О чем поет вереск

И не подумала смущаться или краснеть!

— Вы красивы, — она приложила к улыбчивым губам розовые цветы. — И самоуверенны, — опять рассмеялась, скользнув взглядом по его бедрам. — И возбуждены. Это все вереск! Мидир, наши воины часто сражаются нагими. Если вы думали поразить меня, то поразили лишь тем, что у ши и правда волосы лишь на голове.

— Не совсем так, — недовольно проворчал Мидир, набросив одежду обратно. Лежать обнаженным под взглядом Этайн оказалось совсем не забавно. — Они появляются после пяти тысяч лет.

— Это все очень познавательно, — зевнула женщина. — Но, с вашего разрешения, я посплю еще немно-о-ого.

Мидир набросил на Этайн защитный покров. Потянулся мыслесловом к Джареду:

— Цветы желания еще остались?

— Очень мало. В Черном лесу, — глухо и не слишком довольно ответил тот.

Перед уходом Мидир решил глянуть, что творится у Эохайда. Черный глазок змейки сторожко смотрел из угла покоев короля галатов.

***

— Где Этайн? — рванув дверь, с порога рявкнула старуха.

Колчан за спиной и меч у пояса так же естественно дополняли ее наряд, как у других женщин — передник.

— Мы торопились, король Эохайд, простите мою мать за волнение, — добавил вошедший следом рыжий коренастый галат.

— Госпожа Боудикка, мои приветствия, — склонил голову Эохайд, — как и вам, Грюнланд. Моя жена…

— Она не жена тебе! — в голос возразили вошедшие.

— Моя жена решила пройтись, — ровно ответил Эохайд. И ухмыльнулся: — За вереском! Я обещал заботиться о ней и не смог отказать ей в просьбе.

— Ты обещал отдать ее сегодня. Мы подождем, — Грюнланд уселся в ближайшее кресло.

— Волчий скакун в стойле, — прошептала Боудикка. Повела носом. — И тут пахнет волком. Волком! Он был здесь? Ты… Ты отпустил Этайн в Нижний?

— Что?! — вскочил на ноги Грюнланд.

— Госпожа Боудикка, вы же не думаете, что я…

— Не лги мне!

Боудикка ринулась к центру комнаты, к пятнистой шкуре на каменном полу, скрывающей уход Мидира. Потерла в ладонях остатки пепла.

— Ты не хотел отдать ее нам, а отдал ему. Ему!

— Вы сами вынудили меня! — огрызнулся Эохайд. — А теперь уже поздно. Он вернет ее в полночь.

— Ты сказал «в полночь»?

— Да… Вернее, нет, — Эохайд поморщился. — Какое это имеет значение?

— Только слова и имеют значение для магов. Что ты сказал, король? Дословно?

— Попросил развлечь и спрятать у себя. Он вернет ее, — без прежней уверенности произнес Эохайд.

— Вернет? Мидир?.. — бабка засмеялась резким лающим смехом. — Теперь уже нет. Ты распорядился Этайн. Не обозначив время, ты отдал ее волку на весь Лугнасад! Ты судишь по себе, ты знаешь Мидира только здесь, но это же нижние! Они повинуются желаниям, а Этайн нельзя не желать.

Эохайд сглотнул, медленно повернулся к Грюнланду, опустившему глаза, потом обратно к Боудикке. Та продолжила:

— Ты думаешь, все учел? Ты ошибся! Представь свою самую жаркую ночь, умножь на десять, и ты поймешь, что этот волк сейчас делает с твоей женой!

— Я не верю тебе! А жене — верю! Мидир же никогда не подводил меня!

— Не подводил — на войне! Но кто устоит перед Этайн?

— Ты знаешь не хуже меня: мужчина не может коснуться ее против воли!

— Земной мужчина, глупец! Земной! Гейс ее хранит, но он ее и погубит! Я молю Луга, чтобы она поддалась обаянию Мидира! Если он возьмет ее силой, она проживет не дольше одного дня.

========== Глава 4. Сожженный вереск ==========

Мидир обернулся за полчаса.

Мог и быстрее, но духи деревьев были сегодня особенно злы. Черные вудвузы, чьи тела словно состояли из щепок, вылезли из ссохшихся стволов. Заблестели круглыми белесыми глазами, заскрежетали пастями. В одиночку не страшны, но их много, они голодны. Можно, конечно, покормить кровью, однако делиться чем бы то ни было Мидир не любил. Он и убивать без нужды не любил, но возвращаться без цветка желания не собирался. Магия против духов деревьев работала плохо, да и не хотелось волчьему королю нарушать благость Лугнасада. Двуручник Нуаду с привычным шелестом вылетел из ножен.

Волчий король помедлил, давая возможность своим неразумным подданным отступить. Те шевельнулись черными тенями и вновь замерли, затаились, но стоило ему пересечь незримую черту, ринулись вперед.

Ближняя куча деревяшек — слева. Шаг вперед… Взмах мечом — и черные обрубки летят на землю. Жесткие тела прочнее стали. Мидир не видит, чует противника сзади! Шаг назад, взмах клинком с разворотом. Вудвузы лезут быстрее — быстрее рубит верный меч. Удары крест-накрест хлещут воздух и рассекают жесткие древесные тела. Волчий король шагает вперед, освобождая пространство, не давая зайти за спину. Снова — шаг, взмах, летят в стороны щепки.

Наконец на земле остались лишь слабо шевелящиеся обрубки. Мидир отшвырнул копошащуюся на земле древесную кисть, что продолжала тянуться к его сапогу. Затем провел ладонью вокруг, собирая разум, даря покой.

В глубине мертвого леса на матово-черной траве алел один-единственный цветок, как пролитая кровь. Видно, какое-то несчастное животное забрело сюда, а вудвузы своего не упустили.

Мидир сорвал бутон, спрятал за отворот сюрко. Вытянул над полянкой оцарапанную самыми злыми щепками руку, сжал порез, чтобы кровь пролилась на землю и дала начало новому ростку. Оглядел себя и ускорил заживление: царапины затянулись, оставив лишь лёгкие следы на коже. Заодно вернул порванной одежде прежний вид и заторопился обратно. Дурное, тревожное чувство гнало его не хуже бичей Балора.

Острым игольчатым мраком повеяло издалека, и Мидир еле узнал вересковое поле.

Злой ветер сдул краски с неба, унес птиц, свернул листья. Розовые цветы, что покрывали холм Нижнего мира, почернели, стебли сплелись противосолонь вокруг Этайн. Не перейти, не выхватить.

Женщина сидела в самом центре, напряженно глядя перед собой.

— Этайн!

Она подняла взгляд, но смотрела словно сквозь Мидира. Прошептала выцветшим голосом:

— Все уничтожено, лишь мрак и пепел…

Медленно и обреченно провела рукой вокруг.

Небо мрачнело все больше.

— Этайн! Дайте мне руку!

Но она глядела отрешенно и продолжала гладить черные неживые стебли.

Мидир послал слабое напоминание о себе, но оно ударилось о мертвый венок и вернулось с такой силой, что волчий король зашипел от боли.

— Да очнитесь же! — еще раз отправил Мидир мысль и слово.

Призвал все четыре стихии, намотал их на руку и толкнул вперед.

Вспыхнули и яростно затанцевали снежинки. Невидимая преграда не пропала, лишь воздух всколыхнулся и стих, словно застойная вода от тяжелого камня.