Ни живые, ни мёртвые

И всё же Рэбэнус как-то нашёл ответы. И магию.

Но как?

«Рано или поздно ты всё узнаешь», — так сказала Ивет. А ещё про неизвестный план и терпение. Класс! Когда-нибудь на меня перестанут нагромождать загадки, как на забитую хламом кладовку? Я вообще-то не волшебный мешок с бесконечным дном, а человек, Гуй побери.

Я устало потёрла переносицу.

Очевидно, я перемещалась в тот момент, когда засыпала или теряла сознание. В этом был один единственный плюс: как только нависала опасность, можно было быстренько свалить. Как в прошлый раз, когда меня окружал чудовищно большой то ли приют, то ли детский сад. Прыгнула во мрак — а может, это был а-ля портал в другой мир? — и оказалась...

А где я оказалась?

Тишина.

Реальность предстала какой-то неправильной, искажённой, словно нечто врезалость в планету, и теперь в замдленной съёмке всё вокруг вытягивалось, разрушалось, отдалялось друг от друга. Совершенно беззвучно. И так, будто ничего и не двигалось вовсе.

И никого не было.

Высокие, казавшиеся плоскими, дома тянулись в зыбкое небо, больше напоминающее тягучую серо-коричневое облако, пркрывающее всю видимую мне область. Света было очень мало, но достаточно, чтобы заметить, какими острыми клочками изгибалась поверхность пустыни. Будто неровные края камня резко обрывалась в разных местах: в расщелине, между стенами зданий, далеко в воздухе, точно парили в нём огромными глыбами. Ржавого цвета окна оказались без стекла, да и весь мир будто состоял из сплошного крепкого металла. И нигде не наблюдалось следов обитания, технологии или жизни...

Абсолютно пустая планета.

Шестое чувство подсказывало — здесь действительно никого не было.

И всё же я встала в поисках найти хоть кого-нибудь. Или что-нибудь. Ведь если Мультивселенная решила поиграться, то и смысл всей затеи, надеюсь, присутствовал. Иначе зачем оно всё? Будь я владычицей всего сущего, не поскупилась бы придумать нечто хитровыпендренное, чтобы поиздеваться над обитателями галактик. Почему, собственно, и нет?

В груди заныло от ностальгии: всё же в последнее время не хватало простых дней, не обременённых тревогой и опасностями. Тех дней, когда я была королевой института, шила на заказ наряды, упивалась высокомерием и проводила незабываемые ночи в клубах...

Шорох.

В полной тишине, даже при слабом шуршании моей подошвы, чужой звук казался как никогда громким.

Что-то где-то пошевелилось.

Замерев, я с опаской огляделась и пальцами потихоньку нащупала ножницы в кармане пальто. Сумку уже успела где-то потерять...

А затем я увидела её.

В двадцати ярдах от меня. Безвольно брошенная и заманивающая всем своим потрёпанным видом. Даже капельки крови были видны. Что она здесь делала? Почему я не заметила на ровной поверхности при первом просмотре? Как она...

Ноги не слушались: они оказались быстрее у сумки, чем мысль созрела до конца.

Посмотри. Проверь.

Колени коснулись холодного ржавого железа. Руки непроизвольно потянулись к находке — посмотреть одним глазком, посмотреть...

Шорох.

Прямо позади меня.

Стук сердца гонгом отдавался по всему телу. В висок стреляло так сильно, точно иглами вспарывали кожу. Кровь потекла сильнее.

Это место выкачивало из меня энергию.

Пальцы остановились возле самой заклёпки сумки. Что-то с ней не так. Как и во всём этом странном мире.

Само воплощение чужести.

Вот что это было. Даже не одиночество, не обволакивающая тишина, не искажённость — эта реальность была чужда. Не мне, нет. Самой вселенной. Словно белая ворона среди миллиона чёрных. Заражённая клетка посреди здоровых. Покалеченный мир среди нормальных.

С этим местом что-то сделали. Кто-то .

Шорх-шорх.

Медленно, очень медленно я обернулась.

На меня уставились два чёрных глаза.

Кровь тут же хлынула быстрее: картинка смазалась, острая боль колькнула в затылке, тело накренилось в бок.

И я потеряла сознание.

***

Меня разбудил мерный стук капель о крышу. С трудом оторвав голову от подушки, я сонно огляделась, чтобы узнать, куда меня в очередной раз занесло. И, к счастью, место оказалось приятное: бамбуковый паркет, на котором разбросаны клубничного цвета подушки, широкие чемоданы с росписями этнических мотивов, длинный столик из тёмного дуба, полный фруктов и воды, светло-жёлтые деревянные стены, плавно переходящие в ширмы — традиционная китайская комната, полная внутреннего света, свободы и чужого тепла. Из восьмигранного окна видны лишь далёкие зелёные холмы — и тоска полоснула по сердцу. Так сильно я устала от зимы, постоянного мрака, холода и окровавленного снега, а тут... лето. Неважно, где я находилась — облегчение дождиком полило засохшую поляну радости и спокойствия, расцвели камелии и яркими бутонами осветили мир азалии.

Лёгкость души — точно после бесконечного тёмного леса, полного тумана и паутины, я смогла наконец-то выйти к проблеску солнца.

Сев на тонком матрасе и скинув хлопковое одеяло, я обнаружила себя в иной одежде: рубинового цвета пижама из шёлка с имитацией ципао и со штанами по колено. Удивлённо вскинула брови: кто меня переодел? И зачем? Однако эти вопросы быстро пропали, стоило только вновь взглянуть на еду: в желудке не было ни крошки ещё со позавчерашнего дня, если верить собственным физическим ощущениям и чувству времени. Виноград, личи, груши, персики — всё такое сочное, свежее, с насыщенным натуральным вкусом, что аж слюни текли. Навешись, я взяла стакан воды и хотела было уже его выпить, но остановилась: в отражении моё лицо оказалось чистым, без капли крови. Своей и чужой. Кто-то ещё и умыл меня, и теперь для полного счастья мне не хватало помыть голову, да и вообще расслабиться в горячей воде. Но то, что меня пока никто не собирался убвать и пугать, уже невероятно радовало.

Подозрительно.

Даже слишком: еда без яда, везде светло, пахло дождём и молодой листвой, никаких криков, жуткой тишины или голосов мальчишек. Так хорошо... очень странно.

Неужели в этом мире не существовало ничего плохого? Где я вообще? Может, в своей вселенной, просто в Китае? Как понять, когда я попаду обратно? И попаду ли...

Одиночество.

Пушистой плесенью оно разрослось из угла, поползло по стенкам, охватило шкафчики, стулья, коснулось моей стопы. Будто только и ждало, когда я вновь останусь одна, покину бренных друзей, вырвусь из хаоса забот и химическим осадком лягу на дно колбочки — зажатой, испытуемой, нужной лишь в целях эксперимента для достижения результата. А что для этого потребуется — никого не волновало.

Одиночество всегда отвечало взаимностью.

Я резко посмотрела на открывающуюся ширму: в комнату вошла невысокого роста китаянка с распущенными чёрными волосами. Белое с нежно розовыми тонами ханьфу доходило до пола, длинные рукава плавно тянулись по воздуху при ходьбе: гостья — или хозяйка? — подошла к столику с противоположной от меня стороны и мягко опустилась на подушку. Она подняла на меня лицо, на котором пронзительно выделялись тёмно-карие глаза, — и мир схлопнулся.

А точнее мой мозг от осознания увиденного.

Передо мной сидела Тинг Моу.

Или Юймин.

Да как такое возможно? Сначала её убийство в Равенхилле, потом фотография на чердаке, а теперь ещё и это — появление в другой реальности? Она что, тоже бессмертная? Или у неё свои танцы с бубном и магией? Какого Гуя мисс Мультивселенная решила столкнуть меня из всех возможных миров именно с Тинг? Не скажу, что не была рада её видеть, но смирение так быстро не отбросишь в сторону: оно въелось под корку мозга, прижилось там и не собиралось уходить. Я считала Тинг умершей, я считала её никак не относящейся к приёмной семье, я считала её даже не подругой — просто человеком, с которым хорошо поговорить о родном.