Невеста Черного Медведя

Когда бы я, беспечный лунный вор,

Не встретил вдруг тебя на пристани забвенья,

И твой лукавый беззаботный взор

Не стал бы для меня предметом упоенья.

Если в полночь выйдешь на балкон,

Я томиться буду в ожидании,

Я спою тебе под звездный перезвон

Три сонета в память о свидании.

Жизнь - как клетка с золотою дверцей,

Любовь - как заостренное копье.

Хотел украсть я лестью твое сердце,

А красотой украла ты - мое!

В смущении прикрыв глаза ресниц завесой,

Запутала в сетях искусного повесу…

В этот вечер Кристиан отверг всех женщин, какую бы высокую цену они не предлагали. Однако я не проявила соответствующей благосклонности, и после прогулки удалилась ночевать к себе. Анна, которую я разбудила, сказала:

– Я думала, ты утром только вернешься. Ну ты и каменная натура. Если бы Кристиан ухаживал за кем-нибудь другим, я бы не позволила ему так увильнуть от работы. Знала бы ты, какую цену ему предложили сегодня. Получается, зря парень потратил вечер!

– Анна, - улыбнулась я, - мы с тобой настолько разные! Иногда мне хочется быть кое в чем похожей на тебя.

– Не приведи Господь, Элизабет!
– засмеялась Анна, - не знаю, о чем ты, но такой, как я, больше не надо.

– Ты легка на подъем, а это качество присуще не каждому человеку. Так ведь проще жить, правда? Поделишься секретом?

Мой печальный мир становился немного ярче рядом с Анной, и за это я ей буду вечно благодарна.

Но со следующим рассветом я узнала и о невероятной глубине души Анны. Разбудив меня еще засветло, она стала настойчиво звать меня к заутрене в церковь на другом конце Манчестера.

– Ты же и так была там два дня назад, Анна, - я едва нашлась, что ответить, - не обижайся, но я думала, что такие дамы, как ты, редко появляются в церкви.

– Я и не обижаюсь. Действительно, когда я появляюсь в церкви, присутствующие выказывают свое отношение, пытаясь задеть, унизить, но я готова терпеть это ради одного человека.

– Ты что, в священника влюбилась?!

– Упаси Господь от такой кары! – засмеявшись, всплеснула руками Анна, - просто там часто бывает Франсуа…

– Что?! Анна, это тот самый Франсуа, который убил твоего богача Джона и выбросил тебя на улицу?

– Ну… дело было не совсем так, - смутилась Анна.

– Ну, ты даешь! Как же не так, если это были твои слова, когда ты рассказывала о нем!

– Давай я по дороге тебе все расскажу, только собирайся, пожалуйста, Элизабет.

– А я тебе зачем в церкви? К тому же я поздно легла.

– Днем выспишься, пойдем!

А вдруг Оливер приедет, а меня нет?

– Значит, подождет. Понимаешь, по тебе видно, что ты благородная девушка, а если у меня есть такие подруги, то, значит, я не настолько падшая женщина, как считает Франсуа. Мне важно, чтобы он это заметил.

Естественно, я пошла с ней, раз ей так было нужно поднять свою самооценку. Выбрав самое закрытое платье из имевшихся у Анны, я еще набросила темно-зеленый плащ сверху, прикрывая невероятное декольте. Но Анна, казалась, стремилась к другому.

– Анна, может, тебе в церковь пойти в более строгом платье? – после долгого молчания спросила я.

– Все в порядке, Элизабет, я накину этот шарф.

– И в чем смысл твоего прозрачного шарфика?

Я чувствовала себя неудобно, находясь в церкви вместе с Анной, у которой наличие груди в вырезе платья не мог скрыть никакой шарф, но, похоже, ей было все равно.

– Вон он, видишь, Элизабет? – вдруг оживилась Анна, когда мы уже выходили из прекрасной белой Церкви.

Франсуа был высоким, худощавым мужчиной, одетым по моде. Но его мало волновал взгляд владелицы публичного дома, - его большие и темные глаза, словно орехи, были устремлены на другую девушку в весьма дорогих украшениях. Он крутился вокруг нее, предлагая свои услуги сопровождения.

Выбрав момент, Анна подошла к нему со всей своей грациозностью. Франсуа стал заметно нервничать и постоянно оглядываться на девушку, которая уже удалялась в обществе подруг. Анна удерживала собеседника сначала одной рукой, а затем обеими. Он явно не был расположен к общению с ней. Я стояла чуть поодаль и видела, как он грубо убрал ее руки со своей груди, собираясь уйти, но Анна стала еще быстрее что-то говорить ему, пытаясь задержать. Не выдержав, он бесцеремонно оттолкнул ее в сторону и помчался вслед за другой.

После этого Анна, казалось, решила выплакаться на целую жизнь вперед. Когда мы пришли в комнату, она уселась прямо на полу, и крикнула прислуге, чтобы принесли вина:

– Самого крепкого! – и снова залилась слезами.

У меня самой на личном фронте было не лучше, и я уже склонялась к тому, что Оливер меня бросил, узнав, что я все это время провела в притоне. Поэтому неудивительно, что к обеду мы обе с трудом держались на ногах. Мы с Анной нашли единственный выход – залить свои несчастья вином. Я никогда так много не пила, как в тот день. И надо же было именно тогда появиться Кристиану, черт бы его побрал!

Увидев его в дверях, Анна поманила рукой, расплескав вино на дорогой ковер, и предложила присоединиться к нам. Он по-турецки сел рядом со мной, и мы продолжили этот «ковровый пикник». То, что он меня гладил по спине, показалось бы мне в нормальном состоянии возмутительным, но тогда я на это просто не обратила внимания. В нетрезвой голове умные мысли не обитают.

Как только Анна вышла из комнаты, он с шуточками поднял меня на руки, намереваясь унести в свою комнату. Но тут я немного протрезвела от такого нахальства.

– Ты за кого меня принимаешь? Отпусти меня! Я, может, и выпила вина, но не перестала быть Элизабет Хэдли! Отпусти сейчас же!

Вцепившись за косяк входной двери, рядом с которым он меня проносил, я попыталась сопротивляться. Насколько я помню, то удачно попала ему в нос локтем, и жаль мне его не было. Он зло выругался и на секунду поставил на пол, но когда я начала кричать и брыкаться, он достал платок из своего кармана и закрыл им мне рот и нос. Последняя моя мысль была о том, что платок смочен каким-то снотворным. Вот урод…