Незримые тени

«Кажется, я люблю ее все больше», – подумалось ему, и мысль эта показалась одновременно пугающей и чудесной. Деметрий подошел к ней ближе, и широкая, хотя и робкая улыбка осветила ее круглое лицо.

– Разве я не говорил, чтобы ты проявила осторожность? – он попытался сделать строгий вид. Но это не возымело должного действия.

– Говорил, – прозвучал ответ. – Я не поднимаю ничего тяжелее миски и не посмела бы тебя ослушаться.

Что это? В ее голосе прозвучала ирония? Он даже опешил. Беременность и предстоящее рождение ребенка сделали жену гораздо смелее. Он понимал причину этой смелости, ведь это должно было объединить их. Деметрий сделал вид, что не заметил ничего подобного.

– Надеюсь на твое благоразумие.

Марина состроила игривую рожицу и бросила взгляд в окно.

– Солнце село. Ох, – добавила она, поежившись. – Линия горизонта словно красной краской вымазана. Еще одна снежная буря…

– Дом крепкий, хоть и не новый, ты не переживай, – постарался успокоить ее муж.

Их дом вытерпел немало бурь, и можно не сомневаться, что он простоит еще долго.

Нужно было переодеться и встречать гостей. Черный костюм смотрелся элегантно, как и белая рубашка, которую не так давно предусмотрительно купила Марина. Отражение в зеркале понравилось ему, хотя он терпеть не мог рассматривать себя.

Деметрий затянул узел галстука и тут осознал, что весь сегодняшний день подавлял чувство неясной тревоги.

Возможно, он взволнован предстоящим разговором с сестрой и женой. Что они скажут, если он предложит им жить вместе большой и дружной семьей? Деметрий понимал, что Марина воспротивится этому. Ведь она уже вошла в роль хозяйки их дома, и даже с ее уступчивым характером ей будет нелегко это принять, впрочем, как и Софии. Тем более Софии!

Но у него уже созрели соображения на этот счет. Дом можно разделить, и при желании они могут встречаться, скажем, в общей столовой или гостиной. Ему не хотелось, чтобы сестра и жена начали ссориться из-за того, в какой цвет покрасить стены. Хотелось лишь объяснить, что вместе жить безопаснее.

Где-то внизу послышались приглушенные смех и голоса: София встречала гостей.

Деметрий снова поправил галстук, стараясь не обращать внимания на растущую тревогу, которая, словно червь, настойчиво подтачивала изнутри.

Только от них самих зависит личное счастье, и он сделает все, чтобы ничто дурное не потревожило их на этом свете.

В гостиной уже разносили напитки. София чувствовала себя как рыба в воде. Устраивать приемы и находиться в центре внимания, казалось, было ее прирожденным умением. Она много смеялась и шутила, легко меняя тему разговора.

Сначала могло показаться, что некоторые гости несколько смущены.

Прошло не так много времени с тех пор, когда весь город перешептывался о раздоре в их семье. Но София выглядела так, будто не было ни настороженных взглядов, ни пространных вопросов о ее самочувствии. Она веселилась, казалась милой и непосредственной. Деметрий не мог не восхищаться силой ее духа и способностью стойко сносить удары судьбы.

Окруженная стайкой подруг, сестра, без сомнения, превосходила их всех. И дело даже не в красоте или ее чудесном платье, хотя, несомненно, выглядела как снежная фея. Деметрий знал, что внутри нее горит яркое солнце – огромная звезда, спрятанная в глубинах ее существа, свет которой преображает и подпитывает ту силу, что делала Софию такой особенной. И теперь, когда этот свет снова обрел свою мощь, ей трудно было противостоять.

Именно поэтому гости смотрели на нее, следили за движениями, жестами. Часто даже непроизвольно, ловя ее взгляд, слушая, узнавая заново. От нее нельзя было отвести глаз, и Деметрий любовался бы ею долго, но в гостиную вошла его жена.

Она закончила трудиться на кухне и поручила Урсуле накрыть праздничный стол. Марина надела широкое платье желтого цвета, которое скрадывало очертания живота. Ее прежний низкий узел, в который она укладывала волосы, исчез. Вместо этого ее голову украшала затейливая прическа, собранная из нескольких кос. И пусть жена многократно уступала Софии в величии и красоте, но все же невольно обращала на себя внимание привлекательностью добродушного и спокойного лица.

Даже София почувствовала скрытую уверенность, что таилась в этой маленькой женщине. И она не могла не уважать ее за это, хотя и ощутила странное, необъяснимое чувство, которое назвала бы неприязнью.

София сделала шаг навстречу Марине и заключила в объятия, как обычно смеясь, ни на мгновение не выдав своих истинных чувств.

Марина аккуратно высвободилась из объятий Софии, выдав это за смущение, встала рядом с мужем, приглашая к праздничному столу. Дети, носившиеся с радостным смехом по коридорам, комнатам и залам, теперь устроились на полу у камина, поедая конфеты.

– А где Эрик? – спросил Деметрий, не увидев среди играющих детей племянника.

София чуть обернулась.

– С отцом. Приедут чуть позже. Возможно, покупают подарки.

Что-то в выражении ее глаз насторожило его, хотя она вовсю старалась смотреть открыто и весело. Деметрий замедлил шаг, коснувшись руки сестры. Она немного сжалась, но тоже пошла медленнее.

Ее пальцы вцепились в широкий браслет, чтобы потом начать крутить его вокруг кисти. Это нервное, внезапное движение выдало ее. Выражение лица окаменело.

– Антоний поехал к ней и взял ребенка с собой. Познакомиться. Понимаешь? Пока что с одним… Да и ей это сразу ни к чему… трое, вот это да! Трое чужих детей… Угораздило связаться с женатым. Бедняжка Ханна…

И снова этот смех, чуть более громкий, чем обычно.

– Понимаю, – нежно произнес он. – Это бы произошло в любом случае. И ты должна это понимать.

Она отчаянно закивала.

– Ты прав. Просто я… С трудом привыкаю к этой мысли. Антоний с ней, а мои дети… хотя я знала… знала…

София закрыла лицо руками на несколько секунд, но потом отбросила их и вновь засияла своей искрометной улыбкой.

– Ну, что я причитаю! Все ведь хорошо, правда? У нас праздник!

Она засмеялась, хотя и натянуто.

Эта улыбка словно приклеилась к ней.

– Прошу, садитесь к столу, – объявила Марина. Присутствующие с удовольствием подчинились.

Свет горящих свечей отражался сотнями искр и бликов от женских украшений, столового сервиза и стеклянных бокалов. Марина предложила прочесть молитву и произнести слова благодарности. Ее голос был тихим, очень спокойным, даже умиротворяющим.

По традиции поблагодарили и духа Рождества, и всех невидимых жителей, что сотни лет незримо присутствовали в каждом доме, и тех, кто прячется в лесной тиши, у торфяных болот или на перекрестках дорог, пугая случайных путников, являясь то в виде сгустков теней, то мелькающих огоньков.

Видя, как Марина распоряжается подачей блюд, указывая Урсуле, что принести или подать, как ведет себя, обращается к гостям, Деметрий вдруг понял, что его мысли об общем доме нереальны. За ее смиренностью скрывалась решительность, и, даже если он настоит на том, чтобы строить такой дом, она будет оскорблена до глубины души.