Нидерландская революция

Под впечатлением этого успеха прерваны были через несколько дней в Берг-оп-Зоме (21 июля) переговоры между представителями генеральных штатов законопослушных провинций и генеральными штатами Соединенных провинций. Непримиримые противоречия разделяли теперь этих людей, которые еще несколько лет назад совместными усилиями защищали одно общее дело. К разделявшим их религиозным разногласиям присоединилось еще презрение, которое голландские республиканцы, гордые своим торговым процветанием и своими победами, выказывали своим прежним соотечественникам. Окончательный разрыв, происшедший между 17 провинциями, проявлялся даже в выборе участников делегации. В то время как бельгийская делегация возглавлялась брабантским дворянином бароном Бассиньи, во главе делегации республики стоял один из самых знаменитых политических деятелей голландского патрициата, великий пенсионарий Ольденбарневельт. Какое соглашение мыслимо было между людьми, одна часть которых, вернувшись к прежним традициям, говорила лишь о повиновении государю, другая же всячески подчеркивала верховную власть народа, оправдывая ею свою независимость. К тому же восставшие притворялись, будто они видят в эрцгерцогской чете лишь представителей короля Испании, и унижали бельгийских депутатов, постоянно напоминая им, что они отнюдь не уполномочены были вести переговоры. «Надменно надутый» Ольденбарневельт «ясно давал понять, что они не намерены выносить никакой чужеземной зависимости и что все их стремления сводятся к тому, чтобы по-прежнему продолжать существовать в виде республики» [606] . Ньюпортское сражение блестяще оправдало их веру в самих себя. 27 июля Альберт понял, что он может надеяться на что-нибудь «лишь от схватки с оружием в руках, если бог поможет ему в этом».

606

Gachard, Actes des 'Etats G'en'eraux de 1600, p. XCVII. B 1608 г. Альберт начал новые тайные переговоры с Морицем Нассауским, которого он надеялся оторвать от Соединенных провинций. Philippson, Heinrich TV und Philipp II, Bd. III, Berlin 1871, S. 68.

Так как Альберту и Изабелле не повезло ни в военных действиях, ни в мирных переговорах, то они с самого же начала своего правления были скомпрометированы в глазах мадридского двора. Король и его советники полагали теперь, что последняя попытка Филиппа II умиротворить Нидерланды окончилась крахом. Обстоятельства оправдали то неодобрение, с которым они с самого начала отнеслись к этому плану. Не учитывая трудностей положения Альберта, они вели себя с ним, как с человеком, ни на что не способным. Они совершенно не хотели принять во внимание ни враждебность Англии, ни помощь восставшим, открыто оказывавшуюся Францией, ни недостаточность ресурсов, которыми располагал Альберт, ни, наконец, общее истощение страны. Еще до сражения при Ньюпорте поднят был вопрос о том, чтобы путем некоторых компенсаций побудить эрцгерцога к отказу от управления провинциями [607] . Еще хуже стало после катастрофы. С этого времени Филипп III не считался больше ни с чем. Он вел себя со своим шурином, как с простым наместником, он отдавал ему приказания и назначал офицеров, совершенно не справляясь с его мнением [608] . Если бы не мольбы Изабеллы, он пожалуй совсем избавился бы от Альберта.

607

Rodriquez-Villa, Don Francisco de Mendoza, almirante de Aragon «Extracto del homenaje `a Menendez y Pelajo», Madrid 1899, p. 50.

608

Brants, Albert et Isabelle, p. 23.

Подобное обращение Филиппа III, разумеется, еще более усиливало скептическое отношение Европы к верховной власти эрцгерцогской четы. Несмотря на ее протесты, с ней обращались при иностранных дворах, как с вассалами испанского короля. Генрих IV, а после него Людовик XIII требовали, чтобы они называли их «Monseigneur» [609] . Во время мирных переговоров с Англией в 1604 г. английские уполномоченные, как сообщает Ришардо, «смеялись исподтишка», видя, что испанцы поступают так, «точно все зависит от короля, и ничего от ваших высочеств, подтверждая тем самым мнение… что акт о передаче Нидерландов является лишь простой комедией» [610] . Когда в 1606 г. Яков I потребовал выдачи одного своего подданного, бежавшего в Брюссель, ему по неловкости признались, что надо сначала спросить разрешения Филиппа III; на это он заявил, что теперь ему совершенно ясно, что «он вел переговоры не с суверенными государями, какими всегда были бургундские герцоги» [611] .

609

M. de Villermont, Le duc et la duchesse de Bournonville, Bruxelles 1904, p. 110.

610

L. Willaert, N'egociations politico-r'eligieuses entre l'Angleterre et les Pays-Bas catholiques (1598–1625 гг.), «Revue d'Histoire eccl'esiastique», t. VIII, 1907, p. 99.

611

Ibidem.

Впрочем, вскоре подчиненное положение эрцгерцогской четы подтвердилось официально.

Альберт, будучи вынужден продолжать войну, решил в 1601 г. захватить Остенде, являвшееся для Соединенных провинций прекрасной морской базой на фламандском берегу и державшее весь соседний район под постоянной угрозой вторжения. Он передал руководство осадой арагонскому адмиралу, который был проникнут столь пылким благочестием, что солдаты прозвали его «el gran capitan del rosario» [612] («великий генерал четками»), и который пользовался поэтому особым расположением эрцгерцога. Этого было достаточно, чтобы он навлек на себя немилость испанского правительства. Ему сейчас же в Мадриде вменили в вину медленность и недочеты необычайно трудной военной операций. В самом деле, галеры Фредерика Спинолы не могли, несмотря на всю их подвижность, помешать голландскому флоту снабжать провиантом Остенде, а с другой стороны, Мориц Нассауский своими действиями на сухопутной границе все время заставлял осаждавших обращать часть своих сил против него. 20 сентября 1602 г. он захватил Грав, один из лучших переходов через Маас, и послал свою конницу совершать рейды вплоть до самого Люксембурга. Тем временем взбунтовались итальянские части, которые должны были прикрывать Брабант, и, водворившись в Гогстратене, обещали неприятелю соблюдать нейтралитет. Смерть Фредерика Спинолы 26 мая 1603 г. в морском сражении еще усилила замешательство.

612

Rodriguez-Villa, Don Francisco de Mendoza…, p. 49.

Терпение короля было теперь совершенно истощено. В 1602 г. в Нидерланды прибыл брат Фредерика Амброзий Спинола, которому Филипп III поручил, к великому неудовольствию эрцгерцога, подготовить здесь экспедицию против Англии [613] . В 1603 г. военные действия приняли такой оборот, что Альберт вынужден был передать Амброзию Спиноле руководство осадой, и очень скоро под влиянием этого крупного военного таланта положение на фронте совершенно изменилось. Сосредоточив все свои силы на поставленной им себе задаче, он дал Морицу Нассаускому 12 мая 1604 г. захватить Арденбург и 20 август Слейс, но зато 20 сентября ему удалось завладеть крепостью Остенде, этой «новой Троей», превращенной в груду развалин. Если потеря Слейса значительно уменьшила значение этой победы, если даже можно было считать, что Соединенные провинции скорее выиграли при этой операции, так как эта победа щедро компенсировала их за понесенные потери, то все же взятие Остенде произвело не меньшую сенсацию, чем 20 лет назад взятие Антверпена Александром Фарнезе. Эта победа, которой всецело обязаны были иностранцу, еще более подчеркнула посредственность Альберта как полководца. Это позволило Филиппу III совершенно перестать щадить несчастного принца, который виноват был только в том, что его преследовали неудачи. В 1605 г. Филипп заставил его вынести такое унижение, как передачу командования армией Спиноле, получившему звание «генерал-фельдцехмейстера» (mestre de camp g'en'eral). В стране, где правительство занято было почти исключительно войной, эрцгерцог, утратив командование армией, лишился вместе с тем в значительной мере своего авторитета и престижа. Чтобы скрыть свою немилость, ему оставалось только прибегать к торжественным дворцовым празднествам, официальным церемониям, приемам послов, и таким образом ему удавалось благодаря его проникнутым внутренним достоинством манерам сохранить внешний вид власти. Его поведение свидетельствовало о подлинном благородстве его характера. В нем не было никакой мелочной зависти. Наоборот, вместо того, чтобы обвинять в чем-либо Спинолу, он первый выказывал ему величайшее уважение, без малейшей злобы склонялся перед его превосходством и всецело доверял ему. Этот фаворит короля вскоре сделался его ближайшим советником. Между тем он не мог не знать о секретных инструкциях, — привезенных Спинолой из Мадрида в 1606 г. Они уполномачивали его, в случае смерти Альберта, взять на себя управление провинциями и увезти инфанту обратно в Испанию. Если же, против всякого ожидания, Изабелла умрет первой, то Амброзий Спинола должен был потребовать от эрцгерцога клятвы верности королю и в случае отказа или колебания с его стороны заключить его в тюрьму в антверпенской цитадели. Кроме того ему велено было снискать себе расположение дома Круа, самых влиятельных вельмож, а также городских властей и зорко следить за безопасностью переданных испанцам крепостей [614] . Оловом, нидерландские «государи» получили в его лице настоящего майордома. Если в 1604 г., непосредственно после взятия Остенде, они еще мнили себя национальными государями и посылали графа Сольра сообщить королю о бедствиях и недовольстве в стране [615] , то теперь они всецело предоставили руководить собой своему всемогущему министру.

613

О военной и дипломатической деятельности Спинолы см. Rodriguez-Villa, `Arabrosio Spinola, primer marqu'es de los Balbases, Madrid 1905.

614

Rodriguez-Villa, `Ambrosio Spinola…, p. 124 etc.

615

Brants, Une mission `a Madrid de Philippe de Croy, comte de Solre, envoy'e des archiducs en 1604, «Bulletin de la Commission royale d'flistoire», 1908, LXXVII, p. 185.

Их покорность несомненно не дошла бы до таких пределов, если бы у них была еще какая-нибудь надежда на создание своей династии. Но начиная с 1604 г. они не сомневались больше, что их брак останется бесплодным. Они знали, что не оставят после себя в Нидерландах ничего, кроме своих гробниц, и их лишенное будущего правление лишь на короткое время отдалит объединение Бельгии с Испанской монархией. Если бы у них родился ребенок, он теснее связал бы их со страной, которой ему предстояло бы впоследствии управлять. Но не имея наследника, они не пустили глубоких корней в провинциях, куда они занесены были волей испанского короля и где весь смысл их существования сводился только к повиновению ему.

Было ясно, что Спинола вел теперь войну не в их интересах, а в. интересах Филиппа III. Как и Александр Фарнезе, он перешел теперь в наступление против Соединенных провинций, и Мориц Нассауский стоял, наконец, лицом к лицу с противником, достойным его. Следуя военной теории Фарнезе, Спинола решил нанести удар Нидерландской республике в самых уязвимых местах ее границы, т. е. напасть на Иссель. В 1605 г. Спинола, оставив во Фландрии графа ван ден Берга, чтобы задержать на время Морица Нассауского, который как раз в это время совершил неудачную попытку нападения на Антверпен, быстро направился к Оверисселю, где ему удалось захватить (19 августа) Ольденоель и Линген. Но у него не оказалось достаточно сил, чтобы продолжать дальнейшее наступление. Помимо субсидий, дававшихся Бельгией, ему нужны были ежемесячно 300 тыс. экю, а Испания не могла их ему доставить. Он воспользовался зимним временем и отправился в Мадрид умолять короля о необходимых денежных жертвах, но это ни к чему не привело. Ресурсы монархии не соответствовали ее притязаниям, и хотя честь не позволяла ей капитулировать перед восставшими, тем не менее у нее не было средств, чтобы победить их.

Блестящие военные операции Спидолы во время знаменитого похода 1606 г. не дали ему все же решающего перевеса ни в одном пункте. Не имея нужного количества войск, он вынужден был отказаться от своего первоначального плана, перейти самому через Иссель, в то время как его помощник граф Бюкуа переправится через Валь. Он ограничился взятием Гролля в графстве Зютфен, а затем важной крепости Рейнберг. Благодаря бунту 2 тыс. испанских солдат Мориц Нассауский смог перейти опять в наступление и осадил Гролль. Однако Спидоле с его утомленными и недовольными войсками все же удалось вырвать у противника его добычу и сохранить за собой город, от которого зависели все позиции, занятые по ту сторону Рейна. Этот поход Спинолы вызвал величайшее восхищение как один из самых блестящих военных подвигов того времени.

Тем не менее Спинола не питал больше никаких иллюзий. Для осуществления его плана нужна была полная реорганизация деморализованной и разложившейся из-за бунтов армии, большинство солдат которой, состарившись на военной службе, переженилось, в результате чего число женщин в полках превосходило число мужчин [616] . Но как мог он надеяться на нужную ему поддержку? Король, опасаясь со стороны Спинолы новых просьб о помощи, запретил ему показываться в Мадрид. Поэтому ничего больше не оставалось, как заключить на наиболее выгодных условиях мир либо перемирие.

616

Bentivoglio, R'elation de Flandre, t. IV, Bruxelles 1612, p. 431.

Положение далеко не было неблагоприятным. После смерти Елизаветы (1603 г.) Англия и Испания заключили между собой в 1604 г. мирный договор. Что касается Франции, то Генрих IV по-прежнему помогал голландцам войсками и деньгами, но не решался, как они хотели бы, объявить войну Филиппу III. Поговаривали даже о возможности осуществления некоторых франко-испанских матримониальных планов, которыми очень усердно занят был папа и которые могли бы восстановить согласие между обеими западноевропейскими державами. Что же касается Нидерландской республики, то в то время как Мориц Нассауский и амстердамские купцы, занятые всецело торговлей с Ост- и Вест-Индией, хотели продолжения войны, простой народ жаждал мира, а значительная часть крупной буржуазии была обеспокоена влиянием, приобретенным принцем Оранским в качестве генералиссимуса. Эрцгерцогская чета и Спинола воспользовались в 1606 г. этими настроениями. Они отправили Виттенгорста в Гаагу, и 24 апреля 1607 г. было подписано перемирие на шесть месяцев [617] .

617

Blok, Geschiedenis van het Nederlandsche voik, Bd. III, S. 510 ff.; Rodriguez-Villa, Ambrosio Spinola…, p. 163 etc.; J. Nouaillac, Villeroy..., p. 461 etc.

Все чувствовали, что это было лишь предвестником более длительного соглашения. Разумеется, нелегко было добиться решения, которое удовлетворило бы обе стороны. Прежде всего немыслимо было никакое соглашение по религиозному вопросу. Кроме того Соединенные провинции требовали формального признания их «свободными и независимыми штатами», и если бы даже эрцгерцогская чета решилась уступить им в этом пункте, то нетрудно себе представить, какое негодование должно было вызвать подобное требование в Мадриде. Посол Филиппа III в Брюсселе дон Хуан де Ибарра заявил, что король не может принять этого пункта без ущерба для своей репутации и чести. Он возмущен был тем, что Альберт и Изабелла вместе со Спинолой все же продолжали вести переговоры при посредничестве францисканца Жана Нейена, и делал все, чтобы помешать им. К счастью, его преемник маркиз Гвадалесте оказался более сговорчивым. Этим воспользовались Ришардо, Веррейкен и Хуан Мансисидор, вступившие в более тесные сношения с уполномоченными Нидерландской республики. В 1608 г. Спинола лично отправился с большой помпой в Гаагу, где в переговорах принимали участие послы английского, французского и датского королей, пфальцграфа, курфюрста брандербургского, ландграфа гессенского, что придавало им вид настоящего европейского конгресса.