Неживая, Немертвый

— Да? — Альфред вопросительно взглянул на графа, мягко обхватывая Сару за талию.

— Не ошибусь, если предположу, что фроляйн Шагал вам глубоко небезразлична, — фон Кролок посмотрел молодому человеку в глаза. — Вампиры, мистицизм, поиск истины… все это достойно, прекрасно и, без всяких сомнений, благородно. Однако, мой вам совет: сопроводив юную Сару в город к лекарю, не возвращайтесь. Увезите ее с собой в Кенигсберг или куда пожелаете, но не привозите обратно. Эта глушь быстро погубит ее молодость и ее красоту. Вы еще очень юны и даже не в состоянии себе представить, как быстро утекает время. Фроляйн Шагал — весьма достойная особа и, коль скоро вас волнует ее судьба, позаботьтесь о ней и впредь. Прощайте, юноша, полагаю, дорогу к выходу вы вполне способны найти самостоятельно.

Фон Кролок, стараясь дышать как можно реже, шагнул к двери. Запах молодой крови был почти невыносим, и ему совершенно не хотелось в самый последний момент из-за своей несдержанности загубить плод собственных стараний.

— Прощайте, Ваше Сиятельство, — немного удивленно пробормотал в ответ Альфред. — Пойдем, Сара, не спи. Обопрись на меня, я помогу тебе спуститься к саням.

— К саням? Мы куда-то едем?

— Да, любимая, — успел услышать быстро спускающийся по лестнице граф полный решимости голос профессорского ассистента. — Определенно, да.

***

— Ты что, действительно собираешься отправить свою фрау на бал в качестве закуски?

Фон Кролок даже не стал оборачиваться, чтобы посмотреть на стоящего рядом с ним на замковом балконе Герберта. Куколь при помощи подъемного механизма уже отодвинул засов и теперь с треском распахивал ворота, освобождая дорогу для впряженной в небольшие сани лошади.

Сам граф, равно как и его сын, к единственной пожилой, но крепкой обитательнице замковой конюшни никогда не приближался — лошади вампиров на дух не переносили, воспринимая их, как подобие волков, с омерзительным коварством пытающихся притвориться людьми.

Однако, слуге она была просто необходима, поскольку местные категорически отказывались приближаться к замку, а запасы провизии, дров и прочих необходимых в хозяйстве вещей сами собой идти за покупателем не спешили.

— Подслушивал, — констатировал граф, нисколько не сомневаясь, что Герберт не упустил ни единой детали состоявшегося в библиотеке разговора. Как, впрочем, и его беседы с «твареборцами». — И, коль скоро ты все и так слышал, не вижу смысла в твоем вопросе. Да, собираюсь.

— А я уж было подумал, будто тебе свойственно хоть что-то человеческое, — молодой человек сокрушенно вздохнул. — А как же любовь, папА? Семья? Дети?

— Не ерничай. Получается у тебя все равно не слишком успешно, — фон Кролок фыркнул и, покосившись на своего наследника, добавил: — У меня уже были дети. А теперь у меня есть ты. И, признаться, даже если бы с физиологической точки зрения подобное было возможно, я бы воздержался. Мне и с тобой мороки более чем достаточно.

— И все-таки? — не унимался Герберт.

— Я не хочу обсуждать это, — граф устало вздохнул. — Довольно с меня на сегодня задушевных бесед. Ты сам слышал ее доводы, и она, к счастью… или же к сожалению, абсолютно права.

Молодой человек рядом с ним немного помолчал, а затем на плечо фон Кролока мягко легла его бледная, узкая ладонь.

— Отец, ты уверен, что справишься? — серьезно и тихо спросил молодой человек и, когда граф скупо кивнул, заметил: — А я бы, наверное, не смог. Но мы оба знаем, что я инфантильный и сентиментальный слабак, так что это не показатель. Не боишься, что деревенские им правду расскажут?

— Не расскажут, — фон Кролок опустил взгляд во двор, через который как раз брели к саням их незваные гости. — Побоятся. Эти заезжие охотники отправятся восвояси, а местным с нами еще жить бок о бок. Они ведь не хотят, чтобы я расстроился, верно?

— Я бы на их месте точно не хотел тебя расстраивать, — согласился Герберт. — Ты, как всегда, блестяще с ними поработал, отец, но все же в этой легенде чертовски много темных пятен, которые закрыть невозможно. Этот Абронзиус фанатично предан своей идее найти высших вампиров, так что наверняка попытается сопоставить каждую мелочь, особенно, когда отойдет от новостей и как следует задумается. А это значит, они вполне могут и вернуться.

— Вряд ли, — откликнулся граф. — Я дал ему «доказательство», которое для него является неоспоримым. Так что он, вернее всего, спишет все неясности на недостаток фактов. Впрочем, если у этих господ хватит глупости вернуться, я, не скованный более никакими обещаниями, с величайшим удовольствием поставлю закономерную точку в их истории.

Во дворе Куколь, убедившись, что все указанные графом пассажиры устроились с большей или меньшей степенью комфорта, взобрался на место возницы и звонко прищелкнул языком, призывая кобылу трогаться с места.

— А какой шикарный бы вышел ужин, — с сожалением заметил Герберт. — Из трех блюд. Все зло от женщин, отец, вот что я тебе скажу!

— Весьма свежая и оригинальная идея, — оценил фон Кролок. — Кстати, поскольку Куколя нет, тебе придется самому заняться освещением бального зала к празднику. Так что, советую не торопиться с примеркой парадного камзола.

— Ну, это уже ни в какие ворота! — молодой человек возмущенно зафыркал, точно рассерженный кот, а затем со смешком добавил: — Впрочем, на этот счет у меня есть вполне стоящая идея!

Герберт шагнул прежде, чем отец успел уточнить, о какой именно стоящей идее идет речь, и граф остался на балконе в гордом одиночестве. Фон Кролок устало прикрыл глаза и глубоко, полной грудью вдохнул колкий морозный воздух.

До полуночи оставалось еще около трех часов, однако граф чувствовал себя так, словно вчерашняя ночь минула не меньше месяца тому назад.

========== Окончательные решения ==========

— Таков, значит, твой выбор? — заглянувший в комнату Герберт смерил Нази разочарованным взглядом и сокрушенно покачал головой. — Это же чудовищно! Поверить не могу… Неужели в нашей гардеробной не нашлось ничего лучше?

Облаченная в «новое» платье Дарэм в ответ скептически хмыкнула. Младший фон Кролок, успевший переодеться в шелковый нежно-лавандового оттенка камзол и серебристый плащ, смотрелся настолько торжественно, словно собирался, по меньшей мере, отправиться на прием к императору. Глядя на него, сложно было представить, что еще полчаса назад именно он в компании самой Нази, подвернув рукава, возился с массивной, украшенной каскадами хрустальных подвесок люстрой, теперь ослепительно сияющей сотнями свечей под потолком бального зала.

Впрочем, даже вынужденный заниматься «плебейским» трудом, Герберт оставался верен себе, всячески стремясь спихнуть большую часть работы на Дарэм, которая, надо сказать, не слишком возражала против такого поворота дела. Возможность занять руки была прекрасным способом отвлечься, не зацикливаться на мыслях и переживаниях, которые — как по собственному опыту знала Нази — неизбежно накрыли бы ее с головой в тишине и уединении принадлежащих графу комнат. Герберт же, с его вечной беззаботностью, ехидными шуточками и страстной любовью к легкой болтовне, был идеальным «отвлекающим фактором», не позволяющим ей толком сосредоточиться на ожидании.