Нидерландская революция

Подобное соглашение было теперь тем более невозможным, что государь был не только неограниченным монархом, но и иностранцем. Все его ближайшие советники были в основной массе испанцами или по крайней мере испанизировались. При Альберте и Изабелле важнейшие вопросы общей политики передавались на разрешение кабинета «хунты», в котором заседали Спинола, граф д'Ановер, духовник Фра Иниго де Бризуэла, Хуан де Виллела, Хуан Мансисидор, Педро де Сан Хуан и т. д. За исключением председателя тайного совета бельгийские министры не имели права поднимать голос в собрании. Государственный совет был лишь парадным учреждением, созданным для удовлетворения высшего дворянства [997] . Последнему предоставили кроме того некоторые дипломатические посты, некоторые почетные должности и выполнение некоторых чрезвычайных поручений. Самых влиятельных представителей его награждали цепью ордена Золотого руна; путем наград (mercedes) обеспечивали себе или покупали его повиновение и его верность, но его тщательно лишали всякого политического влияния. Даже при дворе оно было вытеснено испанцами [998] .

997

Автор «Consid'erations sur le gouvernement des Pays-Bas», 'ed. Robaulx de Soumoy, t. II, Bruxelles 1872, p. 68, заявляет, что с государственным советом совещались лишь «по поводу обычных и незначительных дел». Кроме того, он был окончательно скомпрометирован дворянским заговором. К концу правления Изабеллы он насчитывал только двух членов.

998

Ср. бюджет двора в 1612 г. (в списке № 1837, т. 37 и сл. собрания документов счетных палат в Брюссельском общегосударственном архиве). Обоими самыми высокими придворными сановниками — la dama de onor — инфанты и mayordomo mayor — были графиня де ла Фера и аррагонский адмирал дон Франсиско де Мендоса. Из восьми остальных гофмейстеров трое были испанцами. Среди 25 придворных дам инфанты было 12 испанок; из 23 камергеров 5 были испанцами, а из 15 камер-юнкеров 9 принадлежало к той же нации. Кроме того, следует отметить, что счета из личной кассы эрцгерцогской четы, приводимые в вышеуказанном, а также и в следующем списках, написанный по-испански.

Дворец эрцгерцогской четы действительно гораздо больше походил на мадридский дворец, чем на дворец бургундских герцогов. При нем находились майордом (mayordomo mayor), камер-юнкеры и придворные дамы. Духовники Альберта и Изабеллы были испанцами, так же как и их капелланы и проповедники. Среди камергеров и среди придворных дам испанцы тоже были на первом месте. Внешний вид здесь вполне соответствовал действительности. Было очевидно, что государь являлся в стране лишь представителем Испании. После смерти Альберта Изабелла, опекаемая и руководимая Бедмаром и Айтоной, играла лишь роль парадной фигуры, а последующие наместники должны были исключительно выполнять приказы из Мадрида. Правда, кардинал-инфант принадлежал еще к королевской семье, но в дальнейшем перестали соблюдать обещание, закрепленное в Аррасском договоре, передавать управление бельгийскими провинциями лишь принцу королевской крови. Начиная с 1641 г. все наместники, за исключением дон Хуана и эрцгерцога Леопольда, выбирались из среды испанской знати. Словом, вернулись опять к тому, что было во времена Альбы и Рекесенса.

С течением времени подчиненное положение католических Нидерландов обнаруживалось все яснее. Когда Филипп II в 1558 г. создал в Мадриде совет Фландрии, состоявший, по крайней мере частично, из бельгийских министров и занимавшийся решением важнейших дел, касавшихся провинций, то за последними все же признавалось в пределах общей монархии некоторое особое политическое место [999] . При Альберте и Изабелле оно походило даже на независимость. Но после них оно очень скоро исчезло. Уже в конце царствования Филиппа III совет Фландрии стал лишь тенью того, чем он был вначале: его функции перешли к королевскому совету. Он стал лишь почетным пристанищем для отставных чиновников, в особенности для бывших нидерландских штатгальтеров. Его важнейшей задачей было давать советы по поводу раздачи дворянских титулов и наград.

999

Lonchay, «Bulletin de la Comm, royale d'Histoire», t. LXXVI, 1907, p. XLVII, etc. Он был ликвидирован в 1598 г. во время передачи Нидерландов эрцгерцогской чете и восстановлен в 1628 г.

С другой стороны, создание в самом Брюсселе секретариата по управлению делами страны и по военным делам (Secretarias de Estado у guerra del gobierno de Flandes), возникновение которого восходило к временам герцога Альбы, но который оформился окончательно лишь при эрцгерцоге Эрнсте, изъяло из-под всякого контроля страны организацию военного дела, а также сношения с Мадридом и иностранными державами. Статс-секретарь, он же секретарь по военным делам, который всегда был испанцем и назначался королем, являлся фактическим представителем монарха в католических Нидерландах. Он не только обязан был помогать генеральному наместнику, но должен был также следить за его поведением. Он был доверенным лицом мадридского кабинета, обсуждал с ним от имени наместника все важнейшие дела. Его переписка на испанском, а не на «бургундском» языке не подлежала контролю со стороны бельгийских министров или правительственных советов, Хотя статс-секретарь и был иностранцем в бельгийских провинциях, где его почти не знали, так как он официально не играл никакой роли, тем не менее он был самым главным лицом в государственном аппарате. Никакие архивные данные не представляют такой ценности для знакомства с бельгийской политикой Испании XVII в., как совокупность оставленных им бумаг [1000] .

1000

До сих пор не существует еще монографии о секретариате по управлению делами страны и по военным делам. Данные по, этому поводу имеются в предисловии Гальяра к «Общему описанию архивных фондов секретариата по управлению делами страны и по военным делам», напечатанному в т. I, «Inventaires sommaires des archives des anciens gouvernements des Pays-Bas» (Bruxelles 1906). Во время правления эрцгерцогской четы был лишь один испанский военный секретарь, так как армия находилась под властью короля. Но после смерти Альберта Филипп IV послал в Брюссель одного из своих секретарей, которого он назначил на должность статс-секретаря и секретаря по военным делам.

Благодаря своей военной власти Испания окончательно обеспечила себе господство над Бельгией. От национальных войск, которым на основании Аррасского договора должна была быть полностью передана оборона страны, во время правления Альберта и Изабеллы осталось лишь несколько отрядов милиции под командованием некоторых представителей высшей знати [1001] , общая численность которых сводилась к 1 800 чел. Что касается армии, то она во времена эрцгерцогской четы так же полностью находилась в руках короля, как это было и при герцоге Альбе. Она повиновалась только его приказам, и хотя ее основная роль состояла в том, чтобы сражаться против внешнего врага, но не подлежало сомнению, что при малейшей попытке восстания она снова обратится против провинций. Вся ее внутренняя организация, за которой следил секретарь по государственным и военным делам, была сверху донизу чисто испанской. Ее офицеры не только получали содержание от короля, но армия имела кроме того еще особое избиравшееся из ее среды управление по распределению денежных средств, получавшихся ею из Испании: («junta de hazienda», «veedor», «contador», «pagader»). Впрочем, эти суммы покрывали лишь часть ее расходов. Остальную часть их должна была покрывать Бельгия, и эта часть, по мере истощения королевской казны, становилась все более значительной. На содержание войск и крепостей расходовались не только «регулярные субсидии», но страна должна была постоянно давать авансы кассе «exercito» (войска), причем она лишена была всякой возможности контролировать их назначение, так как эта касса подлежала компетенции лишь военных властей [1002] .

1001

Привилегии их были восстановлены в 1597 и 1682 гг. «Placcaeten van Brabant», t. I, p. 232, 254. В 1635 и в 1639 гг. всему дворянству предписано было вступить в армию. Ibid., t. II, p. 360.

1002

Относительно военной организации см. прекрасное изложение Е. Lonchay, La rivalit'e de la France et de l'Espagne, p. 33 etc.

Государство, лишенное руководства своей внешней политикой и своими вооруженными силами, не является независимым государством; между тем таково было положение Бельгии с конца XVI в. [1003] Правда, во всех абсолютных монархиях народ вверяет государю свои судьбы и предоставляет ему решать вопросы войны и мира. Но при этом он убежден, что его король чувствует свое единение с народом, и, отождествляя себя с королем, с доверием подчиняется его власти. Но этого совершенно не было в католических Нидерландах. Здесь противоречие интересов, обычаев и взглядов между народом и иностранным государем, призванным по династическим соображениям управлять бургундским наследством, достигало крайних мыслимых пределов. По долгу национальных королей Испании Филипп II и его преемники вынуждены были пожертвовать в интересах Испании своими северными провинциями, навязав им зависимость, с которой провинции покорно примирились, после того как они безуспешно пытались избавиться от нее.

1003

Овербюри (Th. Overbury, Observations in his travels upon the State of the XVII provinces… (1626), вполне справедливо отмечает: «There is no Spaniard of the counsell of State, nor governor of any province, but of the counsell of warre, which is only active: there they only are and have in their hands all the strong towns and castles of those provinces of which the governors have but only the title» (Испанцев нет среди членов государственного совета и среди правителей провинций, но им принадлежит военный совет, который один представляет действительную силу. Там только одни испанцы, и в ил руках находятся укрепленные города и замки в тех провинциях, где правители пользуются только титулом).

Впрочем, испанские государи удовольствовались тем, что лишили бельгийские провинции возможности вмешиваться в свою политику; они благоразумно остерегались вызывать в них новые волнения путем вмешательства в их внутреннее управление. Филипп II далек был от того, чтобы вернуться к плану, о котором он одно время думал, а именно, превратить Нидерланды в централизованное королевство. Наоборот, назначив им особых государей, он предоставил им к концу своего царствования такую степень независимости, которая только совместима была с общими интересами его монархии. При Альберте и Изабелле, как и после них, внутреннее управление было сосредоточено исключительно в руках местных людей. С первого взгляда могло даже показаться, что центральные учреждения остались в том виде, как они были созданы Карлом V. Но при ближайшем рассмотрении можно было заметить, что путем постоянных изменений система управления все явственнее становилась на путь абсолютизма.

Из трех правительственных советов, как мы уже видели, государственный совет потерял всякую власть. Он был создан, чтобы приобщить страну в лице влиятельнейших представителей высшей знати к руководству общей правительственной политикой, но с того момента, как все внешнеполитические дела решались исключительно мадридским двором, он продолжал существовать лишь для формы. Он подвергся таким образом общей участи с Аррасским договором, так заботливо закрепившим в своих статьях его сохранение и расширение его полномочий: вместо того чтобы ликвидировать его, удовольствовались тем, что обрекли его на полнейшее бессилие.

Зато тайный совет, составленный из юристов и являвшийся простым орудием верховной власти, стал важнейшим звеном государственного аппарата. Председатель его был премьер-министром государя во внутренних делах; начиная С Ришардо до Пекия, от Пекия до Розе и от Розе до Говина председатели его всегда старались подчинить конституцию страны чисто монархическим принципам. Достаточно напомнить о поведении Ришардо на собрании генеральных штатов 1598 и 1600 гг., а также о поведении Розе на собрании 1632 г. По мнению юристов тайного совета, вся власть исходила от государства, представленного государем и воплощенного в нем. Государь должен был следить за тем, чтобы не умалить неограниченную власть, носителем и орудием которой он был. Он не должен был ни делить ее со своими подданными, ни мешать применению ее под видом уважения к обычным правам или привилегиям, которые являются не чем иным, как злоупотреблениями, несовместимыми с нормальной деятельностью «республики». Единству верховной власти должны соответствовать порядок и правильное функционирование государственных учреждений. Таким образом централизация развивалась параллельно с монархической системой, и тайный совет старался одинаково расширить и ту и другую. Уже в самом начале правления Альберта и Изабеллы он неустанно старался подчинить себе всю судебную власть.

«Большой мехельнский совет» тщетно пытался противодействовать вмешательству в его дела тайного совета, стараясь сохранить за собой полномочия, которые, по его мнению, неотделимы были от высокого звания и независимости судебной корпорации. Его борьба с юристами государя напоминает борьбу французских парламентов с успехами монархии, и борьба эта, как и во Франции, закончилась поражением. Провинциальные советы привыкли во всех трудных вопросах обращаться за указаниями к тайному совету, который в форме «декретов» указывал, какое решение — им надлежит принять. Его постоянное вмешательство в судебную процедуру уменьшило беспристрастие судов, но привело зато к установлению замечательного единообразия в судопроизводстве [1004] . Тайный совет, этот бдительный блюститель государственного суверенитета, не колеблясь заставлял подчиняться себе и католическую церковь. По его мнению, — а в этом пункте все высшее судебное сословие вполне разделяло его точку зрения — только один государь имел право в силу власти, полученной им от бога, издавать законы, а отсюда вытекало, что все распоряжения духовных властей не могли издаваться без его разрешения. В связи с этим тайный совет неустанно боролся pa то, чтобы заставить их испрашивать разрешения [1005] . В 1621–1624 гг. он решительно поддерживал фландрский совет в борьбе по этому поводу с гентским епископом; чтобы положить конец спору, понадобилось вмешательство эрцгерцогини Изабеллы, которая, ставя притязания церкви выше, чем притязания государства, разрешила спор в пользу епископа [1006] . В 1627 г. тайный совет заставил совет Фландрии признать опасным для королевской власти сочинение «Моnомасhiа» Рихарда Брунда [1007] .

1004

По поводу вмешательства тайного совета в дела верховных судов см. J. Simon, Les recueils d'arr^ets du Grand Conseil de Malines, «Bulletin de la Commission pour la publication des anciennes lois et ordonnances», 1908, t. XVIII, p. 201 etc.; cp. A. Gaillard, Le Conseil de Brabant, t. I, p. 132.

1005

Simon, Les recueils d'arr^ets…, p. 168 etc.

1006

См. документы по поводу этого любопытного конфликта, в которых отчетливо выступает противоположность точек зрения юристов и теологов. De Ram, Synodicon Belgicum, t. IV, p. 302 etc.

1007

«Biographie Nationale», t. II, колонка 75. Брабантский совет с своей стороны тоже не раз вмешивался, чтобы заставить духовные власти соблюдать обязанность испрашивать разрешения. Gaillard, Le Conseil de Brabant, t. II, p. 89; «Placcaeten van Brabant», t. III, p. 34, 35.

Но особенно он старался придать национальному бельгийскому праву те единообразные нормы, введение которых началось с царствования Карла V, но которые вскоре после издания уголовных указов 1570 г. были нарушены гражданской войной. Изданное в 1531 и 1540 гг. распоряжение об унификации старинных обычных прав, к которому судебный партикуляризм отнесся с таким недоброжелательством и медлительностью [1008] , вошло опять в силу при эрцгерцогской чете и выполнялось строжайшим образом. Указом от 31 июля 1606 г. предписывалось приступить к нему. Одно время думали даже вернуться к мысли, высказанной в 1595 г., и заменить единым кодексом все разнообразие местных обычных прав. В течение 1611 г. комиссии из членов тайного совета, судей и юристов поручено было переработать гражданское и уголовное право всех провинций таким образом, чтобы оно во всей своей совокупности построено было на одних и тех же общих принципах. Но это было — как обнаружилось и при аналогичных попытках, делавшихся к этому же времени во Франции, — неосуществимым предприятием. Комиссия отказалась от Этого после установления 47 разделов, составивших так называемый «Вечный эдикт», который признан был обязательным для всей страны 12 июля 1611 г. [1009] . Этот эдикт можно считать началом унификационного движения, которое с этого времени все более внедрялось в национальное бельгийское право. Благодаря ему произведена была также кодификация большинства старинных обычных прав, приступить к которой он требовал без промедления, угрожая, что «в противном случае будет прислан комиссар, который предпримет необходимые шаги в этом направлении». За время с 1611 по 1632 г. тайный совет утвердил не менее 36 кодексов обычного права [1010] . Далее он издал также ряд превосходных указов, как например указ от 19 июля 1603 г. о полномочиях чиновников фиска [1011] , общее положение об охоте от 31 августа 1613 г. [1012] , указы 1604 и 1612 гг. об улучшении судебной процедуры брабантского совета [1013] , аналогичный указ 1611 г., касавшийся суда Генегау [1014] , постановление 1617 г., регулировавшее лесное законодательство Люксембурга, и т. д. Вое это законодательство, разработанное трудолюбивыми, добросовестными и знающими юристами, хотя и лишенное оригинальности, было тем не менее замечательным делом и являлось одним из благодетельнейших результатов правления эрцгерцогской четы. После того как оно прервано было войнами, опустошавшими страну начиная со второй трети XVII в., возобновление его последовало лишь в царствование Марии Терезы.

1008

«Histoire de Belgique», t. III, p. 203.

1009

«Placcaeten van Vlaenderen», t II, p. 739, 753.

1010

Перечень их см. Defacqz, Ancien droit bel g., t. I, Bruxelles 1846,1.1, p. 141 etc.

1011

V. Brants, Ordonnances, t. I, p. 217.

1012

«Placcaeten van Vlaenderen», t. II, p. 194.

1013

V. Brants, Ordonnances, t. I, p. 240.

1014

Ch. Faider, Coutumes du Hainaut, t. I, p. 402.