Нидерландская революция
Шрифт:
Если происки Берга и заговорщиков-дворян кончились крахом, то этим в значительной мере обязаны были тому, что Изабелла сумела предусмотрительно открыть отдушину и дать выход всеобщему недовольству, царившему в стране. 30 июля 1632 г. она уступила желаниям народа и созвала генеральные штаты, не созывавшиеся уже более 32 лет [666] . Больше ничего не надо было, чтобы успокоить умы и «дискредитировать дурные замыслы графа Генриха и других брюзжавших недовольных» [667] . Как только народ был призван для обсуждения его собственных судеб, он сейчас же начал надеяться, что бедствиям его пришел конец, и опять стал доверять правительству. Последнее однако только под давлением обстоятельств решилось снова пойти на рискованный опыт, вое опасности которого оно испытало уже в 1600 г. В извещениях о созыве штатов, адресованных провинциям, говорилось лишь «об обмене мнениями» между ними и тщательно обходилось название генеральных штатов, которое своим напоминанием о революция: XVI в., а также о последних победах Соединенных провинций вызывало такие гнетущие воспоминания у приверженцев Испании и абсолютизма. Кроме того рекомендовалось посылать в Брюссель «как можно меньше» делегатов [668] . Наконец, у генеральных штатов добились согласия — и это было совершенно неслыханным новшеством, — чтобы они заседали при закрытых дверях и не запрашивали предварительно мнения провинциальных штатов [669] . Это несомненно было прекрасным средством для ускорения их работы, но в то же время и для того, чтобы помешать общественному мнению воздействовать на них и навязывать им свои желания.
666
Нельзя
667
Gachard, Actes des 'Etats G'en'eraux de 1632, t. II, p. 467.
668
Gachard, Actes des 'Etats G'en'eraux de 1682, t. I, p. 8, 5, 6.
669
Ibid., p. 68.
Заседание штатов открылось в Брюсселе 7 сентября. Делегатам его поручено было добиться прекращения злоупотреблений со стороны военных властей, превратившихся для страны в настоящее бедствие. Штаты Генегау и Лилля должны были кроме того потребовать восстановления государственного совета с его прежними полномочиями, а лилльская делегация должна была потребовать еще созыва генеральных штатов раз в четыре года. Но самым важным требованием всех их было заключение мира или по крайней мере благоприятного перемирия с Соединенными провинциями. 11 сентября они решительно заявили инфанте, что совершенно невозможно дольше терпеть новые требования дополнительных «субсидий», предназначенных на содержание войск, что в связи с вторжением Густава Адольфа в Германию нечего было больше надеяться на помощь германского императора, что страна располагает лишь «остатками» армии, «часть которой больна, другая же утратила всякую бодрость и охоту служить». В заключение они просили ее разрешить им самим вступить в переговоры с неприятелем «с согласия ее высочества и с условием, что они не позволят себе никаких изменений в вопросе о законопослушности и в религиозном вопросе [670] . У Изабеллы было тем меньше оснований отклонить их просьбу, что она только что сама направила Рубенса с подобной миссией к Фридриху Генриху. Отказать брюссельским генеральным штатам в разрешении завязать переговоры с принцем Оранским значило дать основание для самых различных подозрений. Поэтому она дала 17 сентября благоприятный ответ «ко всеобщей и неописуемой радости всего народа, воспрянувшего духом и надеявшегося, что, после столь долгой и темной ночи этой мрачной войны он видит, наконец, занимающуюся зарю мирного и спокойного дня» [671] .
670
Ibid., p. 166.
671
Gaehard, Actes des 'Etats G'en'eraux de 1632, t. I, p. 449; M. G. de Boer, Die Friedensunterhandlungen zwischen Spanien und den Niederlanden in den Jahren 1632 und 1633, Groningen 1898.
Но радость эта была очень недолговечна. Делегаты штатов — участники переговоров — вскоре убедились, что они так же далеки от мира, «как их руки от неба» [672] . При переговорах, происходивших сначала в Маастрихте, а затем в Гааге, они сразу же натолкнулись на явное недоброжелательство, на придирки формального характера, на непомерные требования вроде увода испанских войск, сноса укреплений, передачи Нидерландской республике приморских городов и известного числа укрепленных пунктов, закрытия устья бельгийских рек и портов. Кроме того 18 ноября Соединенные провинции заверили своего союзника, французского короля, что они не будут вести переговоров без его согласия, и было заранее ясно, что этого согласия никогда не будет дано. Тем не менее переговоры продолжались. Бельгийцы не могли решиться расстаться со своими иллюзиями. Они не умели, по своей неловкости, скрыть своих страхов, принимали все унизительные условия, еле осмеливались протестовать против притязания запретить им отправление католического богослужения в их собственных домах [673] . В своей наивности они полагали, что испанский король, подобно им, подчинится требованиям Нидерландской республики. 4 декабря они умоляли его, «воздев к нему руки и со слезами на глазах» [674] , согласиться на мир.
672
Gaehard, Actes des 'Etats G'en'eraux de 1632, t. 1, p. 217.
673
Ibid., p. 127.
674
Ibid., t. I, p. 349.
Но мадридский кабинет вовсе не хотел скрывать, что он не принимает их всерьез. Он видел в созыве генеральных штатов лишь средство успокоить, чересчур сильное возбуждение, царившее в провинциях, лишь какой-то выход из тупика, который он впрочем не одобрял и который, как он твердо решил, не должен будет иметь никакого значения и не окажет никакого влияния на его поведение и его политику. Хотя испанский кабинет предоставил Изабелле право дать полномочия делегатам, но он предусмотрительно не отправил их от своего имени. Он поручил маркизу Айтоне и председателю Розе не допустить, чтобы инфанта зашла чересчур далеко в своих обязательствах, и дал им строгий наказ под сурдинку всячески парализовать переговоры. Когда в 1633 г. Эврикий Путеан выпустил свою книгу «Belli et pads statera» [675] , в которой он защищал дело мира, правительство тотчас же опубликовало в ответ «Anti-Puteanus» и категорически запретило генеральным штатам издать, как они добросовестно собирались, опровержение этого сочинения. В то же время оно умышленно вызывало негодование голландцев, распространяя публично работу «Заметки о религии и государстве» («Remarques de religion et d'Estat»), в которой расточались панегирики королю и самые резкие оскорбления по адресу Соединенных провинций [676] . Кроме того 4 ноября 1632 г. Филипп IV тайно лишил эрцгерцогиню полномочий, данных им ей в 1629 г. на ведение переговоров от его имени [677] . С этого момента переговоры превратились в пустую комедию. Ничего не подозревая, уполномоченные штатов обманывались как королем, так и самой Изабеллой, которая продолжала, чтобы сдерживать их, передавать им полномочия, не имевшие отныне никакой цены. Между тем ничто не могло раскрыть им глаза: ни полученные из Мадрида письма, в которых без всякого упоминания о мире им сообщалось о присылке в ближайшее время подкреплений, ни поведение Розе, который 11 мая 1633 г. отказался дать свою подпись под инструкциями, испрашивавшимися ими у инфанты, и который резко бранил их за то, что они позволяли себе говорить о старых договорах, дававших подданным право отказывать в повиновении своему государю, если он нарушает свои обязанности по отношению к ним [678] .
675
Th. Simar, Erycius Puteanus, Louvain 1909, p. 25.
676
Gachard, op. cit., t. II, p. 270, 271, 275, 278, 279.
677
«Papiers du Pr'esident Roose», loc. cit., fol. XXXI.
678
Gachard, op. cit., t. I, p. 148, 23.
Таким образом бельгийские участники переговоров, встречая недоброжелательство Гааги, с одной стороны, и недоброжелательство Мадрида, с другой, не могли ничего поделать. Они были отпущены 16 сентября 1633 г. и, спустя девять дней, печально вернулись назад. Их неудача рассеяла надежды, порожденные созывом генеральных штатов. Несмотря на свою беспомощность и бесцельность, генеральные штаты все же продолжали еще заседать в течение нескольких месяцев. В письме от 18 июня 1634 г., в котором Филипп IV извещал их об аресте посланного ими к нему в Мадрид герцога Арсхота, содержался определенный приказ генеральным штатам разойтись. Как только
письмо это было получено в Брюсселе, они беспрекословно повиновались (5 июля). Им не суждено было больше собираться вплоть до брабантской революции 1789 г.Глава пятнадцатая.
До Мюнстерского мира
Изабелла не дожила до заключительного заседания генеральных штатов. Своим строгим благочестием и чрезмерной работой она вконец разрушила свое здоровье, и без того ужо сильно подорванное мучительными почечными припадками. Простудившись во время предрождественского крестного хода, она, проболев 4 дня, умерла 1 декабря 1633 г. в 4 1/2 часа утра. За отсутствием денег пришлось отказаться при ее похоронах от той пышности, которой окружены были похороны ее супруга, рядом с которым ее теперь похоронили в церкви св. Гудулы. Государственная казна была совершенно пуста. Чтобы добыть денег на содержание войск, инфанта, не пользовавшаяся больше кредитом у банкиров, вынуждена была прибегнуть к плачевному средству. Она почти совершенно опустошила недавно учрежденные ссудные кассы, оставив им в залог — далеко недостаточный — великолепные драгоценности, которые когда-то произвели столь сильное впечатление во время ее торжественного въезда в Нидерланды.
Из-за последовавшего разорения придворное общество вскоре рассеялось, и вместе с ним Брюссель утратил весь свой блеск и великолепие, которые он снова обрел лишь много времени спустя, во времена Карла Лотарингского и Марии Терезы.
4 марта 1630 г. Филипп IV назначил членов регентского совета, к которым в случае смерти инфанты должно было перейти политическое управление страной. Это были маркиз Антона, маркиз Мирабель, герцог Арсхот, мехельнский архиепископ, старый граф Тилли и дон Карлос Колома. На случай смерти одного из них к ним были присоединены граф Фериа, кастелян Антверпена, и граф Фуэнтес, кастелян Камбрэ [679] . Так как герцог Арсхот находился в Мадриде, где он вскоре был арестован, и так как Тилли умер в 1632 г., то в результате Бельгия была представлена в этом совете лишь архиепископом Яковом Боненом. Никогда еще брюссельское правительство не было столь чисто испанским. 30 декабря 1633 г. маркиз Айтона был назначен заместителем штатгальтера и генерал-капитаном впредь до прибытия кардинала-инфанта, брата короля.
679
Henrard, Marie de M'edicis…, p. 366.
Пока в Гааге шли бесплодные переговоры, война с Соединенными провинциями продолжалась, не приводя однако ни к каким определенным результатам. В 1633 г. Айтоне удалось взять реванш за потерю Рейнберга, занятого Фридрихом Генрихом, захватив остров Стевенсверт, являвшийся ключом к одному из переходов через Маас. В 1634 г. он допытался отвоевать назад Маастрихт, но наступление принца Оранского на Бреду заставило его вернуться назад.
К тому же внимание и опасения Испании были теперь направлены гораздо больше на Францию, чем на Нидерландскую республику. С каждым днем становилось все яснее, что Людовик XIII, по наущениям Ришелье, замышляет уничтожение габсбургского дома. В декабре 1632 г. наглость французского эмиссара, силой ворвавшегося в зал, где происходило заседание генеральных штатов, чтобы сообщить им содержание письма его повелителя, произвела в Брюсселе потрясающее впечатление. «Я считаю, — писал Айтона Филиппу IV, — что французская монархия никогда не наносила вашему величеству более серьезного оскорбления и никогда не позволяла себе более вызывающей и дерзкой проделки» [680] . К этой прямой провокации присоединялись еще недавние интриги Ришелье с дворянами-заговорщиками и покровительство, открыто оказанное кардиналом тем из них, которые бежали во Францию. Но еще важнее были происки парижского кабинета в Гааге. Отлично известно было, что именно по его наущениям голландцы обнаружили такую несговорчивость во время последних переговоров. Быть может, небезызвестно было также, что французский посланник в Гааге, восприняв план, разработанный во время заговора Берга, уполномочен был повести переговоры о разделе Бельгии между Францией и Соединенными провинциями с тем, чтобы к Франции отошли Генегау, Артуа, Турнези, Лилль, Дуэ, Орши, валлонская часть Фландрии и южная приморская часть Фландрии, Намюрская область и Люксембург, а к Соединенным провинциям — Брабант, Мехельн, Лимбург, Гельдерн и берега Шельды от Антверпена до Северного моря [681] .
680
Gachard, Actes des 'Etats G'en'eraux de 1632, t. II, p. 649.
681
Waddington, La R'epublique des Provinces-Unies…, t. I, p. 212.
Во всяком случае содержание договора, подписанного Людовиком XIII с Нидерландской республикой 15 апреля 1634 г., не оставляло никаких сомнений в неминуемости разрыва между христианнейшим королем и католическим королем, так как в нем открыто говорилось о возможности войны между Францией и Испанией.
Но и Филипп IV, с своей стороны, готовился к этой войне и отвечал своему противнику тем же. Все еще находившийся в Брюсселе Гастон Орлеанский служил ему превосходным оружием. Когда парижский парламент признал недействительным его брак с Маргаритой Водемон, Лувенский университет признал его действительным. 12 мая 1684 г. между принцем и испанским королем заключен был формальный союз [682] . Между тем помощь, открыто оказывавшаяся Францией голландским и немецким протестантам, дискредитировала ее в глазах бельгийских католиков. В 1633 г. Янсений опубликовал свое сочинение «Mars Gallicus», в котором он обрушивался на королей, «являющихся христианами лишь по названию». Оловом, преданность религии, которая когда-то заставила умы отвернуться от испанского дома, теперь привлекла их к ней.
682
Henrard, Marie de M'edicis…, p. 424, 433.
Но чем отчетливее выяснялась неминуемость столкновения с Францией, тем усиленнее Испания старалась прийти к какому-нибудь соглашению с Соединенными провинциями. Она потеряла всякую надежду отвоевать их и поэтому отказалась считать их мятежными. Она отлично понимала, что должна порвать с традициями Филиппа II, если она хотела, чтобы у нее не были связаны руки во время ее поединка с соперничавшей с ней Францией. Она подумывала даже о том, чтобы предоставить Бельгии независимость и дать ей возможность договориться с голландцами, ограничившись сохранением за собой важнейших портов и крепостей. «Если бы существовал какой-нибудь верный способ уравнять силы законопослушных и непокорных провинций, — писал Филипп IV председателю Розе 15 апреля 1633 г., и если бы можно было добиться, чтобы законопослушные провинции удовольствовались открытием — за свой счет и на свой риск —1 порта Гравелинга, а мне предоставили бы все приморские города, а также Антверпен, Намюр и Камбрэ, с обязательством прийти им на помощь в случае опасности, и сверх того Люксембург и Бургундию, то можно было бы пойти и на то, чтобы уступить им во всем остальном, а именно, чтобы указанные провинции установили у себя форму правления по своему выбору и — не говоря о тех правах и титулах, которые я сохранил бы за собой, — образовали бы независимые кантоны, которые заключили бы мир иди длительное перемирие с голландцами. Стойло бы даже взвесить, не целесообразно ли было бы установить совместно с ними общую оборонительную и наступательную линию…, хотя очевидно, что из-за этого должен был бы пострадать наш авторитет» [683] . Это были лишь преходящие настроения, но как они тем не менее показательны!
683
Gachard, Actes des 'Etals G'en'eraux de 1632, t. II, p. 658.
Примерно к тому времени, когда король готов был идти на эти условия, его брат кардинал-инфант дон Фердинанд покинул Испанию. Он поехал через Миланскую область, откуда направился прежде всего на помощь германскому императору. Победа при Нордлингене (5 и 6 сентября) была в значительной мере делом его рук и, увенчанный этой славой, он торжественно вступил в Брюссель 4 ноября 1634 г. Прибытие этого 25-летнего принца придало стране немного бодрости. Он вскоре приобрел большую популярность, о которой до настоящего времени свидетельствуют слова «in den prins Cardinaal», служащие и поныне вывеской для немалого числа фламандских гостиниц. Так как он был человеком с высоким духовным саном и одновременно крупным полководцем, то в нем приветствовали настоящего героя католицизма. Победоносные войска, приведенные им с собой из Германии, укрепили и оживили дух несчастных остатков королевской армии [684] . Вновь ожила надежда силой заставить Соединенные провинции прекратить войну. Голландские католики вступили в тайные сношения с инфантом, предложив ему план вторжения.
684
Gachard, Les Biblioth`eques de Madrid et de l'Escunal, p. 489.