Несокрушимо
Шрифт:
— Конечно. Я буду здесь ближайшие три месяца.
— Я ещё спросила Хлою насчёт помощи в дегустационном зале. Она сказала, что зимой обычно не так много работы, поэтому ей не особо нужна помощь с дегустациями, но это хорошее время, чтобы обучить меня.
— Отличная идея. Думаю, к весне, когда бизнес оживится, ты будешь готова полностью взять управление на себя.
— Ты так думаешь? — спросила она с надеждой.
— Безусловно. Ты идеально подходишь.
Её улыбка озарила лицо, а голос стал мягким:
— Спасибо, Генри. За всё.
— Не за что. — Я молился, чтобы она ушла быстрее, пока
— Нет, всё в порядке. Думаю, лучше мне пойти одной.
— Хорошо.
Но она даже не двинулась в ту сторону.
— Я больше всего на свете желаю, чтобы всё было по-другому, — сказала она.
— Может быть, однажды так и будет.
Её выражение лица сменилось на тревожное.
— Я не ожидаю, что ты будешь меня ждать, Генри. Более того, тебе не стоит. Мне будет ещё хуже.
— Спокойной ночи, Сильвия.
На мгновение показалось, что она хочет поспорить, но не стала.
— Спокойной ночи.
Я смотрел, как она поворачивается и уходит в сторону дома, пока её фигура не растворилась из виду. Моя рука крепко сжимала секатор, челюсть была плотно сжата, а ноги горели желанием побежать за ней.
Но зачем? Она ясно дала понять свою позицию, и я не мог с этим спорить. Ничего из того, что я мог сказать или сделать, не изменило бы того факта, что она не может выбрать меня, и я бы никогда не стал её просить.
Каждый раз, когда я думал о всех днях и ночах, которые её идиот-экс провёл, пренебрегая или предавая её, меня переполняло желание вернуться назад во времени и разбить его наглую физиономию на свадьбе Мака. Может быть, даже перевернуть стол для начала.
Это несправедливо, что такой мерзавец завоевал её сердце, а у меня даже не было шанса.
Будет ли у меня когда-нибудь?
Сильвия почти каждый день приходила на винодельню, пусть даже всего на пару часов. Иногда она проводила время со мной в винограднике, а если становилось слишком холодно, мы спускались в подвал, где я учил её процессу выдержки и смешивания. Также она много времени проводила в дегустационном зале, где Хлоя учила её тонкостям дегустации.
Мои любимые утренние часы были те, которые мы проводили вдвоём среди лоз. Мы работали бок о бок в холоде, но она ни разу не пожаловалась на погоду. Иногда она приносила термос с горячим шоколадом, и мы делили его, пока двигались вдоль рядов. Она становилась всё увереннее с секатором в руках, и во время работы я заставлял её повторять уроки, которые она усвоила.
— Мы ищем прямые, чистые побеги, начиная с нижней части ствола, — говорила она. — Мы должны думать на три года вперёд.
— Знаешь, скоро ты станешь лучше меня в этом, — поддразнил я её.
— Вряд ли, — засмеялась она. — Но спасибо.
Её предложение на покупку нового дома приняли, и пока мы работали, она рассказывала мне о нём подробнее — отреставрированный фермерский дом XIX века с четырьмя спальнями, тремя ванными, красивыми сосновыми полами, дровяным камином,
большим старым серым амбаром и её любимым — выцветшим белым штакетником.— В нём нужно немного обновить кухню и ванные комнаты, — сказала она, — но сам дом крепкий и красивый.
— Это самое главное, — ответил я ей.
— О, я хотела спросить, где ты нашёл ту ванну у себя дома. Я хочу заказать такую же для нашей ванной.
— Конечно. Я дам тебе название сайта, — сказал я, стараясь не представлять её в той ванне у меня дома.
Быть рядом с ней и сдерживаться было испытанием, но после того первого дня я даже не обнимал её. Во-первых, я хотел, чтобы она знала, что я уважаю её границы, а во-вторых, зная, что я к ней чувствую, я был уверен, что одно приведёт к другому. Если бы я её обнял, то захотел бы поцеловать. Если бы я её поцеловал, то захотел бы прикоснуться. Если бы я прикоснулся, то захотел бы раздеть её.
Захотел бы услышать те звуки, которые она издаёт. Почувствовать её руки на своей коже, её язык у себя во рту и её тёплое, мягкое тело, выгибающееся подо мной, пока я заставляю её кончать снова и снова…
Так что никаких объятий.
Но часы, которые мы проводили вместе, были лучшими моментами моего дня. Я любил узнавать её лучше, слышать о её детстве на ферме Кловерли, узнавать о её сёстрах в детстве — кто чаще попадал в неприятности (Хлоя), кто был самым избалованным (младшая Фрэнни), кто получал лучшие оценки (Мег).
— А что насчёт Эйприл? — спросил я. — В чём её особенность?
— Эйприл всегда была заботливой, — ответила Сильвия. — Она прекрасно ладила с детьми, у неё всегда были лучшая работа няни, и она первой приходила на помощь, если кто-то нуждался. Ей действительно нравится делать людей счастливыми — поэтому, я думаю, она так хороша в организации свадеб. Она из кожи вон лезет, чтобы невесты получили то, чего хотят, и следит за каждой мелочью.
— А ты?
— Я? — Она улыбнулась. — Думаю, я была типичным старшим ребёнком. Упрямой перфекционисткой. Но при этом тщеславной и помешанной на мальчиках подростком. Я много внимания уделяла своим волосам и подводке для глаз.
Я засмеялся.
— По крайней мере, ты честна.
Она рассказывала о своих детях — как они счастливы в новой школе, в каких кружках участвуют (Китон пошёл в научный клуб, Уитни — в лыжный), о новых друзьях, которых они завели. Я не видел их с Нового года, но знал, что Китон записался в молодёжный боксёрский класс в моём спортзале, я видел его фото с группой детей на стене. Это заставило меня улыбнуться. Надеюсь, ему это нравится так, как он ожидал.
— Вчера у детей были первые сеансы с новым терапевтом, — сказала она в четверг утром в середине января. — Им она очень понравилась. Думаю, она им действительно поможет.
— Это здорово, — сказал я, радуясь искреннему облегчению в её глазах.
Я скучал по ней ужасно, когда она уехала кататься на лыжах с детьми, но ещё хуже стало, когда она в конце месяца полетела обратно в Калифорнию, чтобы упаковать вещи из своего старого дома.
Она позвонила мне на третью ночь после приезда. Было так поздно, что я уже лежал в кровати, но, увидев её имя, сразу ответил.
— Алло?
— Привет.
Я улыбнулся, устроившись на подушке.
— Приятный сюрприз.