили?
– - спросил Мираш.

– - Ну, как...
– - помялся старик.
– - Вроде как разлетаются галактики и звезды кто куда, в разные стороны удаляются друг от дружки.

– - Галактики!..
– - опять взнялась Юля.
– - Назвали тоже!.. Мы их зарницами зовём, вот. И вопче, разлетаются, конечно, только уж совсем не от взрыва. Предназначено так зарницам от Светёлки удаляться, чтоб простор освободить, вот, и дать новой зарнице народиться.

Елим было по-серьёзному на разговор наструнился, а всё же Юлька его рассмешила.

– - Неужто рождаются?
– - опять с поддёвкой спросил он.
– - Чай, живые?

– - Живые не живые, а для камня всегда своё начало и конец есть, вот.

– - Ну да...
– - ничего не понял старик.
– - А Светёлка -- что за невидаль такая?

– - Юль...
– - начал было Мираш.

Юлька даже и не повернулась в его сторону.

– - А вот Светёлка, -- невозмутимо продолжала она, -- это самое тайное место во Вселенной. Самый вопче центр её. Колыбель и родина всей жизни. Всех зарниц и миров, вот. Самая ни на есть святая святых. Там Бог. Там все зарницы рож... появляются и жизни вместе с ними. Как птицы из родительского гнезда выпархивают, так и зарницы Светёлку покидают.

– - Чудно, -- только и сказал Елим.

Не по нраву Мирашу пришлось, что разговор не в ту сторону свильнул, а мешаться всё же не решился. И то верно, станешь Юлькины слова хватать и не пускать -- Юлька потом сколь обиженная ходит? То-то и оно, пусть уж говорит...

Юлю и вовсе понесло.

– - Если в самое начало заглянуть -- от сотворения всего сущего, -- разъясняла она, -- вся Вселенная вопче из одной зарницы состояла. Вовсе она простая была. Звёзд в ней не больше сотни, и планеты не при каждой находились, вот. Во всей зарнице вопче только на четырёх планетах жисть была. Да и то незамысловатая, простенькая жисть. А сейчас сколько их, зарниц этих, -- пойди сосчитай! И во всех них миры разные и жизни друг на дружку вовсе непохожие.

"И зачем я ей эти книжки дал?
– - подумал Мираш.
– - Надо будет их спрятать от беды подальше".

И то верно, начиталась Юлька тайных книг, в диковинку ей всё -- вот и разошлась не на шутку.

...-- Такое разнообразие, что и чисел таких нет! Вы даже представить себе не можете, дедушка Елим! А вечная живика, душа по-вашему, так устроена, что все эти жизни она прожить может -- какую хошь! Будь то какая маленькая и простенькая жизнь или нашей сути. Никакие миры от живики не сокрыты. Вот только не в её власти решать, где и как жить...

– - Бывает, и решает, -- сам не зная отчего, ляпнул Мираш.

– - Ну да, -- согласилась Юля, -- но только это редко очень, вот. Так...
– - замялась чуть, потеряв мысль, -- о чём это я?.. А! Вот я и говорю: никакого бессмертия не хватит, чтоб везде успеть!

"Дура я, дура, -- думала Смола Аникаева.
– - Жисть такая интересная, а я всё за своё лисье прошлое цепляюсь".

А Елим сидит с раскрытым ртом и дивуется.

...-- Вот недавно зарница новая родилась...

– - Это ещё неизвестно, -- вяло вмешался Мираш, -- слухи только.

– - Я точно знаю!
– - брыкнула Юля.
– - Говорят, это вопче необнакавенная зарница: всё в ней по-другому -- и по укладу, и жизни на удивленье. Эх, посмотреть бы!

– - Неужто вам-то нельзя?
– - вдруг спросил Елим.

– - То-то и оно, что своевольного хода в Светёлку нет. Никому на Земле этого вопче недоступно, даже верховным... А гаданием много не вызнаешь. А слухи...
– - Юля неожиданно прыснула в ладошку и говорит: -- Шипиш Переплёт, знаете, как сейчас боится! И нешуточно...

– - А это кто?
– - спросил старик.

...-- Переплёт-то? Главный он у кромешников. Мы его Лукавым Драматургом зовём, -- Юлька на секунду замялась, будто с мысли соскочила, а потом её и вовсе осенило: -- А ведь понятно, чего боится: может так случиться, что из той зарницы новая живика явится, сильная, вот. Тайно придёт, как всегда, и вопче её никак не угадаешь, потому что загадочная с ней душа, неизвестная... Знаете, дедушка, как Драматург боится, что его с Земли выкинут!

Тут Елим закашлялся, потом продышался и говорит: