Ночь Серебра
Шрифт:
— Что стряслось? Ханна, милая!
Вдруг по ту сторону что-то зашуршало. В окошке показалась рука Ханны, которая сжимала тонкий алый шнурок с серебряной подвеской на ним. В полутьме подвеска чуть заметно мерцала. Руна…
— Возьми её, — промолвила Ханна. — Возьми скорее! Идут сюда! И… ежели выберешься отсюда живой… скажи Ярико, что я всё ещё…
Она умолкла, и Славка услышала сдавленные рыдания. А потом откуда-то из галереи, совсем близко от двери, послышались тяжёлые шаги. Девушка догадалась поднять выпавший камень и водворить его на прежнее место, и едва она это сделала, как дверь темницы её со скрипом отворилась, и на пороге появился ратник со связкой ключей в руках. Оглядевшись в почти полной темноте, он пробормотал что-то самому себе и снова захлопнул дверь. Смотрел, верно, не сбежал ли
Ольгерд прошёлся взад-вперёд по горнице, заложив руки за спину.
— Я устал ждать, — нахмурился он. — Уж какой раз в деревне нашей творится невесть что!
— Так а с девчонкой-то что? — растерялся Айдар. — Разобрался, княже?
— Известно, что… Подай ключи, — Ольгерд проверил, легко ли ходит меч в ножнах, опустил ладонь на прохладную гравированную рукоять его. Айдар с поклоном подал ему ключи, лежавшие на столе. — За мной.
С этими словами Ольгерд быстрым шагом вышел из горницы, пнув дверь ногой. Та с обиженным скрипом затворилась за ним. Едва князь появился на подворье, вослед за ним сразу поспешила стража.
— Где жрец ваш? — сердито спросил Ольгерд, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Так вот там ждёт, — один из стражников, молодой парень, махнул рукою в сторону частокола. Там действительно стоял немой колдун в чёрном плаще с наброшенным на лицо карюшоном, устало прислонившись спиною к гладко обструганным доскам, и вертел в руках длинный изогнутый кинжал. Ольгерд кивнул.
Только у самых дверей подвала они остановились. Рука, сжимавшая меч, дрогнула. Как бы ни хотелось приказать самому себе, он знал, что не сможет просто так войти и… Хотя, впрочем, он этого не сделает, да ему и не придётся: девчонка нужна для свершения обряда. И, когда Ольгерд кивнул, один из стражников отворил перед ним дверь с почтительным поклоном. Ольгерд нахмурился и вошёл. Не время для раздумий…
Девчонка сидела прямо на сыром земляном полу, прижавшись спиною к холодной стене, кое-где поросшей травой. Подол длинного холщового платья был испачкан в мокрой земле, длинная тёмная коса растрёпана и перекинута на грудь. Девчонка словно спала, запрокинув голову и чуть приоткрыв рот. Ольгерд сжал губы и, резким движением сунув меч обратно в ножны, махнул рукою в сторону маленькой пленницы.
— Подними её!
Стражник послушно бросился к спящей девчонке, встряхнул её, схватив за плечи, и поставил на ноги. Девчонке, казалось, было совершенно всё равно, что с нею происходит; она выглядела очень измотанной, бледной и осунувшейся, под нижними веками легли тёмные круги, и оттого казалось, что светлые глаза её, усталые, равнодушные ко всему, будто бы светятся. Она словно вся светилась: маленькая, тоненькая, лёгкая, как тростинка, кажется, вот-вот подхватит её порывом ветерка и унесёт.
С минуту-другую Ольгерд смотрел девчонке в глаза, чуть прищурившись, по своему обыкновению, и молчал. Она тоже молчала, не задавала вопросов, и по её лицу было ясно, что безразлично ей всё, что он скажет сейчас.
— Мор в деревне. О том, что делают обыкновенно, слыхала, поди, — без всяких предисловий промолвил Ольгерд. Пленница вяло кивнула. Русые прядки упали на бледное лицо. — Прогневались на нас боги, за что — только им самим ведомо. Задобрить надобно, сама знаешь. Людей лишних у меня нет, а вот ты нам только обузою.
При этих словах Славка изумлённо и испуганно взглянула на него из-под коротких светлых ресничек, но он не обратил внимания на этот встревоженный взор её и продолжал.
— Богов задобрить только жертвою можно. Да что, ты уж, поди, сама всё поняла. Выводи её, — Ольгерд махнул стражнику. Тот всё так же молча развернул девушку к земляным ступенькам и слегка подтолкнул в спину. Славка медленно, не спеша поднялась. Несмотря на то, что последние пару дней она практически не двигалась, она всё равно чувствовала себя совершенно измотанной, настолько, что даже по лестнице поднялась с трудом. Солнечный свет нежданно резко ударил в глаза, и она была вынуждена прищуриться, в то же время подумав, что, вероятно, видит солнце в последний раз. Ни о чём не хотелось жалеть, только вот мать было жалко и сестрёнку Зорянку, оставшихся там, дома… И ещё жалела Славка о том, что Ярико
не воротился, не успели они даже словечком перемолвиться, быть может, он бы хоть что-нибудь придумал. И тут же девушка одёрнула сама себя: да кто ж его ведает, быть может, с ним и самим случилось что… Славка отогнала дурные мысли. Огляделась. Увидела колдуна в длинном чёрном плаще до самой земли. Он резко выделялся посередь всех жителей деревеньки Загорья: у всех одёжа была светлая, лица открыты, волосы русые растрёпаны ветром… А у него на лицо был надвинут капюшон.— Стой, — вдруг приказал Ольгерд. — Бажен, сюда. Обряд хоть не запамятовал?
— Запамятовал, княже, — глухо отмолвил юноша.
— Косу её тоже сжечь надобно, — Ольгерд приподнял одну бровь. — Иначе вся сила её здесь останется, на Звёздную Дорогу не перейдёт.
Молодой ратник подошёл медленно, будто нехотя. Князь кивнул в сторону стоявшей подле него Славки.
— Давай!
Опустив взор, девушка увидела, как он всё так же медленно, дрожащей рукой, вытащил короткий нож из-за пояса. Крепко схватив Славку за косу одной рукою, он поднёс нож к её шее, примерился. Она закрыла глаза. На виске надрывно пульсировала тонкая жилка… Но холод лезвия не коснулся её. Что-то хрустнуло сзади, и девушка вдруг почувствовала, что голове стало непривычно легко. Бажен отпустил её, и волосы, остриженные по самые плечи, рассыпались. С содроганием она вспомнила, как матери когда-то пряха Росинка предлагала отрезать отросшие до колен волосы — неудобно ведь, но та сурово ответила, что без косы остаться — самый что ни на есть страшный позор для женщины…
После этого Славку подвели к жрецу, стоявшему доселе без движения, и его тяжёлая рука опустилась на худенькое плечо девушки, пальцы крепко сжались. Девушка только голову опустила, ни на кого не глядя. Ольгерд тем временем обратился к колдуну:
— Только её можем богам отдать…
Колдун ничего не ответил, только кивнул медленно и какими-то жестами изъяснился с Ольгердом. Тот отвечал, иногда невпопад, и наконец махнул рукою всем обступившим любопытным:
— Ну, идём!
Славка снова почувствовала, что её подтолкнули в спину, и послушно пошла вперёд.
Лес сгущался вокруг них. Великаны-деревья поднимались колоннами, пушистая листва изумрудным покровом протянулась над головами сельчан, под ногами чуть слышно шуршала опавшая хвоя, сухая трава. Девушка чувствовала на плече цепкую, прохладную ладонь и отчего-то не смела сбросить её, попытаться убежать. Просто шла, тихая и покорная, и ей казалось даже, что за минувшие дни она совсем разучилась говорить.
Народ остановился на почтительном расстоянии подле пантеона. Высокие деревянные и резные идолы окружали широкий камень — алтарь. Никто не решился подойти ближе. Немой колдун только ещё раз подтолкнул Славку, без слов приказывая ей идти далее. На негнущихся ногах она приблизилась к широкому плоскому камню. Сердце с невероятной быстротой заколотилось где-то в горле, руки задрожали. Колдун взял девушку за плечи и развернул лицом к себе.
14. Лёд и пламя
Славка побледнела, пошатнулась. Всё поплыло у неё перед глазами. Жрец Перуна слегка наклонился, отчего чёрный капюшон сбился на затылок, открывая нижнюю часть лица. И вдруг сквозь шум в ушах девушке послышался негромкий, едва различимый голос:
— Славка… Тихо. Ничего не бойся. Это я.
В изумлении она взглянула на колдуна снизу вверх, неожиданно встретилась с его сверкнувшими из-под чёрной накидки глазами — пронзительно-голубыми, светлыми, как небо, — и вдруг ноги подкосились, она начала тихо оседать наземь. Крепкие руки подхватили её и бережно опустили на прохладную поверхность камня…
Колдун оборотился к народу, воздев скрещенные руки к небесам, а потом, резко разведя их в стороны, ясно дал всем понять, что настала пора расходиться: таинство, как-никак, должно оставаться таинством. Ольгерд коротко отдал приказ своим людям уходить. Все повернули обратно, к деревне, и только спустя некоторое время, убедившись, что ушли они, Ярико подхватил потерявшую сознание Славку на руки и одним лёгким движением поджёг ворох сухой травы, чтобы, ежели кому-нибудь вздумалось вернуться, они решили бы, что обряд исполнен.