Обещание

— Жив, — выдохнул я и, истощённый фейерверком, без сил упал рядом с поверженным противником на пол.

Глава 11 Водяная баня

Должен признаться, у меня отвратительная память на имена и названия, этого не отнять. Например, я так и не запомнил, какое имя у того каноха, с которым довелось нынче сразиться. Как мне объяснили, он — духовный лидер деревни и перечить ему, с его характером — плохая идея.

По крайней мере, я понял это из ломающего уши рассказа вождя. Кстати, поверженный быстро пришёл в чувства, но как только увидел меня, так и лежащего на полу и способного только наблюдать, отпрыгнул и скоропостижно покинул нас.

Когда же я снова смог подняться на ноги и сделать первые шаги, канох-вождь не без помощи моего давнего уже конвоира отвёл меня сначала в отхожее — на удивление цивильный отдельный маленький домик, а после в несколько более комфортабельные условия — большую комнату без потолка, похожую на пасть огромного червя, разинутую ровно кверху, по краю которой острыми зубами в небо смотрели шипы. Конструкцию окружали деревья, под которыми скопилось немало естесственного органического мусора.

В центре комнаты стоял круглый рельефный стол, предназначения которого я понять не смог из-за обильно закрывающих его старых и новых опавших листьев. Казалось, ещё чуть-чуть, и из него начнёт расти молодое дерево. Мы расположились друг напротив друга на двух стульях из семи, и я в полной мере убедился, что стол этот вовсе не для письма, есть на нём листья или нет. Засим началась игра — я пытался разобрать ломанный русский каноха, а он — нормальный русский мой. Лёгкой нашу беседу назвать было невозможно.

Впрочем, я отвлечённо крутил в руке жухлый листик, который упал прямо передо мной. Он заинтересовал меня чуть больше, чем всякие рассказы об иерархии и обычаях в деревне.

Не особо задумываясь и перебив собеседника на полуслове, я спросил:

— Каковы шансы на то, что меня не грохнут, простите — не убьют, ваши бойцы?

— Ени жнэeт силе Гнису.

— Ночью моя сила не поможет, — усмехнулся я. — Резануть по горлу — много ума не надо.

— Стэнше кэпитэн, — ответил он через паузу. То ли переводил, то ли думал — сложно сказать.

— Допустим, — согласился я, понимая, что некоторые знакомые мне звания в обиходе даже здесь. — Что по поводу моей свободы?

— Польно поселе нэлёт. Коребель будо готове толке зевтеро и ещэ зевтеро, — ответил канох, и от его слов мне стало очень грустно. После завтра — кошмар! — Готове но.

— Где поселите? Хорошо бы в отдалении.

— Житъё но можое в идинее место онси Аларис.

— Где? — если кое-как мне удавалось перевести некоторые слова, произнесённые канохом, то последнее завело меня в тупик, хотя меня одолело чувство, будто я его уже слышал.

— Рёдом жидъё А-ла-рис, — ответил он уже по слогам. Тут я задумался и понял, что только в последнем слове Бор выговорил целых две буквы «А». Из-за этого в его речи оно очень выделялось. Если взять так, что по-русски он ни разу не сказал первой алфавитной буквы, а по своему свободно её говорил, например — Саонир, то получалось, что сказать он пытался какое-то название.

«Аларис, алярис, алар… Точно! Море Аларс!» — Ну и память у меня, кошмар!

— С этим разобрались. А где мне тут есть? — желудок после этих слов понял, что говорят про него и вмешался, квакнув. — Ам-ам, — показал я руками, наглядности ради, и только после этого Бор понял, о чём я.

Вождь позвал какого-то каноха и что-то ему сказал, после чего мне принесли большое грубо вытесанное деревянное блюдо, но меня поразило его содержимое, а, точнее, количество сего. На тарелке, на первый взгляд, лежало неподъёмное для меня количество жаренного мяса на кости. Оно было горячим, поэтому дымило, источая прелестный запах. Столовых приборов, впрочем, мне не дали, поэтому я сказал:

— Извините, но как я умею, так и буду есть.

Вождь ничего не ответил, и я начал кушать. Каково же было моё удивление, когда обнаружилось, что здесь не забыли про соль и специи, хотя я как-то и не ожидал этого. Всего положили в меру и не более, чем нужно. Хотелось даже удовольствие растянуть, но как-то не получалось. Голод давал о себе знать, и сочные куски во рту долго не задерживались.

Как оказалось, размеры кушанья не имели значения, потому что исчезло оно очень скоро, и после я хотел только одного — пить. Осмотревшись, я не увидел ни стакана, ни бутылки, и моё впечатление о местных поварах изрядно испортилось, хотя, может, и не они виноваты? Разыскав свёрток, который до сего момента держал у себя, я достал одну из бутылочек, которая предназначалась Вадису, когда он сидел взаперти на пиратском судне. Печально на неё посмотрев, я вынул пробку и выпил всю воду. Там вмещалось, наверное, со стакан, но и этого мне хватило.

«Спасибо, Вадис. Ещё раз!» — Подумал я с благодарностью, а вслух сказал прежним уверенным тоном:

— Что же, спасибо за приём, — сказал я, когда решил отлучиться. — У меня только одна небольшая просьба. Прикажите, чтобы меня провели к месту жительства, а то я тут впервые, ничего не знаю.

Вождь снова подозвал того каноха, объяснил ему что-то и напоследок обратился ко мне:

— Ти-ы узнеёше, когде отплывети будет.

Отодвинув стул, я встал из-за стола. Кстати, только сейчас я понял, что рельеф на нём — самая настоящая карта. Вырезанные незнакомые буквы и границы по краям натолкнули. Интересно сделано, хотя, похоже, давно никем не использовалось.

Задерживать каноха и рассматривать новообретённое сокровище я не стал, а с сожалением пошёл следом. По дороге мы ни о чём не говорили, да и зачем? Путь в тишине, похоже, его устраивал, а меня и подавно. К счастью, теперь оружием никто за спиной не светил, и у меня пропало ощущение конвоя. Теперь я чувствовал себя гостем, хотя ощущение враждебности земли, по которой я шёл, никуда не пропало. Оно исходило не столько от населявших его существ, сколько от самого места, и, возможно, я даже мог определить географическое направление этой враждебности — далеко южнее.

Впрочем, несмотря на, казалось бы, спокойствие канохов, мне не давала покоя их ярко выраженная наивность. Странно для разумных, а они как раз мне такими и показались. В любом случае, находиться здесь мне с каждым днём хотелось всё меньше. Даже местная еда не могла заставить меня полюбить это место. К тому же, нельзя забывать про языковой барьер.

Вскоре мы миновали деревню, завернув в сторону от той тропинки, где я шёл с прошлым проводником и пробились к тоненькой тропинке в чаще леса. В какой-то момент густые заросли расступились, а почва на берегу моря Аларс сменилась серым песком, моему взгляду открылся дом-луковица, каких в деревне стояло достаточно. Несмотря на то, что на пляже ему, казалось бы, делать нечего, он очень даже вписывался в пейзаж, как какое-нибудь уединённое жилище ярого поклонника одиночества.

Снаружи жилище выглядело гораздо больше, нежели те, которые стояли в деревне. В крыше, сложенной из переплетённых пальмовых листьев, зияли два круглых отверстия, обложенных по кругу мхом, и так же, как у домов в деревне, по центру дома стоял длинный шест, но ещё я заметил квадратную каменную трубу, выходящую из соломы. Окна находились так высоко, что заглянуть внутрь не представлялось простым, поэтому я направился за канохом ко входу.

Уже на месте я заметил в конструкции дома каменный фундамент и пару ступенек, которые можно преодолеть одним не очень-то высоким шагом, а вместо двери там висело множество верёвочек с нанизанными на них маленькими деревянными дисками. Они множеством молоточков застучали, когда я раздвинул их, чтобы войти внутрь.