Новая жизнь

Стойка, бутылки с водкой и вином, из кухни пахло чем-то вкусным.

— Прошу-с, прошу-с, господин доктор!

Завидев посетителя, тут же подскочил проворный официант (или, как их тогда называли — половой). Молодой, лет семнадцати, парень в жилетке и с перекинутым через согнутую руку полотенцем.

— Присаживайтесь, прошу-с… Чего изволитесь-с?

— А что у вас есть?

Все же, да — хотелось бы самому продегустировать, как тут кормят и чем.

— Водочка-с! Стопка — пятак! Настоящая «казенка» смею вас уверить!

Ну да, ну да, настоящая… как же! У такого-то выжиги-хозяина? Да, наверняка, разбавили уже, успели…

— Да, да, настоящая! Красноголовка-с! — хвастливо приосанился половой. — Есть и белоголовка — двойной очистки-с! Но, та уже по семь копеек.

А, в конце-то концов — почему бы и нет? Стопочку для аппетита. И так, немного расслабиться… Эх, Анна Львовна… «Почти что жена»…

— А насчет запрета не волнуйтесь! У нас тут — не так строго… — торопливо заверил половой. И подмигнул. — А коли боитесь, там можем и в чайнике подать! Или не водки — конъячку, на нег закона нету!

— А неси грамм пятьдесят!

— Э-э… понял!

— На закуску что имеется?

— Огурец соленый… Копейка! Во всех трактирах такая цена-с.

В трактирах, да… А вот на рынке — Аглая как-то рассказывала — соленые огурцы по две копейки дюжина! Впрочем, огурцы у Аглаи свои… Вкуснейшие!

— Так, а что тут у вас есть покушать? Суп там… или еще чего…

— Все есть! — парень горделиво выпятил грудь. — Щи кислые, борщ с мясом, к нему сметана. Есть и пустой борщ, постный… Однако, ныне ж день скоромный… На второе осмелюсь предложить жареную вязигу с картошкой, французский антрекот, фрикассе… Еще имеются салаты-с — редиска, огурцы, лук… Заливное из судака, грибной жюльен, так же белые грибы жареные…

Выбор хорошо! Аж слюнки потекли!

— Давай и борщ, и грибы… и заливное! — от всех этих перечислений у доктора давно уже заурчало в животе. — И это, сколько все стоит — посчитай.

— Ровно тридцать две копейки-с, сударь! — махнув полотенцем, тут же выпалил половой. — Это, если с хлебушком…

— С хлебушком!

— И… и что же, пивком не запьете?

— А есть пиво-то?

— Да как не быть? «Староградское», «Светлое» — по двадцать пять копеек-с. «Мюнхенское» и «Венское» нынче не держим — непатриотично-с!

Кроме самого доктора, в трактире за столами никто не сидел. Однако же, постоянно сновали какие-то люди, по виду, извозчики, рабочие с железной дороги, мелкие торговцы — офени… Все выпивали прямо за стойкой, закусывали огурцами и уходили.

«Сухой закон», введенный с началом войны высочайшим повелением в провинции соблюдали не очень-то строго. Тем более, касался он только крепких напитков, в основном — водки. Но, и тут в трактирах хитрили…

С удовольствием отобедав, Артем наконец приступил к цели своего визита.

— Любезный! Мне бы больных знало кормить…

— А, это вам к управляющему-с! Сильвестру Аркадьевичу-с. Сейчас позову… А вот вам сдача. Три копейки-с!

— Оставь себе.

— Премного благодарен, господин доктор!

Управляющий оказался несколько сутулым сухопарым мужчиной лет хорошо за пятьдесят. Вытянутое желтоватое лицо (проблемы с печенью?) седые усы, бакенбарды, высокий, с большими залысинами, лоб. Одет… с одной стороны, вроде бы, и прилично, однако… как-то негармонирующее, что ли. Строгий темный сюртук — и гарусный голубой жилет с серебряной — от часов — цепочкою. Под глазами мешки… и явный запах перегара. Что же, Субботин пьяницу нанял? Хотя, дело свое управитель, похоже, знал.

— Значит, питание больных? Понимаю. Давайте сюда бумаги. Ага, ага… Сейчас я вам цену сочту… На одного человека, на сутки, по среднему… Это выйдет… выйдет… По тридцать копеек в день! Плюс десять копеек — развозные. Но, это — к общей сумме.

— Развозные?

— Ну, у вас же своего выезда нет, хоть и положен, — терпеливо пояснил управляющий. — У старого доктора Антона Иваныча, была савраска с коляской. И сани имелись. Ясно — земское все, не свое. Так Антон-то Иваныч уж давно не служит — мобилизован… Вот савраску-то в город и передали. А кто ее тут будет кормить? Пока вас дождались, городские врачи по деревням ездили… А как уж сейчас будет — не знаю! Пешком не находишься — концы-то немалые. Ладно — Липки, рядом. А коли в Заречное? Это ж сорок верст! Да… вот вам бумага… Нам, на оплату. Вы в управу ее самолично отдайте… и хотелось бы — поскорей.

— Всенепременно! — поднявшись, заверил доктор. — Да, Сильвестр Аркадьевич… Мне б еще и спирту! Нет, вы не подумайте — сугубо для медицинских целей… Если у вас есть, конечно…

— Поискать, так сыщем, — уклончиво отозвался трактирщик.

* * *

…Доктор все ж таки заглянул в школу. Уроки уже кончились, и Анна вышла на улицу, видать, направилась куда-то по своим делам.

— Анна Львовна! — Артем помахал рукой.

— Иван Палыч? Вот так встреча!

Сияющие глаза девушки еще больше распалили доктора.

— А я в лавку собралась, за пирожными. Проводите?

Артем скрипнул зубами:

— Я б с удовольствием. Однако, дела… Да, тут ваш… знакомый в больничке. Передавал поклон и просил захаживать.

— Знакомый? — учительница задумчиво покусала губу. — Это кто же такой?

— Некий Яким… Из Липок.

— А! Яким Гвоздиков! — вспомнив, хмыкнула Анна Львовна. — Прыткий такой юноша… Ныне в окопах… Ой! Так он что же — здесь? Ранен?

— Ранен. Но, так, легко…

— Раз уж ранен, я обязательно приду! Сегодня же. Скажите — пусть ждет.

Ну, понятно все с вами, любезнейшая Анна Львовна. Вот, значит, как… Жаль… Но, что поделать? Раз она… раз они… Сердцу-то не прикажешь!

* * *

Анна Львовна явилась в больницу уже ближе к вечеру, правда, успела до темноты. За усадьбой Ростовцевых, за дальним лесом, уже клонилось к закату рыжее осеннее солнце. На скошенных лугах уже протянулись длинные тени еще не вывезенных стогов. Над стерниной, кружа, кричали вороны.

Записав в журнал все назначения, Иван Палыч подошел к окну. Анна и этот… Яким стояли в глубине двора, у старой березы… Ворковали о чем-то, голубки. Вот Яким взял учительшу за руку… притянул к себе… обнял… попытался поцеловать…

Да-да! Вот именно, что — попытался. Анна отпрянула, вырвалась. Мало того, закатила нахалу пощечину! Да такую звонкую! Ай, молодец… Неужели… Неужели, это юный нахаленок и вправду врал, хвастал? Опорочил бедную девушку. Да за такие дела — морду бить!

Артем хотел уже выскочить на улицу — и что там потом было бы — Бог весть, но… Но, перехватила заглянувшая в смотровую Аглая: