Невероятная очевидность чуда

– В смысле-е… как это говорят, «ходит под кем-то»? – не поняла Ева.

– Ну, где-то так, – кивнул Данич, дожевал с нескрываемым удовольствием лепешку, запил парой глотков отвара, поставил на стол кружку и объяснил свою мысль: – Это в восьмидесятых годах еще можно было заниматься подобного рода деятельностью всего лишь под негласным присмотром органов. Ну мужичок ссуживает деревенских жителей и загулявших в выходные и праздники рыбачков денежкой под процент и небольшой залог, ну передает он, как «почтальон», условно говоря, «любовные послания» и подарки-сюрпризы в виде небольших посылочек людям, так прибыток с этих услуг невелик, а мужичок еще и сливает важную инфу органам. Все довольны. И в начале девяностых, имея братков на прикорме, он был интересен и удобен братве и ОПГ как передаточный пункт запрещенных к перевозке предметов и писем-телеграмм, да еще и отстегивал им положенный процент со своего дохода. А вот в нулевых и десятых годах, и уж тем паче сейчас, ситуация кардинально иная. И если еще денежку малую он может сшибать с процентов, все так же занимая гражданам деньги, то его функции «почтальона» уже выходят на уровень, приближенный к тяжким преступлениям и терроризму. Сами посудите: кому сейчас могут понадобиться анонимные послания, посылки и передачи? На низовом уровне обычных граждан – никому. Для этого существуют соцсети и анонимные ники в них, а еще доставщики разного рода и тому подобное, пользуйся – не хочу, была бы фантазия. А вот бумажные послания из рук в руки и посылки с содержимым, которые невозможно перевозить и отправить обычным образом, а только через сеть таких вот «станций», иногда раскинутой и на несколько стран, на которых работают подобные «почтальоны», как ваш Митрич, – это уже игры серьезных дядечек и совершенно иные расклады. И Митрича благополучно встроили в эту систему с его лесным «почтовым» ящиком, поставив под руку криминальных деятелей.

– На «пенсию» уйти и закончить с криминальным бизнесом, я так понимаю, Митрич не захотел, а включить критическое мышление не сумел, – продолжила его мысль Ева. – Которое подсказало бы ему, что закон, гласящий, что каждая муха на своей куче дерьма королева, перестает работать в тот момент, когда твоя куча становится частью унавоживания целого поля. И ты уже совсем не царь горы, а всего лишь подчиненный и ответственный за небольшой участок, и спрос с тебя теперь иной, и в случае чего по сусалам прилетит в первую очередь.

– Меня всегда восхищало, Ева Валерьевна, ваше умение образно и ярко передать смысл всякого явления, – усмехнулся Данич и подтвердил ее «образное» высказывание: – Думаю, именно так и обстояло дело. Митрич повелся на предложение о расширении клиентуры и увеличение доходов, позабыв о той самой разумной безопасности и жадности, которая сгубила многих.

– И вы знаете тех, на кого он работал? – спросила Ева.

– Каких-то знаем, каких-то выявляем по ходу расследования.

– А того, под кем Митрич трудился? – спросил Павел.

– Знаем, как и того, кто стоял над ним, – ответил Данич.

– Ну, тогда возможно, что Митрич передал что-то уж очень заковыристое и его устранили как свидетеля? – предположил Орловский.

– Да? – переспросил иронично Данич. – И зачем-то пытали, желая что-то выяснить, и зачем-то проводили обыск.

– Ну да, как-то не бьется, – согласился Павел. – А если «спросить», – выставив интонацией кавычки этому слову, задал следующий вопрос он, – у того, кто над ним стоял?

– Так спросили бы обязательно, а как же, Павел Андреевич, – изобразил простодушие Данич и закончил фразу: – но человек этот сгорел два дня назад в своей машине. Занесло на скользкой дороге, не справился с управлением и очень неудачно ударился боком об отбойник, пробив бензобак, который по определению пробить невозможно. Ну а дальше все как в кино: откуда-то взявшаяся искра – и извольте любоваться.

– Вот так вот, – заметила удивленно Ева и спросила: – Ну а тот деятель, который стоял над сгоревшим, его начальник и босс? С ним что, тоже несчастный случай произошел?

– А этот фигурант не является гражданином России и в данный момент находится за ее пределами.

– То есть что получается? – подвел итог всему услышанному Орловский. – Митрич получил некую «посылку» и должен был передать ее кому-то и куда-то дальше, что называется, по инстанции или какому-то адресату. Но не передал. Так, что ли?

– Скорее всего, именно так, – подтвердил его предположение подполковник.

– Так, – повторил за ним Павел и продолжил излагать: – Не получив «посылку», некие заказчики отправились к тому человеку, который является, ну скажем, владельцем этой «почтовой сети», и предъявили ему претензию. А мужик перевел стрелки на исполнителя, то есть Митрича, – посмотрел на внимательно его слушавших Данича с Евой и подвел итог своим размышлениям: – Не получается. Потому что он бы сам понесся выяснять у Митрича, в чем проблема с передачей. И думаю, разобрался бы. А тут…

– Это по нашим с вами представлениям поступить так было бы логичнее и эффективнее всего для дела, – разъяснил ему Данич. – Поставили на вид «старшему», тот вштырил подчиненному, и «почта» заработала дальше, не заметив потери одного нерадивого звена. А для этой организации подробности сложившейся ситуации не имеют значения: если случился прокол на каком-то этапе, то они ликвидируют всю цепочку.

– То есть и того перца, что не гражданин, они тоже устранят? – спросила Ева.

– Следим за событиями, – коротко ответил Данич.

В этот момент у него в кармане зазвонил сотовый. Константин Алексеевич кивнул, извиняясь перед собеседниками, достал смартфон и молча выслушал то, что ему сообщили.

– Ладно, – устало вздохнув и убирая трубку обратно в карман, закруглил их беседу Данич. – Спасибо огромное за ужин, вы даже не представляете, как он мне пришелся вовремя и буквально спасительно. С утра ничего не ел.

– Не нашли? – спросила Ева.

– Нет, то, что мы ищем и подозреваем, не нашли, – подтвердил он ее догадку, поднимаясь из-за стола. – Ну что ж, будем работать дальше. – И совсем другим, деловым тоном отдал распоряжения: – А вы оба, пожалуйста, будьте повнимательней, думаю, дня два на всякий случай надо бы оберечься, хотя вряд ли вам что-то угрожает, но все же. Председателя я вашего уведомлю о смерти Митрича, как и полицию. Но дело это остается нашим, так что вас они тревожить не станут.

– А протоколы там всякие? Подписки? – подивилась Ева, поднимаясь со своего места следом за гостем.

– Это обязательным порядком, но завтра и…

– Да-да, мы в курсе, – перебила его Ева. – Подписка о неразглашении и ознакомление, «в части нас касающейся», и…

– Стоп! – вдруг громко произнес Орловский.

И Ева с Даничем, повернув одновременно головы, недоуменно посмотрели на него.

– А почему он тонул? – задал Орловский вопрос без конкретного адресата, скорее себе самому, и спросил вдогонку первому вопросу: – Что он все-таки делал там, на берегу речки?

В одну секунду подполковник Данич преобразился из расслабленного, замученного службой человека в собранного, опасного хищника. Черты его лица заострились, взгляд стал цепким, острым и пугающе изучающим. Медленным, наполненным значением движением он склонил чуть набок голову и, посмотрев выразительно на Орловского, спросил, выделяя нажимом каждое слово:

– В каком смысле тонул? Где тонул? На какой речке?

– Упс-с-с… – произнесла Ева тоном большого попадания и, скривив покаянное выражение, призналась: – Я забыла.

– Я, честно говоря, тоже, – тяжко вздохнув, признался в свою очередь Орловский и, бросив быстрый, красноречивый взгляд на Еву, добавил: – Как-то очень много всяких событий произошло.

– Так, – отрезал замораживающим тоном подполковник, – перестали мне тут дурака включать и быстро объяснили, о чем идет речь.

Ну они и объяснили. Дополняя «сведения» друг друга и по ходу своего повествования выдвигая разные версии о том, что принесло Митрича на тот берег и обломало им рыбалку.

Хотя… Потом-то хорошо ведь у них получилось, и в свете этого как бы и бог бы с ней, с той рыбой, когда такие дела меж ними романтически закрутились. Но об этом они, понятное дело, подполковнику не доложили.