Несокрушимо

— Нет. Где вообще найти таких мужчин? Хороших, чтобы с тобой обращались правильно, но с этим альфа-отношением за закрытыми дверями? Это что, особенность людей из сферы правоохранительных органов? Может, мне начать наведываться в пожарную часть.

Я покачала головой.

— Не знаю. У меня это всегда было либо одно, либо другое — а то и ни того, ни другого.

Когда мы убрали остатки еды и включили посудомоечную машину, Эйприл зевнула и спросила, можно ли ей уйти.

— Конечно, — сказала моя мама. — Я справлюсь с остальным.

— Я помогу тебе, мама, — предложила я. Всё, что оставалось сделать, это помыть вручную сервировочные блюда. — Я буду мыть, а ты вытирай.

— Спасибо, дорогая.

Мы попрощались с Эйприл и начали работу. Разговоры в гостиной звучали поверх тихого жужжания посудомоечной машины, музыку уже выключили. Я услышала глубокий голос Генри и оглянулась через плечо. Он сидел на диване напротив моего отца, наклонившись вперёд, локти на коленях, и выглядел так, будто слушал очень внимательно.

Я улыбнулась и снова повернулась к раковине.

— Генри так увлечён своими лозами. Это так мило.

Моя мама посмотрела на меня.

— Он действительно милый. И увлечённый.

Я задумалась, не сказала ли я слишком много, и прикусила губу, вместо того чтобы задать вопрос, который меня действительно мучил: какая на самом деле была его жена? Был ли их брак таким плохим? Почему у них не было детей?

Но мама сама развеяла мои мысли.

— Так приятно видеть, что он снова наслаждается общением, — сказала она. — Последние несколько месяцев он был совсем подавленным.

— Ну, развод может сильно подкосить.

— Да. Но приятно видеть, что и ты наслаждаешься вечером. Тебе было весело?

— Да, — сказала я. — Больше всего мне понравилось видеть, как дети веселятся. Они так хорошо ладят с девочками Мака.

— Девочки Мака — просто прелесть.

— Надеюсь, Китон тоже найдёт здесь друзей среди мальчиков.

— Найдёт. Как только начнётся школа, у него не будет проблем.

Я терла дно сотейника.

— Я беспокоюсь за него — за них обоих, если честно. У них нет отца рядом. Но потом я вспоминаю, каким человеком оказался Бретт, и думаю, что, может быть, лучше вообще без мужского влияния, чем с таким.

— У них будет достаточно здорового мужского влияния здесь, — уверила меня мама. — Твой отец, Мак, Генри. Оливер и Ноа тоже часто бывают рядом.

Я увидела возможность и воспользовалась ею.

— Генри действительно здорово ладит с детьми. Интересно, почему у них с Рене так и не было своих.

Мама замолчала на минуту, и я подумала, что, возможно, она не знает. Но когда я передала ей сотейник, она ответила тише, чем обычно:

— Они пытались много лет, — сказала она. — Это была часть их проблем. У Рене был эндометриоз, поэтому они надеялись на ЭКО, но оно не сработало.

— О нет, — я сразу поняла их ситуацию лучше. Я сама сталкивалась с трудностями в попытках забеременеть. После нескольких лет неудач мы с Бреттом обратились к ЭКО и нам дважды повезло.

Я знала, каким изнурительным может быть этот процесс. И каким разрушительным для женской психики, для её тела, для брака. Мне вдруг стало жалко бывшую жену Генри, я могла понять её. И мне было жаль самого Генри.

— Это так тяжело, — сказала я. — Это из-за этого их брак распался?

— Я никогда не спрашивала, но думаю, это сыграло большую роль, — она взяла у меня блюдо и начала его вытирать. — Я знаю только то, что знаю, потому что Рене немного поделилась со мной. С Генри я об этом ни разу не говорила.

— Я тоже, — пообещала я.

Мама перевела разговор на завтрашний вечерний приём, волнуясь из-за бесконечного списка дел. Когда мы закончили мыть и вытирать посуду, я заверила её, что буду рядом, чтобы помочь.

— Утром просто дай мне список, что нужно сделать. И не переживай, это будет потрясающий праздник. Как всегда.

Когда мы убирали вымытые тарелки в шкафы, через кухню прошли Хлоя и Оливер, чтобы попрощаться. После их ухода моя мама вытерла лоб и обмахнула лицо рукой.

— Эти приливы меня доконают. Пожалуй, пойду в комнату и включу вентилятор.

Я улыбнулась и взяла губку, чтобы протереть столешницы.

— Иди, мам. Я всё закончу.

— Спасибо, дорогая, — она заглянула в гостиную и попрощалась, а потом поднялась наверх. Спустя мгновение в кухню с пустыми чашками вошли Генри и мой отец.

— Ну, пожалуй, и я отправлюсь спать, — отец поставил свою кружку в раковину и поцеловал меня в макушку. — Огонь в камине почти погас. Ты ещё побудешь здесь или мне позаботиться о нём?

— Я сама, пап. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Джон, — сказал Генри. — Спасибо за всё.

Отец махнул нам рукой и отправился наверх, оставив нас вдвоём на кухне.

— Рад, что пришёл? — спросила я.

— Определённо, — он подошёл к острову и поставил свою стеклянную кружку на столешницу. — Всё было очень вкусно. Спасибо, что забрала меня. Иначе я бы поехал домой и съел на ужин кукурузные чипсы.

Я усмехнулась и покачала головой.

— Как ты можешь быть таким разборчивым в вине и так халатно относиться к еде?

— Хороший вопрос. Вероятно, потому что я хорош в виноделии, но ужасен в готовке.

Я улыбнулась, закрывая кран.

— Хочешь ещё кофе? Половина кофейника, наверное, осталась.

Он замялся.

— А ты будешь?

— Конечно. Захвати виски с бара, ладно?

Пока он доставал бутылку виски, я налила нам кофе. Он добавил по капле виски в каждую чашку, а я положила сверху оставшиеся взбитые сливки.

— Вот, идеально.

— Не хочешь сесть? — он взглянул на мои ботинки. — Ты ведь тут трудилась уже долго.

— Определённо. Пойдём в гостиную.

В камине ещё потрескивал слабый огонь, освещая комнату уютным светом. Я села на один конец дивана, а Генри устроился на другом.

Скинув ботинки, я поджала ноги под себя.

— Снег всё ещё идёт, — сказала я, глядя через раздвижные стеклянные двери на террасу. — Но мне нравится белое Рождество.

— Мне тоже, — он сделал глоток кофе. — Ты, наверное, скучала по этому в Калифорнии.

— Ну, мы обычно проводили праздники в Аспене, если не приезжали сюда, — я почувствовала неловкость от своих слов. Сейчас это звучало так претенциозно.

— Наверное, это было здорово.

— Было, — кивнула я. — Но дома на праздники лучше.