Новый Мир ( № 10 2008)

Никодим изумленно поглядел на нее.

— Она ж совсем зеленая, — выдохнул он в ухо Янке.

Та серьезно кивнула:

— Я ж говорила.

У женщины была изумрудная гладкая кожа и волнистые темно-зеленые волосы, а глаза — как серебряные монеты.

— Как добрались? — спросила она нежным голосом.

— Та река ж спокойная, — ответила Янка.

— Хорошо, — сказала женщина, — идите. Отдыхайте.

Она шла впереди, и Никодим увидел, что одета она в белую холщовую рубаху до щиколоток, а ступни у нее босые и ногти на ногах ярко-голубые, как воронье яйцо. На песке оставались цепочки узких темных следов.

Дом стоял среди ивняка, на высоких сваях, точно на куриных ножках. К двери была приставлена деревянная лестница. Рядом с домом был вбит такой же высокий кол, рядом с ним, распространяя запах дегтя, на песке боком лежала узкая легкая лодка.

— Это зачем? — удивился Никодим.

— Когда полная вода, — объяснила Янка, — заливает их. Теперь понимаешь, почему тут не водятся яблоки? И пчелы.

— А зайцы водятся?

Она недоуменно повернулась к нему.

— Ну, остров-то Заячий…

— Ну да. — Она серьезно кивнула. — Зайцы всегда знают, какой остров уйдет под воду совсем, а какой — нет, вот и собираются тут. У них договор.

— Какой?

— Что зайцам можно тут оставаться. Когда полная вода. Хотя я не понимаю, чего их жалеть, они ж деревья подгрызают. Видел наши яблони? Это от зайцев, а ты думал?

В доме было чисто и пусто. Стол выскоблен добела, на лавках красно-белые узорчатые полотенца, в красном углу — икона с ликом Божьей Матери и бледный язычок лампадки.

— Вот вы, товарищи, прилетели с Марса, — укорил Никодим, — а в Бога верите. Это нехорошо.

— Мы соблюдаем обычаи, — сказала женщина, накрывая на стол. — В чужой земле всегда надо соблюдать обычаи. Это правильно.

— А мы вот не соблюдаем, — сказал Никодим, жадно вгрызаясь в душистый ломоть хлеба. — Мы переменим обычаи. Вот увидите. Проведем везде электричество и просвещение наладим, и вместо этой доски в каждом красном углу, в каждой избе будет радио. Или, — глаза его загорелись,-— оно еще и картинки показывать будет, ну, что делается в мире.

— Вы считаете, так уж важно знать, что делается в мире? — спросила женщина.

Она сидела и слушала его, подперев щеку зеленой рукой.

— А как же, — серьезно сказал Никодим. — Международная обстановка… Республика в кольце врагов…

— Какая республика? — удивилась женщина.

— Вы прямо как в медвежьем углу. Вам обязательно, обязательно надо в город. В самый Питер. К товарищу Луначарскому. Или товарищу Богданову. Вот он обрадуется. Скажите, — спросил он уважительно, — ну и как там у вас, на Марсе?

— На Марсе исключительно холодно, — вежливо ответила женщина. — Ветер гонит сухой песок. Нет воды.

— Поэтому вы поселились на реке, да?

— Мы любим, когда много воды, — сказала она.

— А каналы? — спросил он нетерпеливо. — Расскажите про каналы…

— Каналы засыпаны песком, — сказала женщина, — бурым песком.

— Что же там, — огорчился он, — ваши товарищи не построили новый, лучший мир?

— На Марсе? — переспросила она. — Нет.

— А на Венере?

— На Венере тоже ветер, — сказала она. — Горячий, влажный ветер. И бури. Как вы это называете? Электрические грозы, да. Очень сильные.

— А скажите, товарищ марсианка… — Он подумал. — Что же вы скрываетесь? Ну, я понимаю, наверное, вы не хотели показываться буржуям и помещикам. А теперь? Вот вы прилетели к нам сюда... Зачем?

— Мы беженцы, — сказала она.

Он так удивился, что уронил хлеб.

Женщина пододвинула ему крынку с молоком и улыбнулась. Молоко тоже было каким-то зеленоватым, но вкусным.

— Чему вы удивляетесь? — спросила она. — Разве у вас нет своих беженцев?

Он вспомнил худого мужчину с тонкой талией и широкими плечами и его красивую жену. Сейчас нельзя заводить семью, подумал он. Иначе гниль заберется в самое сердце, и будешь, как эти, вместо того чтобы драться до последнего патрона, бежать, как заяц, спасая жену и детей. Заяц. Заячий остров.

— Беженцы от кого?

— От войны… У нас идет война… так давно, что никто и не помнит, когда она началась.

— А кто с кем воюет?

— Все со всеми.

— А что же… ваш пролетариат не восстанет? Когда война… это очень удобно, это хорошо, это революционный момент. Товарищ Троцкий…

— У вас, похоже, много товарищей, — сухо сказала она.

— Это обращение, — пояснил он. — Это значит — мы все, все, кто строит светлое будущее, братья. Друзья.

— Понятно. Кстати, что это у вас на плече? Повязка? Вас ранили?

— Да… Кое-кто сопротивляется. Не хочет строить светлое будущее.

— Все как всегда, — сказала она и прикрыла зеленые веки. Потом открыла их, резко, будто хлопнула крыльями бабочка, серебряные глаза блеснули в полумраке.