Нова и Куинтон. Без сожалений

Несколько человек в группе кивают, словно понимают, о чем он говорит. Понимают. Как и я. Это история похожа на мою, хотя я отвлекся не на телефон, а на Лекси, высунувшую голову из окна. Отвлекающий маневр, который привел меня к небрежному вождению. Тем не менее, я должен был просто остановиться

Я его не понимаю, правда. Пока нет, но я чувствую, как что-то меняется внутри меня. В моей темной душе становится светлее. И я не знаю, что это.

Он поднимает голову вверх, и я удивлен, что в его глазах нет слез.
– Мне потребовались годы, чтобы кое-что понять. Годы на наркотиках, чтобы, наконец, осознать одну простую вещь. Что дело не в том, чтобы заглушить боль, а в том, чтобы принять ее и что-то с ней сделать. Сделать что-то хорошее, чтобы компенсировать плохое.

Он снова начинает ходить взад-вперед.
– Делать то, что помогает людям, вместо того, чтобы чахнуть, жалея себя. Потому что я принял дерьмовое решение в самый неподходящий момент, и все изменилось.
– Он смотрит на присутствующих в комнате, как будто обращается к каждому.
– Меняйте мир. Делайте добро. Вы будете удивлены, насколько легче вам удастся справиться со своей виной.

Он останавливается, и люди начинают задавать ему вопросы. Я молчу, переваривая застрявшее в моей голове откровение. Это то, что я делаю? Жалею себя? Перебирая все свои дерьмовые решения за последние два года, прихожу к горькому выводу, что так и есть. Я о том, что не сделал ничего хорошего взамен жизням, которые забрал. Я просто медленно шел к смерти сам, решив умереть, потому что это казалось намного проще, чем справляться со всей этой болью внутри.

Чем больше я анализирую, тем больше волнуюсь. Я не уверен, что хуже, позволить себе утонуть в своей вине или увидеть более светлую сторону. Не уверен, что я готов с этим бороться, и когда встреча заканчивается, я уже готов бежать к чертям из этой церкви и искать, где найти спасение, чтобы накачать свое тело метом и сосредоточиться на выбросе адреналина, вместо той бури чувств, что клокочет сейчас у меня внутри.

Но Уилсон тормозит меня в дверях, вставая передо мной, появившись практически из ниоткуда.
– Эй, у нас тут пожар?

Я останавливаюсь перед ним, бросая на него удивленный взгляд.
– Что?

Он хихикает, наклоняясь и беря пластиковый стаканчик со столика у двери.
– Ты так быстро убегаешь, я подумал, что, может быть, ты увидел огонь.
– Он замолкает, словно действительно ждет, что я отвечу на вопрос.
– Но судя по твоему растерянному взгляду, я думаю, дело не в огне, так?
– Опять же, он ждет от меня ответ.

Я медленно качаю головой.
– Нет... не в огне.

– Так, что случилось, раз ты так спешишь?
– спрашивает он, протягивая стакан к кофейному аппарату.
– Моя речь тебя напугала?

Я собираюсь сказать ему нет, но он похож на человека, который распознает мою ложь, поэтому я настороженно киваю.
– Есть немного.

Он наливает кофе в чашку.
– Да, я увлекаюсь иногда, когда становлюсь очень вдохновленным, - он тянется за пакетиком сахара.
– Кажется, чем больше речей я произношу, тем более страстными я становлюсь, думаю, что это потому, что я полон решимости попытаться помочь таким людям, как ты и я, увидеть вещи в ином свете.

Я оглядываюсь на несколько человек в комнате, ощущая себя не в своей тарелке.
– Да, я почувствовал.

– Кажется, тебе непросто, - он изучает меня, разрывая пакетик с сахаром зубами.
– Если я правильно помню, Грег заставил тебя прийти на эти встречи?

– Да, он.

Он улыбается, высыпая сахар в кофе, затем бросает пакетик в мусор, прежде чем взять ложечку.
– Он упертый сукин сын, не так ли?

Я почти улыбаюсь.
– Да, похоже на то, но он не так уж плохо.

– Нет, в общем, он не плох, - он выходит за дверь и идет к лестнице, ведущей наверх. Зал встреч находится в подвале церкви. Я не любитель ходить в церковь. В самом деле, я чувствую, что меня осуждают в тот момент, когда шагаю за порог, будь то служители церкви или Бог, хотя я не уверен, что верю в Бога.

– На самом деле, он действительно мне очень помог, подтолкнув меня в правильном направлении, - продолжает Уилсон, поднимаясь по лестнице.

– Правда?
– спрашиваю я с сомнением, ухватившись за перила, пока поднимаюсь.

Он останавливается посреди лестницы, оглядываясь через плечо на меня с любопытным выражением на лице.
– Как давно ты его посещаешь?

– Несколько недель.

Он кивает, как будто что-то понимает. – Значит, ты новичок, - он начинает снова подниматься.
– Дай ему время. Будет лучше.

Я не уверен, что полностью купился на его «будет лучше» речь.
– Сколько времени это обычно занимает?
– спрашиваю, когда мы выходим, повернув к двери слева, на которой висят елочные венки. Рождество повсюду приветствует меня, но я этому совсем не рад.

– Что ты имеешь ввиду?
– спрашивает он, помешивая свой кофе, который, я знаю, довольно противный, потому что попробовал его в первый раз, когда пришел на одну из таких встреч и меня чуть не стошнило от неприятного привкуса.

– Не знаю, - я чешу затылок, прислонившись к дверному проходу, через который члены группы поддержки покидают церковь.
– Чтобы избавиться от тяжести на моих плечах ... вины.
– Я даже не уверен, почему я спрашиваю, потому что это должно означать, что я верю в эту возможность. А это не так. Во всяком случае, не совсем. Но с Уилсоном так легко разговаривать, может потому, что я знаю, что когда-то он чувствовал то же самое, что и я.

Он бросает на меня короткий взгляд, прежде чем делает глоток кофе, а потом смотрит вверх в ту часть церкви, где есть трибуна, ряды стульев и витражные окна, через которые проникают лучи солнечного света.
– Если честно, она никогда не исчезнет, - он возвращает свое внимание ко мне.
– Как я уже сегодня говорил, она всегда будет, но ты должен научиться справляться с этим и делать свою жизнь достаточно хорошей, чтобы добро скрывало твою темную сторону.

– Темную сторону?
– я притворяюсь, что понятия не имею, о чем он говорит, хотя прекрасно его понимаю.

Он хитро улыбается, словно прочитал меня.
– Ты только вышел из лечебницы, верно?

– Да.

– И как много времени прошло?

– С каких пор? Когда я начал употреблять наркотики?

Он качает головой и гладит меня по плечу, где под рукавом куртки скрыты татуировки.
– С момента аварии.

Клянусь, чернила начинают гореть, нещадно жечь, воспламеняя все тело.
– Два с половиной года.

Он сжимает мое плечо.
– Это займет время. Я обещаю, что станет легче.

– Сколько времени?
– спрашиваю я, отступив в сторону, когда женщина с седыми волосами проходит между нами к выходу.

Он размышляет над моим вопросом, и я думаю, что он скажет мне примерные временные рамки, но он говорит, - Ты когда-нибудь был волонтером в «Среде обитания для человечества» [8]? Или любой другой похожей организации?

– А?
– я сбит с толку внезапной сменой темы.
– Нет, хотя я помогаю в приюте для бездомных и провожу время с пожилыми людьми... а что?