Ночь Серебра

— Я могла бы убить её, — пожала плечами Астра. — Я даже мор в деревне подстроила, чтобы её принесли в жертву.

— Глупая, — сощурился Свартрейн. — Пока девчонку хранят руны, ты её пальцем тронуть не сможешь. Сначала её оберегал клинок, сейчас — шнурок шёлковый, на котором тоже руна…

Вдруг лицо повелителя Тьмы болезненно исказилось, черты его неприятно вытянулись, осунулись. Астра бросилась к нему, поскользнулась на мокрой от росы траве, едва устояла на ногах.

— Повелитель!

— Время… — простонал он, медленно откидываясь назад. Капюшон грозовою тучей снова наполз на его лицо. Чёрные клубы дыма охватили его высокую, сухощавую фигуру и потянули за собою. Огненное кольцо, вспыхнув, рассыпалось золотистыми искрами и погасло. Астру отшвырнуло на несколько шагов в сторону. Она рухнула на колени, тяжело дыша.

В тот же миг Славка вскрикнула и проснулась, откинула со лба растрепавшиеся волосы — как теперь к ним, таким-то коротким, привыкнуть? — и села на своей постели, завернувшись в тонкое лоскутное одеяло. Ярико спал чутко и проснулся от малейшего шороха. Увидев сжавшуюся в темноте маленькую фигурку Славки, он тоже поднялся, осторожно, чтобы не наделать лишнего шума, присел на край сдвинутых лавок.

— Ты чего?

Славка выдохнула, провела рукою по лицу. Ладонь осталась влажной.

— Кольцо огненное, — прошептала она, обернувшись. В серых глазах её сверкнул страх. — Я во сне увидала… Кольцо огненное, а из него выходит кто-то, а кто — того не разобрала.

Ярико нахмурился. Это уже было что-то новенькое: ранее Славка странных снов не видала, разве что единожды, у реки, когда о руне рассказала, сама того не ведая, и всё на том.

— Помнишь, о чём я тебе давеча рассказывал?

— О повелителе Тьмы?

Ярико кивнул. Он не рассказал подруге самого главного, просто позабыв об этом: едва проклятие коснулось Белогора, оно проникло в сердца всех остальных: сына его, будущих внуков, правнуков… Юноша сам много думал об этом, и как-то раз у него мелькнула мысль: а что, ежели Ольгерд ушёл от Весны не только оттого, что хотел сына? Быть может, он знал, что не отыщет в себе силы рассказать ребёнку о том, что в его сердце тоже поселилась Тьма, и вины его в том нет?

— Так это он был? — прошептала Славка, когда он договорил. Ярико пожал плечами. Кто его ведает, быть может, и он… Только зачем к ней во сне явился? Быть может, из-за того, что она всё-таки и есть наследница Ольгерда, пускай и нежеланная, но всё-таки дочь?

Ярико подсел к ней поближе, заглянул в глубокие и встревоженные серые глаза и обнял её голову обеими ладонями, слегка запрокинув назад. Провёл пальцами по коротким тёмным прядям, распутывая, расчёсывая. Мягкие у Славки волосы, шелковистые, немного влажные после мытья. Он приник к её тёмной макушке, осторожно коснулся губами, вдохнул её запах — запах леса, травы, каких-то цветов. Девушка обняла его за пояс, прислонилась щекой к его плечу.

— Несправедливо всё это, — прошептала она куда-то ему в грудь. — Ежели бы не Тьма в его сердце, отец бы и не был таким… Интересно, узнал ли он меня?

— Навряд ли, — таким же шёпотом отмолвил Ярико. — Хотя кто знает…

17. Подарок

Дни шли за днями, седмицы сменяли друг друга, и так, наконец, незаметно подобралась осень. Сквозь золото листьев протянулись тонкие струны дождя, дни стали короче, ночи — дольше и холоднее. Казалось, что никто из тех, кто искал руны, не торопится, словно и вовсе позабыл о них.

Дедушка Любим в короткий срок научил Славку многому из того, что она не умела раньше, и только даром она пока ещё не выучилась пользоваться так ладно, как самой хотелось бы. Ничего лучше двух или трёх листочков на тоненькой зелёной веточке у неё не выходило: то ли сил не хватало, то ли умения, а только так или иначе, но у неё получалось это плохо, и она досадовала только на саму себя. Вскоре вся горница была засажена крохотными ростками непонятного дерева, и в конце концов дедушка Любим велел выполоть весь сорняк из досок и заниматься этим только на дворе.

В вересень-месяц ночи были ещё не особенно долгие, но уже довольно прохладные. В ясную погоду небо казалось хрустальным, в пасмурную — тёмным, почти чёрным. Славке не спалось. Она лежала на спине, закинув руки за голову, и смотрела в окно, откуда виднелась тёмная каёмка леса и край неба, чёрного, затянутого тучами. Мать рассказывала, что она родилась на рассвете, и отчего-то всю ночь, всякий раз перед восемнадцатым числом в вересень-месяц, Славка не могла уснуть, предчувствуя то хорошее, то недоброе. На сей раз сон просто не шёл к ней. Она чувствовала, что находится не там, где должна бы находиться, прислушивалась к своему сердцу, но не могла понять ответа на вопрос. Осторожно спустив босые ноги с кровати и отыскав на ощупь лапти, Славка на цыпочках подошла к Ярико и тронула его за плечо.

— Спишь?

— А? — он вскинулся спросонья, протёр глаза, увидал Славку и облегчённо вздохнул. — Чего случилось?

— Ты спать шибко хочешь? — вместо ответа взволнованный шёпот в темноте, где-то над ухом.

— Да нет, — Ярико с сожалением поглядел на подстеленное одеяло и смятую подушку, но тут же поднялся, одёрнул рубаху, подтянул пояс.

— Пойдём погуляем, — прошептала Славка. — Хочу ещё раз сходить к алтарю.

— Зачем?

Девушка лишь плечами пожала. Чувствовала, что нужно, — и всё на этом. Что-то звало её туда, неотступно манило, и ежели каким-то часом ранее она не могла понять, куда именно нужно идти, то теперь чётко знала, что сей ночью она должна быть у алтаря.

Они бесшумно выскользнули из дома, только дверь предательски скрипнула, когда они на цыпочках спускались со ступенек покосившегося крыльца. Ночь окутала их мягкими прохладными крыльями, ветер зашелестел в мокрой листве, откуда-то сверху посыпалась за шиворот холодная роса. Славка поёжилась, отыскала в темноте руку Ярико и слегка сжала.

— Ну, пойдём, что ли, — зевнул он и неспешно пошёл по направлению к Загорью. Пантеон богов и сам алтарь должны были быть где-то неподалёку от первой деревеньки.

Они шли долго, более часа. Мелкий дождь постепенно поутих, только с ветвей деревьев иногда сыпались лёгкие капли. Когда они добрались до тропинки, наверняка уж выходящей к алтарю, одёжа их уже была влажной. Тропинка сузилась до того, что двоим пройти по ней было нелегко, и Ярико, на всякий случай вытащив из-за пояса свой охотничий нож, пошёл первым. Славка улыбнулась:

— Да кто ж теперь-то по лесу ходить станет? Ночью, да в такое ненастье?

— А вот кто, — Ярико вдруг обернулся, указывая рукоятью ножа в сторону пантеона. Там, на плоском камне-алтаре, где когда-то, одну луну назад, должна была оказаться сама Славка, сидел человек. Не сговариваясь, Ярико и Славка осторожно подошли поближе и спрятались за разными деревьями, благо поляна была старой, а стволы — широкими. Девушка пригляделась. В полумраке практически ничего не было видно, но она смогла разобрать, что в руках у человека что-то светится слабым голубоватым светом. Она даже не задумывалась о том, кто бы это мог быть: ответ пришёл на ум сразу.

Ольгерд сидел на алтаре, сгорбившись и сцепив руки замком перед собою, и задумчиво вертел в пальцах клинок с выжженной на нём руной. Перед глазами всё ещё стоял тот самый день, когда он послушался Астру, согласившись принести девчонку в жертву богам. Интересно, знает ли она, кто они друг другу? Быть может, и знает, хотя, скорее всего, нет. Ольгерд провёл обеими ладонями по лицу, смахнул растрепавшиеся волосы со лба и уставился в темноту. Сей день, вернее, день грядущий, был днём её рождения — он это прекрасно помнил. И отчего-то ему казалось, что её душа должна его услышать, ведь, как известно, в день, когда покойный человек появился на свет, его душа ненадолго возвращается на землю, в Явь…