Неживая, Немертвый
Шрифт:
Нази со вздохом открыла глаза, надеясь, что реальность, какой бы неказистой она ни была, окажется лучше болезненных кошмаров. В какой-то степени, так оно и было. Разумеется, если полностью отключить мозг и не цепляться к мелочам, вроде той, что место, в котором она проснулась, было ей абсолютно незнакомо.
Некоторое время Дарэм задумчиво рассматривала нависающие над ней бархатные своды балдахина: бархат был темно-синий, кое-где явно траченный молью, зато щедро украшенный бахромой по краям. Кровать, на которой она лежала, отличалась воистину королевскими размерами, и, пожалуй, ее хватило бы, чтобы устроить на ночлег четверых таких, как она. Или даже шестерых,
Просторная комната, явно старая, но дорогая мебель, толстый ковер на полу, камин, дрова в котором уже успели прогореть, но угли все еще слабо мерцали и тихонько потрескивали, остывая. И ничего, позволяющего определить ее местонахождение.
Прислушавшись к собственным ощущениям, Нази с удивлением поняла, что ей, пожалуй, лучше. Голова все еще кружилась, и тело казалось непомерно тяжелым, словно отлитые из свинца доспехи, в которые был закован слабо трепыхающийся дух. Но всепожирающий жар отступил куда-то в глубину, оставив после себя только приступы кашля, наждачной бумагой царапающего горло, да лихорадочный озноб. А она-то была уверена, что без нормальной медицинской помощи и лекарств не дотянет даже до рассвета!
Что-то смутное шевельнулось в памяти, и некоторое время Дарэм сидела на краю постели, сосредоточенно уставившись прямо перед собой, а затем хрипло и с чувством выматерилась.
Всю цепочку событий прошлой — а прошлой ли? — ночи восстановить так и не удалось, но и того, что она смогла припомнить, было достаточно для понимания: радоваться исцелению категорически рано.
Узкая сильная ладонь, спасительной прохладой касающаяся горящего лба.
«Ты понимаешь, что, скорее всего, умрешь?»
Вампир с легкостью поднимает ее на руки, и прямо перед глазами она видит тускло мерцающую серебристую вышивку на черном шелке его камзола: Нази окутывает холодом, и сознание окончательно уплывает, оставляя ее в кромешной тьме. Такая всепоглощающая, стылая, но умиротворяющая темнота окружала ее в детстве, когда Нази плавала в озере: вода на поверхности была теплой, но стоило нырнуть поглубже — туда, где со дна били природные ключи — и тело медленно погружалось в ледяной кокон. Сердце судорожно замирало, и Нази раскидывала руки, на некоторое время неподвижно замирая в толще холодной воды, запрокинув голову и глядя из черно-зеленой непроницаемой мглы вверх, туда, где по-прежнему светило солнце.
На поверхность она выныривает в ярко освещенной комнате. Над ней склоняется седой растрепанный старик.
«…все в порядке, я врач, меня зовут Магнус Шеффер».
Снова темнота. Молодой, звонкий голос звучит совсем близко, и в нем явственно слышна паника.
«Черт бы тебя побрал, отец! Если ты решил меня напугать, должен поздравить, в кои-то веки у тебя это отлично получилось! Уже светает! И этот вампир еще делал мне замечания относительно моей безответственности и безалаберности… А это еще кто?!»
И странно искаженный голос ее старого знакомого в ответ.
«В склеп, живо! Поговорим вечером, — руки, держащие ее, судорожно сжимаются, причиняя ощутимую боль, длинные „когти“ впиваются в кожу, и какой-то частью сознания, той самой, что отвечает за профессиональные навыки, Нази понимает, что вампир с огромным трудом сдерживает собственные рефлексы. Когда он снова открывает рот, его повелительный окрик похож, скорее, на низкое, хищное рычание. Слова звучат резко и отрывисто. — Куколь! Ее — в комнату, это — тоже. Исполняй!»
Ее
встряхивают, словно тряпичную куклу, и все окончательно погружается во мрак.Вырвавшись из воспоминаний, Нази коротко вздохнула и невольно посмотрела на свою правую ногу. Ткань сорочки на уровне бедра оказалась разодрана и расцвечена бурыми пятнами запекшейся крови. Приподняв подол, женщина убедилась, что на коже остались не слишком глубокие, но отчетливые царапины — следы вампирских когтей. Точно такие же обнаружились и на правом плече.
Щупать шею на предмет укусов Дарэм не стала — через тяжелые портьеры в комнату лился тусклый дневной свет, который, как известно, непереносим для всех категорий нежити, за исключением поднятых умертвий. А вот следы вампирской невоздержанности в виде царапин заживать будут еще долго, но обвинять хозяина «коготков» в чем-либо у Нази язык бы не повернулся.
Тело вампира не приспособлено для дневного существования, и, как правило, они находят себе укрытие от солнечных лучей за пару часов до рассвета. А вампир, притащивший ее сюда, похоже, всерьез задержался, так что ничего удивительного не было в том, что в условиях грозящей опасности хищник взял бразды правления на себя. Стоило, скорее, удивиться, что он как-то ухитрился сдержаться в то время, когда все инстинкты должны были призывать его отчаянно искать убежище, сражаться за то, что еще осталось от его жизни, и уничтожить все, что могло встать у него на пути.
Дарэм зябко передернула плечами и неуклюже потянула на себя край одеяла. Зря она сказала своему знакомцу, что тот никогда не умирал: как раз он проходил через собственную смерть каждое утро. Если смотреть на вопрос в целом, с рассветом тело вампира действительно превращалось в самый обыкновенный, окоченевший труп, и Нази могла только гадать, насколько «приятны» были эти ощущения.
Спустив ноги на пол, женщина подошла к окну — одеяло, точно королевская мантия, волочилось за ней по полу, но сил с ним расстаться Нази в себе так и не нашла. Вид отсюда открывался воистину величественный: судя по всему, замок располагался довольно высоко на склоне горы и всюду, куда хватало взгляда, Дарэм видела перед собой заснеженные горные хребты, густо поросшие лесом. Все это великолепие освещалось бледными, словно полинявшими к зиме лучами солнца. Прижавшись лбом к стеклу, Нази сумела разглядеть далеко внизу замковый двор и массивные ворота, разумеется, запертые.
Что ж, до наступления темноты встречи с местными хозяевами ей можно не опасаться, сколько бы их здесь ни обитало. Сама Дарэм точно знала двоих: смазливого белокурого Герберта, которого она мельком успела увидеть во дворе трактира Йони, и…
Тут Нази негромко рассмеялась, правда, почти мгновенно раскашлявшись. Только сейчас, стоя посреди шикарной спальни в самом сердце вампирского логова, она осознала, что понятия не имеет, как зовут второго. Спросить как-то не было повода, а сам вампир разрушать свое инкогнито не торопился, кажется, вполне довольный подобным положением дел.
И это при том, что данный представитель высшей нежити, фактически, спас ей жизнь, хотя понять его мотивов Нази, как ни старалась, не могла. В пищу она была непригодна, а иных способов собственного применения Дарэм придумать так и не удалось. Мысль о том, что вампир ее попросту пожалел, женщина решительно отмела в сторону, как абсолютно несостоятельную.
Впрочем, особой нужды теряться в догадках не было: очевидно, она в самое ближайшее время узнает ответ на этот вопрос. Если, конечно, пользуясь светом дня, не сбежит отсюда как можно дальше и как можно быстрее.