О чем поет вереск

Этайн замолчала. Мэллин подхватил кларсах, тронул струны.

— Печально опустится солнце над замком Волков и долиной,

Зальются зеленым свечением витражные окна в тиши-и-и…

Тогда пропоют менестрели над тризной печальные песни

О храбрости волчьего Дома, безудержных магах ши-и-и!..

— неокончив, остановился. — Нет, лучше другую, — хихикнул продолжил весело:

Обманом полон взор невесты,

Да я и сам обманываться рад!

Мидир зыркнул на брата, и тот мгновенно спрятал обожаемый инструмент за спину.

— Уж не Золотая ли это арфа с ее тремя мелодиями? — поддразнила Этайн.

— Что тебе может быть известно о ней, человечка? — с вызовом спросил Мэллин.

Мидир насторожился еще больше. Не хотелось портить этот чудесный день.

Этайн, однако, и не думала обижаться. Вымолвила словно обрадованно:

— Первая мелодия — светлая грусть. Вторая наполняет душу покоем и вызывает целительный сон. Третья дарит веру, надежду и любовь. Только не говори, что тебе ничего из этой волшебной тройки незнакомо. Какую песню споешь мне ты, брат моего мужа?

— Третью. Ты же в Грезе, человечка! Однако и в яблоневый сад нужно приходить со своими яблоками.

Этайн быстро погладила дрогнувшую руку волчьего короля.

— Это всего лишь песня. Мое сердце, ты разрешишь? — Мидир кивнул неохотно.

Гибкие пальцы барда привычно ласково прошлись по струнам. Брат запел о прекрасной обреченной любви, что случается раз в тысячу лет. Стены подхватили мелодию, что тоже случалось нечасто. Видно, ожила чья-то память, впечатанная в замок.

Этайн замерла, внимая песне. Губы приоткрылись, по щеке скатилась слезинка.

— Ты позабудешь с ней свои печали, — зазвенел высокий, чистый голос Мэллина. — Любви так соблазнителен дурман! Всё очень верным кажется вначале…

— Мэллин! — предостерег советник, и тот, охнув, прервался, накрыл струны ладонью.

— …но неизбежно вскроется обман, — глухо закончил Мидир.

Только судорога, что свела руку, помешала дотянуться до брата.

Полузабытые слова прозвучали громом среди ясного неба. А упавшая после них ледяная тишина — затишьем перед грозой.

Боль сдавила виски предчувствием неизбежных бед и потерь.

Мидир не заметил, как привычно растворился Алан, как Джаред вытащил Мэллина, как подошла Этайн. Прижалась, обняла руками, обожгла шею горячим дыханием, утишила боль неподдельным сочувствием.

— Я слышала эту балладу ранее. Бог никак не мог украсть земную жену и прикинулся её мужем… Друиды сказали: взамен он оставит ей то, чего у себя не ведает. И бог отдал этой женщине своё сердце.

Вздохнула глубоко и посмотрела взволнованно, будто сомневаясь. Мидир любовался ею, словно впервые увидел. Ровный овал лица, тревожные хризолитовые глаза…

— Видимо, есть женщины, которые стоят вырванного сердца.

— Такую, как я, если украдут, сразу вернут с прибытком, — шутливо ответила она, но алые губы дрожали. — Разве может быть у меня два мужа? Или два сердца?

Мидир молчал, пытаясь совладать с собой. Острый колючий воздух терзал горло, не давая дышать, не давая придумать, сплести из обрывков истины очередную сеть лжи.

— Что это с тобой, любимый мой волк? Не думала, что баллада так взволнует тебя. Разве кто-то хочет украсть меня? Разве ты отдашь меня кому-то?

Мидир выдохнул сомнения, как дракон — пламя. Правда вырвалась сама.

— Нет! Я никому не отдам тебя. Верь мне, моя дорогая. Я хочу находить твою руку в своей руке каждое утро этого мира.

Этайн засияла, прижалась к Мидиру, спрятав лицо на груди.

Клепсидра Дома Волка застучала особенно звонко, как обычно в преддверии перемен. На кларсахе со звоном лопнула струна, с грохотом рухнула лампа. Розовый плафон раскололся, пламя мгновенно охватило ковер. Мидир взмахнул рукой, смиряя огонь.

— Мой король, — укорил советник. — Она не ваша. Лугнасад заканчивается, не стоит оттягивать неизбежное. Сотрите ей память и отправьте в Верхний прямо сейчас! Отдайте ее…

— Я говорю — нет! — рявкнул Мидир вслух и про себя. Погладил вздрогнувшую Этайн и договорил мысленно для Джареда: — Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Я не отдам Этайн. Она доверяет мне беспредельно и любит бесконечно. И никогда не узнает об обмане.

— От этого ложь правдой не станет. Все равно, что заливать костер вином!

— Я не верну ее. Не верну! Она — моя женщина. Моя королева!

========== Глава 15. Вереск и младший брат ==========

С Мэллином следовало поговорить немедля. Мидир шепотом попросил Этайн пройтись по саду и лишь потом идти в королевские покои…

В итоге потратил на бесполезный визит к брату слишком много времени — все было как всегда и даже хуже.

Этайн ждала его у дверей, внутрь не заходила. Провела рукой по змейке, обвивающей ее шею, посмотрела с грустью, за которую волчьему королю очень захотелось прибить кого-то. Хотя этот кто-то и так уже изрядно пострадал сегодня.

Мидир поднес ее руку к губам, по-звериному втягивая запах. Кроме привычной теплой сладости вереска, от которой сразу закружилась голова, ее кожа благоухала розами с ноткой хвойной горечи — видно, Этайн в саду все же побывала. И слабо, очень слабо ощущался запах брата.

Надо будет сажать Мэллина дальше от королевы, решил Мидир.

Его бы воля — и Этайн вообще не покидала бы покоев. Но следовало обуздать жадность. Хоть для того, чтобы, как сегодня, можно было слышать ее. Говорить с ней. Любоваться ею в солнечном свете и…

— У тебя глаза снова горят желтым, — прошептала подхваченная на руки Этайн.

— Ты уже знаешь волков. Скажи мне, когда это бывает?

— Когда совсем-совсем нет света.

Мидир покачал головой, и на его «Ещё!..» Этайн продолжила:

— Когда ты взбешен, мое сердце, либо очень возбужден.

— Пр-р-равильно… И нет. Может, был взбешен, а теперь — возбужден?

Стражи стояли ровно и словно не дышали, но их смущение читалось слишком явственно. Мидир, войдя в покои, плотно прикрыл дверь и накинул магический флер, чтобы ни звука, ни шороха не вырывалось наружу!