Несокрушимо

— Извини, что так поздно. Я разбудила тебя?

— Нет, я не спал, — сказал я вслух. А в голове добавил: Очень хотел, чтобы ты лежала рядом со мной. — Как всё проходит?

— Неплохо. Дел много, и мой бывший, конечно, ведёт себя как полный козёл.

— Что он делает?

— Ничем не помог, это уж точно. Всё, что он не заберёт к завтрашнему дню, я отвезу в Армию спасения, вместе со своим свадебным платьем, нашим лучшим фарфором и его бабушкиным серебром. Пусть попробует найти это и выкупить обратно.

Боже, как бы я хотел это увидеть.

— Молодец.

— Мама с детьми прилетает сюда на выходные, чтобы помочь им упаковать вещи в их комнатах.

— Как они себя чувствуют?

— Думаю, нормально. Они с нетерпением ждут встречи с отцом, и это меня беспокоит. Боюсь, он их разочарует.

— Может, на этот раз он справится. — Хотя я сам в это не верил ни секунды.

— Может быть.

По её тону было понятно, что она тоже сомневается.

— Но так или иначе, ты не можешь его контролировать, Сильвия.

— Знаю. И я больше не собираюсь его оправдывать. Я с этим покончила. — Она глубоко вздохнула. — Ну а ты как? Как там мои маленькие почки без меня?

Я засмеялся.

— Скучают. Когда ты вернёшься домой?

— Если всё пойдёт гладко, может быть, через неделю.

— Я позабочусь о них, пока тебя нет.

— Спасибо. — На мгновение она замолчала. — Так приятно слышать твой голос, Генри. Этот дом такой пустой и тихий.

Интересно, скучает ли она по мне так же сильно, как я по ней? Но я задал другой вопрос:

— Тебе тяжело упаковывать всё это и прощаться?

— Знаешь, не особо. Думаю, если бы я не была так взволнована нашим новым домом и не так сильно хотела вернуться домой, возможно, да. Но я теперь точно знаю, где моё место.

«Рядом со мной», хотел сказать я. Эти слова стояли на кончике языка, но я их так и не произнёс. Это только усложнило бы всё.

Но чем больше времени мы проводили вместе, тем больше я убеждался, что это правда.

Она вздохнула.

— Ну ладно, я, наверное, должна тебя отпустить. Знаю, что у вас там уже поздно… Я просто хотела услышать твой голос. Это ужасно?

— Конечно, нет. Ты всегда можешь мне позвонить.

Два дня спустя она позвонила снова, радостно рассказывая, как Кимми взбесилась, узнав, что серебро пропало.

— Это было так смешно, — говорила она, хихикая. — Бретт извинялся перед ней за то, что вчера не забрал его, а она на него орала, что сто раз говорила, как сильно его хочет, а он никогда её не слушает. А я в другой комнате умирала от смеха.

Я засмеялся.

— А дети прилетают завтра?

— Да. Мы должны всё закончить к понедельнику, они улетают утром, сделка закрывается во вторник, а я вылетаю первым рейсом в среду. Не могу дождаться, чтобы вернуться домой.

— Ты звучишь очень хорошо, Сильвия.

— Я действительно чувствую себя хорошо. Я немного беспокоюсь, как дети отреагируют на прощание с домом — это ведь единственный дом, который они знали, и, думаю, концепция продажи до сих пор была для них довольно абстрактной.

— Да, это может быть тяжело. Помню, как удивился, когда мои родители продали свою ферму. Было так эмоционально покидать её в последний раз, хотя мне уже было за двадцать. Но я вырос там, и это было словно оставить часть своего детства позади.

— Расскажи больше о своём детстве, — попросила она. — Мне кажется, мы всегда говорим только о моём.

Мы провели несколько часов той ночью, рассказывая друг другу истории о нашем детстве — любимые воспоминания, переломы костей, лучшие друзья, школьные драмы, награды, спорт, выпускные балы.

— Постой, сколько парней пригласили тебя на выпускной? — спросил я, потрясённый. — Ты сказала, четыре?

Она засмеялась.

— Да.

— Как ты выбрала?

— Честно? Я вытянула имя из шляпы. — Она хихикнула. — Я позволила Фрэнни выбрать.

— И было весело? Она выбрала правильного?

— Да. Он был настоящим джентльменом. А ты?

— Эм, я был далеко не джентльменом.

— Что? Не верю. Кто была твоей парой?

— Моя девушка на тот момент. Мы встречались где-то год.

— Как её звали?

— Мишель.

— Она была твоей первой… ну, ты понимаешь.

Я представил, как она бьёт кулаком по ладони, и рассмеялся.

— Чёрта с два. Мишель была хорошей девочкой из Библейского пояса и не позволяла мне ничего под одеждой. Но, честно говоря, в ночь выпускного она, наконец, засунула руку мне в штаны. Она была первой девушкой, которая это сделала.

Она хихикнула.

— И как? Это было так, как ты мечтал?

— Да и нет. Во-первых, я почти сразу кончил, прямо ей на руку и на мои прокатные брюки из смокинга. После этого она разрыдалась. А во-вторых, она почувствовала себя настолько виноватой, что рассказала об этом своей маме. А её мама рассказала моей, которая, в свою очередь, рассказала отцу. И он пришёл, чтобы поговорить со мной о том, как важно уважать девушек.

К этому моменту Сильвия уже заходилась в смехе.

— О нет!

— Это было ужасно. А мои братья стояли за дверью комнаты и ржали как ненормальные.

— Верю. И что потом случилось с Мишель?

— Думаю, мы расстались вскоре после этого. Ей было тяжело смотреть мне в глаза после того, как я «залил» её пальцы. Честно говоря, думаю, она была шокирована всей этой ситуацией. Не уверен, что она вообще знала, что так может произойти.

— Бедная Мишель. Травмирована на всю жизнь.

— Такое возможно.

Она вздохнула.

— Мне, наверное, стоит тебя отпустить. — Пауза. — Но я не хочу.

Я не знал, что сказать.

— Ты уже в кровати? — её голос стал мягче, почти соблазнительным.

— Да. А ты?

— Да.

Я замер, затаив дыхание.

— Если я засуну руку в твои штаны, ты сразу же кончишь мне на пальцы? — спросила она. Это могло бы прозвучать сексуально, если бы она не разразилась смехом сразу после.

Я простонал.

— Это уже слишком.

— Прости, — сказала она, подавляя смешки. — Я не смогла удержаться.

— Я научился контролировать себя — немного, — с обидой ответил я. — Спасибо большое.