Ночь иллюзий

– Это звучит не столь ужасно. Но я уловил мысль.

– Машина Грез, к несчастью, может привести к гораздо более серьезным последствиям. Когда ваш Совет запустил ее в действие, то непроизвольно повлиял на структуру вероятности, которая распространилась на половину Галактики. Это создало поистине невыносимую ситуацию. Однако галактические законы запрещают прямое вмешательство. Строго говоря, мои нынешние действия в полуматериальном состоянии граничат с беззаконием. Но я посчитал, что обстоятельства вынуждают пойти на небольшое отклонение от правил.

– Что означает "полуматериальное состояние"?

– Только то, что в действительности я не совсем здесь - как, впрочем, и вы.

– Где же?

– В передающей кабине моей лаборатории, на космостанции, примерно в двух световых годах от вашего Солнца. В то же самое время вы находитесь в Машине Грез в собственной лаборатории.

– Откуда эти экзотические пески?

– Вы видите пустыню? Плод вашего собственного воображения. Я просто набрал программу нейтрального окружения.

Я смотрел на пустыню позади него, она выглядела настоящей, как любая другая пустыня. Он дал мне время проникнуться этой идеей.

– Сейчас я вмешаюсь в работу вашей машины, - сказал он, - чтобы привести вас в сознание. В обмен вы разрушите машину, включая все записи и диаграммы. Договорились?

– Предположим, я скажу нет?

– В таком случае она будет остановлена другими средствами, менее безболезненными для гордости вашей планеты.

– Даже так, а? Я вам не верю.

– Это ваше право.

– Я смогу восстановить ее, если то, что вы говорите, правда.

– Если вы будете настолько неразумны, то снова обнаружите себя здесь - но совершенно одного. Итак, что вы скажете?

– Сделка не состоялась, - ответил я.

– Подумайте как следует, Флорин.

– Я не люблю совершать сделки с завязанными глазами. Может быть, вы лжете, а может, нет. Может быть, я великий изобретатель, а может быть, я подвешен к люстре за хвост. Вам придется доказать мне все это.

– Послушайте, Флорин. Я был сверхтерпелив с вами. Я мог бы сразу же обратиться к силовым методам, но я воздержался. А вы пытаетесь теперь шантажировать меня.

– Или выполняйте, или проваливайте, Дисс.

– Вы упрямый человек. Флорин - очень упрямый!
– он скрестил свои узкие руки и стал барабанить пальцами по бицепсам.
– Если я возвращу вам рассудок и вы убедитесь, что дела обстоят именно так, как Я их описал, -в этом случае разрушите ли вы машину?

– Я приму решение, когда попаду туда.

– Нет, вы неисправимы! Я не знаю, почему трачу на вас время. Хорошо. Согласен. Но я предупреждаю вас...

– Не надо. Это испортит нашу дружбу.

Он сделал нетерпеливый жест и отвернулся, возникло мимолетное, призрачное видение вертикальных панелей, горизонтальных полосок света; Дисс производил быстрые движения руками, свет угасал, изменялся; далекий горизонт резко приблизился, заслонив собой все небо. Какое-то мгновение существовала только темнота, где-то далеко раздавались звуки хлопающих одна за другой дверей. Мысли, имена, лица ворвались в мой мозг, как вода, наполняющая ведро.

Затем медленно вернулся свет.

Я лежал на спине в комнате тридцать футов с потолком из сверкающих панелей, с полом из узорчатого кафеля. Носатый стоял у консоли, которая подмигивала и вспыхивала аварийными сигналами, попискивающими и взвизгивающими в скрипучей тревоге. Серый человек в белом халате склонился над панелью поменьше. Барделл похрапывал на соседней койке.

Я издал стон, и Носатый, повернувшись, пристально уставился на меня. Его губы зашевелились, но он не произнес ни слова.

– Можете развязать меня, доктор Ван Ваук, - сказал я.
– Я уже не буйный.

XXXI

Прошло полчаса. Круглолицый - известный близким, как доктор Вольф - снял контакты с моих запястий и лодыжек. Серый человек - доктор Иридани - поспешил выйти и вернулся с горячим кофе, в который было добавлено спиртное, что возвратило блеск, по крайней мере, моим щекам, если не гордости. Другие Трейт, Томми, Хайд, Джонас и др. (имена были в памяти, так же как и множество других вещей) собрались вокруг и по очереди говорили мне, как они волновались. Только Барделл оставался хмурым и заспанным.

– Боже мой, Джим, - сказал мне Ван Ваук, - некоторое время мы думали, что потеряли тебя.

– Тем не менее я здесь, - сказал я.
– Доложите мне обо всем с самого начала.

– Ну, - его толстые пальцы забегали по редеющим волосам на голове.
– Как тебе известно...

– Предположим, мне ничего неизвестно, - сказал я.
– Моя память поражена. Я все еще в тумане.

– Конечно, Джим. Ну, по завершении САВП - Символического Абстрактора и Визуального Преобразователя - ты санкционировал проведение теста, выбрав себя в качестве испытуемого. Я возражал, но...

– Придерживайтесь субординации, Доктор.

– Так точно, сэр. Было начато проведение испытания с вами в качестве субъекта. Градуировка проходила нормально. Программа была запущена, интегрирующее устройство выключено. Почти мгновенно потребление мощности возросло в десятки раз. Защитные устройства обратного питания были активированы, но безрезультатно. Я принял различные меры для того, чтобы снять напряжение, но безуспешно. Мы прервали эксперимент и прекратили подачу энергии - но вы остались в глубокой коме, не реагируя на требования возвратиться. Вы словно черпали энергию из другого источника, хотя это предположение и выглядит фантастично. В отчаянии я попытался ввести корректирующее перепрограммирование, но безуспешно. Затем - как гром с ясного неба-вы выбрались из всего этого сами.

– Есть какие-либо соображения, с чьей помощью?

– Никаких. Похоже на влияние какого-то внешнего фактора.

Я кивнул в сторону Барделла, который сидел у противоположной стены, поглаживая чашку с кофе, и выглядел обиженным.

– Что он здесь делает?

– Ну, это Барделл. Временный сотрудник; он использовался как вспомогательный вектор при имитациях во время эксперимента.

– Он - часть Машины Сновидений?

– Да, подходящее название, Джим.

– Покажи мне машину. Он уставился на меня.

– Ты имеешь в виду?..

– Просто представь, что я все забыл.

– Конечно, Джим. Сюда, пожалуйста. Он подошел к пустой стене и нажал кнопку, ровная серая панель отъехала в сторону, открыв вход в убогую гостиничную комнату с латунной кроватью и разбитыми окнами. Он заметил, что я обратил на это внимание, и притворно засмеялся.

– Пару раз ты продемонстрировал ярость, Джим...

– Вы всегда называли меня Джимом?

– Я?
– он остановился и сверкнул глазами, его челюсти слегка сжались. Прошу прощения, сэр, - сказал он сухо.
– Полагаю, что во время этих напряженных часов я непроизвольно отступил от протокола.