Нидерландская революция

Возмущение дворянства было еще сильнее, чем возмущение купцов. Все дворяне, служившие в валлонских полках, были не менее возмущены, чем их отцы в 1579 г. Те протестовали против милостей, оказывавшихся за их счет кальвинистским войскам, эти же были возмущены тем, что ими жертвовали ради их сослуживцев — испанцев. Высшие командные должности предназначались не для них, их обходили при распределении наград, местные войска оплачивались хуже, чем иностранные. Поэтому они лишь против воли и с отвращением несли свою службу [652] .

652

Ibid., p. 42 et t. II, p. 141.

Наконец, похоже было на то, что даже бельгийское духовенство, в силу именно своей ортодоксальности, хотело теперь отделить свои интересы от интересов католического короля. Многие священники, воочию убедившиеся в неспособности Испании справиться с еретиками Соединенных провинций, не стесняясь заявляли теперь с амвона, что верующие сами должны позаботиться о способах сохранения религии и спасения их душ и что их обязанности по отношению к церкви стоят выше их преданности королю [653] . Даже сам мехельнский архиепископ Яков Бонен решительно осуждал поведение испанского правительства.

653

«Papiers du Pr'esident Boose». Собрание картуляриев и рукописей Брюссельского Главного королевского архива, № 456, стр. 26.

Таким образом все классы общества были одинаково недовольны. Брабантские штаты отказывались одобрить новые ассигнования, а штаты Генегау требовали созыва генеральных штатов [654] . Между тем король, несмотря на советы Айтоны и несмотря на предостережения Изабеллы, переданные ему через барона Оши, казалось, совершенно не сознавал нависшей угрозы. Назначение в апреле 1631 г. маркиза Санта Крус генералиссимусом армии вместо впавшего в немилость со. времени взятия Буа-ле-Дюк графа Берга сделало этого последнего непримиримым врагом Испании.

654

Juste, Conspiration de la noblesse belge contre l'Espagne, en 1632, Bruxelles 1861, p. 20, 21.

Разумеется, стихийного восстания нечего было опасаться. Испанские гарнизоны без труда подавили бы всякую попытку восстания. К тому же городское население примирилось со своей участью, так как оно было обезоружено, лишено всякого политического влияния и зорко охранялось городскими властями. Печальная неудача, постигшая заговор, нелепо затеянный в 1631 г. одним молодым ремесленником с целью передать Гент в руки принца Фридриха Генриха Оранского, показала, что народа нечего теперь бояться [655] . Кальвинизм, который в свое время заставил его взяться за оружие, был теперь совершенно задушен, и вместе с ним исчезли демократические чаяния, которые он в последний раз пробудил среди широких народных масс.

655

V. van der Haeghen, La conspiration pour d'elivrer Gand et la Flandre de la domination espagnole en 1631, «Annales de l'Acad'emie royale d'Arch'eologie de Belgique», 1904.

Но если нечего было опасаться, что народ сам поднимется против Испании, то нельзя ли было ожидать, что какая-нибудь помощь извне поможет ему сбросить испанское иго? Республика Соединенных провинций несомненно согласилась бы во имя объединения с бельгийцами умерить свой протестантский пыл и предоставить католикам известные гарантии. Но в особенности похоже было на то, что Франция, о которой не было никаких религиозных разногласий, с большой радостью оказала бы Бельгии свою помощь. С тех пор как руководство политикой Франции перешло в руки Ришелье, он отнюдь не скрывал своего враждебного отношения к габсбургскому дому. Прибавившиеся к этому совсем недавно новые события подлили еще больше масла в огонь. Мать Людовика XIII Мария Медичи, на-смерть поссорившаяся со всемогущим министром своего сына, в июле 1631 г. удалилась в Нидерланды, и прием, оказанный ей в Брюсселе инфантой, произвел в Париже крайне неблагоприятное впечатление. Положение стало еще более напряженным, когда 25 января 1632 г. [656] к ней присоединился родной брат французского короля Гастон Орлеанский, вождь враждебной кардиналу партии. Было ясно, что Ришелье не допустит, чтобы его враги беспрепятственно конспирировали против него под покровительством Изабеллы. Недовольство, царившее в Бельгии, позволило ему перейти к ответным действиям. Он сразу увидел, какие выгоды можно будет извлечь из этого.

656

Henrard, Marie de M'edicis dans les Pays-Bas, Bruxelles 1876, p. 65, 164.

Начиная с ноября 1631 г., он завязал сношения с деканом Камамбер, Франсуа Каронделе, которого Изабелла не раз посылала ко двору Людовика XIII, чтобы договориться о примирении между ним и его матерью Марией Медичи. Он был осведомлен благодаря ему о состоянии умов, и ему нетрудно было переманить на свою сторону заманчивыми обещаниями этого честолюбивого и жадного прелата, который, лишившись епископства Сент-Омер, на получение которого он рассчитывал, горел желанием как-нибудь отомстить Испании [657] . Благосклонного отношения кардинала достаточно было для Каронделе, чтобы он составил своего рода союз из нескольких крупных вельмож — принца Барбансонского, принца Эпинуа, герцога Бурнонвильского и графа Эгмонта, — которые подобно ему уязвлены были в своем честолюбии и озлоблены против Филиппа IV. Благодаря их влиянию в валлонских провинциях, где некоторые из них занимали ответственные посты и где находились значительная часть их владений и множество зависевших от них мелких дворян, они надеялись вызвать всеобщее восстание. Они нашли себе ценного помощника в лице капуцина Карла Круа. Религиозное рвение, побудившее его вступить в орден, заставило его в то же время отойти от Испании, которая, по его мнению компрометировала теперь своей слабостью дело католицизма, в Нидерландах [658] . Он привлек кроме того к заговору своего родного брата, герцога Арсхота, бесспорного вождя национального дворянства.

657

Ibid., p. 202. Относительно заговора дворянства можно найти немало подробностей в книге Анрара. К этому надо прибавить еще довольно поверхностную работу Жюста, упомянутую выше, и превосходное исследование Ваддингтона (A. Waddington, La R'epublique des Provinces-Unies…, t. I, p. 145 etc.), который, на мой взгляд, все же, кажется, преувеличил значение этого движения. Впрочем, это событие заслуживало бы более углубленного исследования, для которого имеется достаточно материала. Идея сговора между высшей знатью и Францией против Испании была не нова. Еще в 1601 г. Генрих IV пытался с помощью герцога Буйонского обеспечить себе поддержку герцога Арсхота и графа Сольра. J. Nouaittac, Lettres in'edites de Francois d'Aerssen, Paris 1908, p. 186, 195.

658

Gachard, Actes des Etats G'en'eraux de 1632, t. II, p. 609, 610.

Тем временем, пока под воздействием личного честолюбия и католического рвения происходило оформление этого заговора крупных вельмож, граф Берг открыто перешел на сторону врага [659] . Одному скомпрометированному и разоренному дворянину, Рене Ренессу, графу Варфюзее, удалось, воспользовавшись его озлоблением против двора, склонить его к корыстной измене. Он посетил тайно в Гааге принца Оранского и сообщил ему свои условия. Ришелье не преминул побудить Фридриха-Генриха принять их. За крупную сумму Берг пропустил голландские армии в Лимбург, и по соглашению с ним генеральные штаты опубликовали 22 мая воззвания, призывавшие бельгийцев «избавиться по похвальному примеру их предков от гнетущего и невыносимого ига испанцев» и обещавшие им «сохранить и поддержать их привилегии, права и свободы, а также и публичное отправление римско-католической религии» [660] .

659

M. G. de Boer, Het verraad van Henrik van den Bergh en de veldtocht langs de Maas, «Tijdschrift voor geschiedenis», 1898, XIII, s. 17.

660

Нenrard, Marie de M'edicis…, p. 206.

Согласно плану Берга и Варфюзее, одобренному генеральными штатами и переданному ими правительству Людовика XIII, восстание должно было явиться в действительности лишь сигналом к расчленению страны. Брабант, Мехельн, Фландрия, Гельдерн и Лимбург должны были отойти к Соединенным провинциям; Франция же должна была получить южные провинции, включая Франш-Контэ [661] . Несколько дней спустя Берг открыто объявил о своем переходе на сторону неприятеля. Он удалился в Льеж и 18 июня опубликовал здесь манифест, в котором призывал объединиться вокруг него всех благомыслящих офицеров и солдат; «откуда бы они ни происходили, лишь бы они не были испанцами, с целью освободить родину от «пиявок», сосущих «кровь несчастного народа» [662] .

661

Waddington, La R'epublique des Provinces-Unies…, t. I, p. 15.

662

Ibid., p. 159.

К несчастью для заговорщиков Франция, всецело одобряя их планы, твердо решила однако не порывать с Испанией, которую она хотела лишь ослабить, поддерживая брожение в Бельгии. В бельгийских провинциях не появилось никаких французских войск. К тому же Берг совершенно не обладал качествами, необходимыми для инициатора пронунциаменто. Грубый, тщеславный, пользовавшийся из-за своего образа жизни плохой репутацией, он не был популярен в армии, и ему не удалось склонить на свою сторону ни одного полка. 25 июня Изабелла разослала штатам различных провинций циркулярное письмо, убеждавшее их не дать себя увлечь Бергу. Оно встретило повсюду самый лучший прием. 4 июля четыре «члена Фландрии», чтобы убедить ее в своей преданности, предложили ей даже принести заново присягу его величеству [663] .

663

Henrard, Marie de M'edicis…, p. 237. Текст писем инфанты и ответов различных провинций можно найти у Шаппюи (Chappuys, Histoire g'en'erale de la guerre de Flandre, t. II, Paris 1633, p. 762).

Не менее плачевно закончился заговор дворянства. Крупные вельможи, легкомысленно бросившиеся в порыве своего озлобления в эту авантюру, рассчитывали лишь на помощь французского короля, а он, со своей стороны, прежде чем начать действовать, ждал, чтобы они взялись за оружие. Поэтому вся их затея обречена была на неудачу. Никто из дворян не способен был проявить непреклонную решимость и, главное, никто из них не чувствовал за собой поддержки народа. Их неприязнь к Испании покоилась только на их уязвленном тщеславии, а отнюдь не на национальном сознании, которое пожалуй могло бы объединить вокруг них народные массы. Эти эпигоны графа Эгмонта и графа Горна были лишь карикатурой на них. Проникнутые дворянским чванством и спесью, они по существу презирали все, что стояло за пределами их касты. В Намюре герцог Арсхот во время своего штатгальтерства собирал заседания провинциального совета в своей прихожей, где находились его слуги [664] . Принц Эпинуа, в то время когда он занимал пост «великого бальи» (grand-bailli) Генегау, нарушал самым бессовестным образом привилегии провинции, за защитника которых он себя теперь выдавал. Поэтому никто не поднялся на поддержку движения, которое в случае удачи могло привести лишь к тому, что инициаторы его приобрели бы сеньории и титулы, а больше никому не было бы от него никакой пользы. К тому же Изабелла прослышала об этом заговоре и по достоинству оценила его. Она приказала заточить в монастырь Каронделе и арестовать его брата, правителя Бушена, который был убит, защищаясь (апрель 1633 г.). Через некоторое время резидент английского короля в Брюсселе, художник Жербье, за 20 тыс. экю разоблачил все подробности этого заговора [665] .

664

«Bulletin de la Commission royale d'Histoire», 2-`eme s'erie, t. V, 1853, p. 226.

665

M. G. de Boer, Balthazar Gerbier, «Oud Holland», 1903. t. XXI, p. 129.

Филипп IV решил воспользоваться этим случаем, чтобы навсегда отбить у дворянства охоту к подобным авантюрам. 18 марта 1634 г. он приказал Айтоне арестовать принца Эпинуа и принца Барбансонского. Первому удалось бежать во Францию, где он примкнул к графу Эгмонту и к герцогу Бурнонвильскому. Он продолжал здесь конспирировать вместе с ними, и они все трое были заочно приговорены к смертной казни. Принц Барбансонский, заключенный в антверпенскую цитадель, был освобожден в 1650 г. и отправился в Испанию, где он и умер. Герцог Арсхот тоже был арестован (15 апреля 1634 г.), когда он прибыл с поручением к королю, и кончил свои дни в Мадриде в 1640 г., не получив прощения. Всеобщая амнистия была объявлена 29 апреля 1634 г. Высшая знать окончательно покорилась абсолютизму. Она отказалась отныне от каких бы то ни было попыток добиться независимости и уступила свое место в правительственных совещательных органах презираемым ею юристам. Ее неудачная затея в результате еще только более резко подчеркнула победу монархического принципа и привела к тому, что государственный совет стал играть теперь роль чисто парадного учреждения, между тем как все его полномочия были переданы тайному совету. Председатель этого последнего Петер Розе, принявший деятельное участие в наказании виновных, стал теперь одним из самых влиятельных людей страны.