Невероятная очевидность чуда

– И как мне кажется, – подхватила нить его рассуждений Ева, – этот обыск они не довели до конца. – И предположила: – Потому что он умер?

– Интересно, чего же он мог испугаться до такой степени, что у него разорвалось сердце? – подойдя ближе к Митричу и задумчиво всматриваясь в искаженное ужасом лицо с выпученными, остекленевшими глазами, смотревшими в потолок, спросил Павел.

– До последнего упорствовал в грехе сребролюбия и отказывался сдавать кассу? – выдвинула предположение Ева. – А когда «переговоры» не задались и явно зашли в тупик, потенциальные «партнеры» пригрозили чем-то физически страшно травмирующим?

– Вряд ли, – выказал сомнение Орловский. – Человек, столько лет занимающийся подобного рода деятельностью, наверняка не раз сталкивался с наездами и прессингом разного рода тяжести и жесткости, всегда готов к ним и давно уже умеет разруливать подобные ситуации, вплоть до определенной суммы «отката». Тут что-то другое.

Павел перевел взгляд с жуткой гримасы, застывшей на мертвом лице, и принялся вдумчиво-изучающе осматривать комнату. Заинтересовался раскрытой книгой, лежавшей на небольшом кофейном столике у окна, и пошел посмотреть.

А Ева, оставшаяся стоять возле тела, внимательно и тщательно проводя его визуальный осмотр, подкинула и своих сомнений в выводы Орловского:

– Как говорил один старый известный раввин: «все, что можно решить с помощью денег, – не проблемы, а убытки». По всей видимости, он влез в тему, которую привычным способом и простыми убытками было не решить.

Что побудило Еву, продолжавшую изучать взглядом одежду покойника, обратить внимание на карман надетой на нем теплой байковой клетчатой рубашки?

Что торкнуло ее? Какой-то намек? Тень воспоминания?

Нет. Нечто необъяснимое, некое наитие, еле уловимое слово, долетевшее до ее интуиции и внутреннего слуха, как выдох или шелест ветерка откуда-то… Она знала и уже умела слышать-улавливать такие вот слова-подсказки из очень далекого ниоткуда.

Ева придвинулась к Митричу еще ближе, наклонилась и медленно-осторожно просунула два пальца в карман его рубашки и, что-то точно ухватив ими, так же медленно, с максимальной осторожностью потянула этот непонятный предмет вверх… А когда вытащила сантиметров на пять и разглядела, что именно она вынимает, громко выругалась:

– Етишкина же кондрашка!

– Что случилось?! – резко развернувшись, в пару шагов, практически мгновенно оказался возле нее Орловский.

– Огорчу я тебя, Пал Андреич, сейчас серьезно, – «объяснила» ему Ева, показав краешек того, что вытащила из кармана. И, оставив предмет на месте, распрямилась, отступила на шаг от мертвеца, достала из кармана свой смартфон и добавила напряжения: – Попали мы с тобой по самые гланды, Павел Андреевич. Нам теперь даже дышать лучше через раз и шепотом, – столь же «информативно» пояснила она, отыскивая в телефонной книжке нужный номер, а найдя, перед тем как нажать вызов, подняла глаза и посмотрела на Орловского: – Скажи мне, Пал Андреич, у тебя какие отношения с ФСБ?

– По большей части умозрительные, – пожал неопределенно плечами Орловский, ожидаемо поинтересовавшись: – И каким боком у нас тут Контора нарисовывается?

– Прямым и непосредственным, – тяжко вздохнула Ева, – таким, что нам придется с ними пообщаться, – и уточнила на всякий случай: – Это как, проблема для тебя или не очень?

– Нет, – ответил спокойно-уверенно Орловский. – Не проблема, – и, увидев извинительное выражение ее лица, махнул легонько рукой: – Звони.

Тягостно вдохнув-выдохнув, Ева нажала видеозвонок.

– Здравствуйте, Ева Валерьевна, – чуть ироничным тоном ответил на ее вызов мужчина.

– Вам тоже крепкого здоровья, Константин Алексеевич, – ответила она любезностью мужчине.

– Не для этого же звоните, – хмыкнул тот и спросил: – У нас проблемы?

– М-да, – не порадовала фээсбэшника Ева и уточнила: – Что-то подсказывает мне, что у вас, Константин Алексеевич, проблемы, – и дала ему возможность удостовериться лично.

Развернув картинку экрана, она «наехала» телефоном на лицо Митрича, а потом перевела камеру на край его кармана, из которого сантиметров на десять свисала не до конца вытащенная Евой широкая, сантиметров в пять, зеленая лента с непонятными буквами, нанесенными на нее черной краской.

– Твою ж… – впечатлился чекист, но практически мгновенно взял в себя в руки, затушив эмоции, и сменил тон: – Где вы?

– В Калиновке, – отрапортовала по-деловому Ева.

– Человека этого знаете?

– Знаю. Это мой сосед Митрич, как все его тут называют.

– Ростовщик? Последний дом по улице? – уточнил Константин Алексеевич после небольшой, секунд в семь-восемь, заминки, видимо, выуживая из памяти, а может, и из спецфайла в компьютере нужные данные.

– Он самый, – покивала Ева и продолжила объяснять: – Завыл его пес, очень громко, ну так, как воют преданные собаки, когда умирает их хозяин. Я подумала, что с Митричем могла случиться какая-то беда и пошла проверить, вдруг нужна медпомощь человеку. Калитка и дверь его дома были не заперты, но и не распахнуты. Ну вот я его и нашла, а мои предположения оправдались с переизбытком: беда с человеком на самом деле случилась. Навскидку смерть наступила часа два назад, но, сами понимаете, вскрытие покажет более точное время.

– Вы одна, что ли, пошли к этому соседу, когда завыла собака? – уточнил с ноткой порицания Константин Алексеевич.

– Нет, я была не одна, а с товарищем, – уведомила его Ева, подошла к Орловскому и встала рядом, чтобы собеседник мог увидеть Павла.

– Добрый день, – поздоровался тот нейтральным голосом и представился: – Я Павел Андреевич Орловский.

– Константин Алексеевич Данич, – представился в свою очередь визави, – Федеральная служба безопасности.

– Павел Андреевич, – повернув камеру к себе, взялась доводить до чекиста подробности Ева, – сын близкой подруги нашей Ангелины Львовны, он гостит у меня в доме, поскольку в отпуске и хотел порыбачить в тишине и спокойствии.

– Надеюсь, ему это удалось, – без всякой эмоциональной окраски, нейтральным тоном произнес Данич и выдал инструкции: – Значит так, Ева Валерьевна, оставайтесь с господином Орловским на месте, никому пока не сообщайте о происшествии. Сейчас к вам подъедут мои местные коллеги, ну а я подтянусь попозже. Сами понимаете.

– Понимаю, – безнадежно тяжко вздохнула Ева.

– Ну и отлично. Только лучше вам калитку-то запереть. Хотя… – протянул задумчиво Данич.

– Вот именно, – поддержала его мысль Ева.

– Ладно, будем надеяться на лучшее, ничего иного нам в данной ситуации все равно не остается. Ребята постараются поскорей к вам добраться, – подбодрил ее Константин Алексеевич и, коротко попрощавшись, отключился.

– Это сейчас о чем вы там обменялись замечаниями? – спросил Орловский.

– О тех персонажах, которые влегкую проникли в дом Митрича. Вот отчего-то гложут меня сомнения, что он пустил их добровольно, как гостей дорогих и сильно жданных. В том смысле, что, если они захотят повторить визит, это опасно для нас с тобой.