Невеста вне отбора

Возвращаясь назад, мэдчен ван Ретт увидела Мадди. Счастливая подружка шла под руку с Лиаду.

– Катти! У тебя такое лицо, будто ты серьезно раздумываешь над тем, не прыгнуть ли в кусты, - засмеялась мэдчен ванен Скомпф.

– Ты же понимаешь, - Катарина заставила кусты расступиться, - что для меня это не составляет труда?

«И все же, мэдчен ван Ретт, вы выглядите несчастной».

Как оказалось, у Лиаду была особая дощечка - на ней появлялись сами собой слова, которые он хотел сказать.

– Расскажешь?
– спросила Мадди.
– Или это что-то личное?

– Дерр Виткорф ухаживает за мной из-за трости.

«Ему нравятся девушки со шрамами? Простите, это было бестактно».

– Да нет, дело не в его вкусах, - криво улыбнулась ван Ретт и спросила у подруги: - Твое мнение?

– Хромая не откажет, - выпалила Мадди и добавила: - Уж больно рожа у него гадкая. Такой ничего хорошего придумать не может.

– И яблоко победы достается Мадди ванен Скомпф, - невесело пошутила Катарина.

«Вам не стоит обращать на слова низкого человека».

Лицо при этом у Лиаду было до крайности недовольным. Будто этот Виткорф обидел не Катти, а Мадди. Или даже таким, будто он, Лиаду, нес ответственность за Виткорфа.

– Мы пойдем, - сказала ванен Скомпф и, никого не стесняясь, поцеловала Лиаду в уголок губ.

– Мадди, - укоризненно произнесла Катарина.
– Разве так можно?

Подруга посмотрела в спину уходящего мужчины, пожала плечами и отстраненно произнесла:

– Я люблю его. И хочу получить все. Прежде чем получить солеварню.

– В смысле?
– поразилась Катти.

– А ты что, думаешь, он женится? На купчихе?

– Почему нет?

Девушки вошли в гулкий холл.

– Потому что он соврал. Я спросила его родовое имя, а он... Знаешь, слова так быстро сменяли друг друга, что я не успевала читать.
– Мадди пожала плечами.
– Значит, он просто развлекается. А я просто влюбилась.

– Я не знаю, что сказать, - тихо произнесла Катти.

– Да нечего тут говорить. По счастью, я не успела построить ни одного воздушного замка. Так что разбиваться нечему, - уверенно сказала Мадди.
– Зато мне будет, что вспомнить. А если повезет, то и ребеночек останется.

– И твой жених его примет?

– У него своих мальчишек трое, - фыркнула Мадди.
– Нет, если бы Лиаду хоть намекнул... Меня бы никакие солеварни не соблазнили.

– Слушай, а если он бастард? Признанный? Он ведь тоже влюблен в тебя. Каково бы ему было писать тебе «Лиаду до-ванен такой-то». Ты же знаешь, мужчины как дети - выдумают себе обидку и будут страдать всю жизнь.

Катарина открыла дверь в свою комнату и пропустила вперед Мадди.

– Да я, наверное, переодеваться пойду, - смутилась купчиха.

– Переодеться ты не успеешь, садись, я хоть листики у тебя из волос уберу.

– Я потеряла твои розы, - покаялась Мадди.
– А почему ты так думаешь? Про обидку?

Кривовато улыбнувшись, Катти взяла в руки расческу. Она немного пожалела, что ляпнула, не сдержавшись.

– Это ужасная тайна, - произнесла она замогильным голосом.
– Моя мама знала только одного мужчину - моего отца. Я старший ребенок в семье и отношения с дерром ван Ретт у нас прохладные. В деньгах меня не обделяли, никогда, но вот какого-то личного общения я была лишена. И только полтора года назад отец, поссорившись с матерью, поставил той в вину, что взял ее за себя беременной и ни разу не попрекнул.

– Ничего себе, - ахнула Мадди.
– Погоди, ты сказала, что кроме твоего отца мама больше ни с кем.

– Да. Видишь ли, в мамином роду все девочки рождаются семимесячными. Вот и я родилась через семь месяцев после свадьбы.
– Катти покачала головой и положила на туалетный столик очередной листик.
– Он столько лет думал, что растит чужого ребенка, и держал это в себе. И теперь не знает, как себя со мной вести.

– А ты?

– А для меня ничего не изменилось, - пожала плечами Катарина.
– Хмурый мужчина за столом с газетой - мой отец. Говорить с ним бесполезно, просить о чем-то - бессмысленно. Просто есть глава семьи, который чаще всего принимает сторону сына и наследника. Знаешь, я стараюсь об этом не думать.

Прерывисто вздохнув, Катти зажмурилась, тряхнула головой и продолжила:

– По сути, он хороший человек. Будь я и правда чужим ему ребенком...Удивительная щедрость души. Но... Но, Мадди, он лишил меня отцовской любви из-за собственной непроходимой глупости! Из-за страха задать жене вопрос - почему наша дочь родилась так рано? И меня не оставляет вопрос об их брачной ночи - как он мог не заметить кровь?!

– Ну там крови-то!
– отмахнулась Мадди.
– Три капли.

– То есть ты про ребеночка не шутила?
– спросила Катарина.

– Нет, не шутила. Что, постесняешься стать магической матерью непризнанного бастарда?

– Глупости не говори, - фыркнула Катарина.
– Я, кстати, точно знаю, чего не хватает ребенку без отца. Все, вставай, посмотрю, нет ли где земляных пятен.

– Нету, Лиаду меня магией почистил. А волосы не рискнул, написал, что может ошибиться, и тогда я облысею. Подумав, я решила, что лысина мне не пойдет.

– Тогда идем, и так, скорее всего, последними придем.

– Погоди секунду. А почему ты раньше не говорила? Ну, про отца?

– Я об этом даже не думала, - покачала головой Катти и криво улыбнулась, - официально, я об этом даже не знаю. Я шла к матери, а хожу-то я через коридоры слуг. Пришла, а там скандал. Думаю, ладно, сейчас передохну и уйду. И вот...получается, что я подслушала.

– Ты сказала, - шепнула Мадди, - что дерр белатор признал тебя здоровой. Ты не думаешь, что...

– Я гоню от себя эти мысли, - серьезно ответила Катарина.
– Если окажется, что моя травма каким-то боком касается заблуждений отца - это будет очень большим ударом.

И, как назло, по пути на ужин Катарина не могла думать ни о чем другом. Будто то, что она дала слабину, произнесла потаенное вслух, позволило страхам вырваться из надежного сундука. И место, где были заперты эти страхи, Катти представляла именно в виде полностью железного сундука с огромным навесным замком. И вот сейчас замок был сломан, а содержимое вырвалось наружу.

За ужином мэдчен ван Ретт выглядела настолько понурой, что у невест-избранниц проснулась совесть. И удивленную Катарину втянули в обсуждение мульчирования розовых кустов - зимой или весной. Мадди во время разговора заскучала. Увы, дочь купца даже слова такого не знала.