Невеста с прицепом для Генерала-Дракона

Наконец, после этой напряжённой драмы (или комедии) мы остаёмся одни в гостиной. Алан переводит на меня взгляд, в котором так много эмоций, что моё сердце замирает.

Тут и откровенное желание, и смущение с усталостью, и гордость и чуть-чуть злости.

Я сажусь рядом и собираюсь взять его за руку. Но дракон опережает меня и обнимает за талию, а потом и вовсе притягивает к себе на колени. Я оказываюсь в компрометирующей позе. И мне это нравится.

Хоть и кажется, что ещё немного, и я совсем сгорю из-за горячности его взгляда и того, как сильные ладони задерживаются на том, что пониже талии…

— Думаешь, я злодей? — спрашивает он вкрадчиво прежде чем поцеловать меня…

— Ммм… нет, я совсем так не считаю.

Его поцелуй и сладкий и горький одновременно.

А во взгляде обещание дикого зверя. Обещание напасть.

Руки дракона блуждают по моему телу, опаляя нестерпимым жаром. Он запускает пальцы в мои волосы, окончательно разрушает любую иллюзию причёски, заставляет терпко застонать.

И сам же мрачнеет от этого звука.

Лихорадочный взгляд темнеет, тело и без того будто бы каменное, напрягается ещё сильнее.

— Со вчерашнего вечера время стало тянуться в три раза медленнее, — замечает он низким, бархатным голосом.

— У тебя вид уставший.

— Я не мог заснуть, — он усмехается по-тёмному так. То ли над собой, то ли над ситуацией.

То ли вспомнив мою неосторожную шутку о любовнице.

Мы не обсуждали этот вопрос. Станет ли он приводить других женщин? Сейчас или после свадьбы.

Я могла бы спросить прямо. Но, кажется, просто боюсь услышать ответ.

Это другой мир, мне одной его не переделать. И, возможно, даже одного мужчину переубедить будет не по силам. Все мои помыслы изначально сводились к благополучию дочери. Сейчас спектр целей расширился, но я всё же не должна забывать о том, что мне нельзя рисковать. Должна быть благодарна за то, что есть у меня сейчас.

Логично было бы Алану навестить какую-нибудь другую женщину. Особенно, сейчас. Быть может, именно поэтому он и не выспался.

Это мысль всё же омрачает моё настроение. Ничего не могу с собой поделать. Смотрю в его синие глаза, хочу утонуть в них, хочу быть ближе.

Дать ему то, что он заслуживает. В полной мере.

— Ты грустная, — то ли утверждает, то ли спрашивает Алан. Вообще-то, разбор оттенков эмоций, тонкая настройка на собеседника — это всё совсем не про него. Но он уловил моё состояние.

Сказать о своих страхах и опасениях? Что если он разозлится? Что если он подтвердит всё? Поставит меня перед фактом.

И я должна буду отнестись к этому спокойно.

Но что если не выдержу? Что если мои эмоции возьмут верх и это пошатнёт моё положение и положение Пелагеи?

Я закусываю щёку изнутри.

Алан предполагает:

— Это из-за Гилмор? Ты же слышала, она будет работать здесь и дальше. Может даже просто приходить и проводить время с Пелагеей… Но он сильно ошибается, если думает, что я буду много платить. Она дочка моего родового слуги, я вообще не должен её отпускать. Она моя.

— Тогда почему отпустил?

Алан, всё ещё со мной на коленях, ведёт плечом.

— Кому она будет нужна-то? Дик даже письмо не прочтёт, вот увидишь. Такой шанс подвернулся устроиться в жизни, сухой из воды выйти, а она… Так бы хоть отец был у малого. Вообще об этом не думает. В голове — ветер.

— Да… Но и этот кузнец — не предел мечтаний! А Гилмор… вдохновляется примером, который у неё перед глазами.

Алан выгибает бровь, усмехается, а затем и вовсе смеётся.

— Твой пример что ли? Нашла с кем себя сравнивать…

Ему правда забавно, а я уже почти забываю о своих тревогах. Хочется поцеловать его. Желание обоюдное. Но…

Всегда есть «но».

В гостиной появляется Гилмор. Да не одна, а с Пелагеей. Служанка выглядит готовой к бою. Она явно слышала часть разговора и готова рвать и метать.

Бросает на меня полный огня взгляд… Но он быстро тухнет, когда сталкивается с моим холодом. Опередив вопрос, она говорит:

— Сама проснулась! Тебя искала! Надо с детём быть, а не…

Я поднимаюсь, поправляю юбку, чувствуя себя неловко под взглядом дочери. На Гил же внимание не обращаю, она перебесится.

— Тебе снова снились кошмары, родная?

— Да, — Пелагея кивает. — А вы тут что? Балуетесь? Мама говорила, что вы поженитесь.

— Да, — кивает Алан.

Тон его немного враждебный, что меня напрягает.

— Значит, — дочка подпрыгивает на месте, — ты будешь моим папой?

Для ребёнка это кажется таким простым и понятным выводом. Но дракон мрачнеет, взгляд становится ещё холоднее и жёстче.

— Нет, — отрезает он. — Можешь звать меня дядей Аланом.

Глава 12

Пелагея покачивается с носка на пяточку, убирает руки за спину и неловко улыбается. Я знаю, что Алан и не обязан до такой степени принимать моего ребёнка. Знаю, что если бы я не настояла в ту ночь, когда мы встретились, он просто оставил бы девочку где-то там во враждебной пурге. Знаю, что в итоге всё сложилось прекрасно, что мне повезло.

И всё равно обидно до слёз.

А ведь мы истинные, что бы это ни значило.

Я идеально ему подхожу. А он мне.

Да, у меня был другой муж и другой мир. Я даже помыслить не могла, куда приведёт меня судьба. Но да, несмотря на неудачный первый брак, от дочери бы ни за что не отказалась, если бы могла вернуть время.

А он мог бы хотя бы… Хотя бы сделать вид.

Я бросаю на него взгляд. Чувствую, что вот-вот заплачу, поэтому отворачиваюсь. И взгляда было достаточно. Точнее, даже он был лишним.

Не стоило… не стоило показывать ему своих чувств.

Пелагея, конечно, мало что поняла. Она никогда не знала, что такое хороший, любящий отец, для неё это скорее просто слово. Возможно, она даже думает, что папа — это тот, кто живёт с мамой. Ну потому что Глеб именно так себя и вёл, даже когда всё ещё было приемлемо. Дочь просто игнорировал.

Многие так ведут себя.

Может быть, с сыном было бы иначе?

Хотя нет, бывший муж бы просто сказал что-то вроде: «Вот когда он вырастет, тогда и буду с ним общаться, сейчас-то что с него взять?».

Я беру Пелагешу за ладошку и увожу.

— Идём, родная… Нужно переплести тебе косички. И погуляем с Барсуком, да?

— Да! — она радуется.

Я пытаюсь успокоиться. Даже не знаю, почему вдруг стало так плохо. Мне нужно время. Потом всё выправится. Правда?

Алан ничего больше не говорит, хотя я и чувствую его жалящий взгляд.