Одержимость

В психиатрии это называется «якорь». Предмет, намеренно подброшенный, чтобы парализовать жертву страхом, вернуть её в травматический момент.

— Марина? — Софа кладёт руку мне на плечо.

Её прикосновение тёплое, но мне кажется, что я сейчас рассыплюсь на миллион осколков.

— Ты точно в порядке? С трудом сглатываю ком страха, застрявший в горле, и киваю.

— Да. Просто… устала. Очень.

Вот и всё.

Она, кажется, не верит мне ни на секунду, но, к моему огромному облегчению, забирает коробку с моего стола, чтобы мне больше не пришлось на это смотреть.

— Я дам тебе несколько минут, прежде чем пригласить господина Голубева.

— Спасибо, Соф.

Но несколько минут не помогут. Ущерб уже нанесён. Я снова на взводе. Фигурка Hello Kitty. Не так давно — книга о сталкере. Совпадения?

Сколько таких совпадений должно произойти, прежде чем это перестанет быть просто «случайностью»? Три? Шесть? Или ты никогда не узнаешь магическое число, пока не случится что-то по-настоящему страшное…

Всё ещё пытаюсь осмыслить произошедшее, когда Софа впускает моего первого пациента. Я совершенно не готова, но в то же время благодарна за это вторжение. Работа стала моей крепостью, моим убежищем, барьером, защищающим от негативных мыслей и тревог.

Первый сеанс проходит, как езда по ухабистой дороге, каждую минуту ожидаешь подвоха. Второй — уже чуть легче, просто несколько лежачих полицейских. К тому времени, как приходит последний пациент, я снова чувствую себя так, словно плыву по гладкой воде.

Геннадий Мишин. Он у меня уже много лет. Депрессия. И патологическая лживость. Последнее — термин, который часто используют, чтобы описать человека, склонного рассказывать небылицы, но настоящий патологический лжец сильно отличается от парня, который преувеличивает размер пойманной рыбы или плетёт истории о любовных подвигах, которых никогда не было.

Обычный, рядовой лжец врёт с определённой целью — чтобы избежать неприятностей, скрыть неловкость, показаться более значимым, чем он есть на самом деле. Но патологический лжец выдумывает истории, которые не приносят ему видимой выгоды. Это своего рода обсессивно-компульсивное расстройство. И часто невероятно трудно отличить, где в его словах правда, а где — вымысел. Они доводят своё мастерство до совершенства. Но с Геннадием я обычно могу распознать его ложь по чрезмерному количеству деталей и невероятной несуразности самой истории.

— Моего друга сбила машина, — начинает он сегодня, усаживаясь в кресло. — Тойота Приус. Они такие тихие, знаете ли. Он переходил улицу на Большой Никитской на красный свет. Дошёл до середины и…

Он резко хлопает ладонями друг о друга.

— Шлёп.

— Ох, Геннадий, это ужасно. С ним всё в порядке?

Он качает головой, и на лице его изображается скорбь, которая кажется мне… слишком уж наигранной.

— Нет. Он сломал спину. Ну, они не уверены, что сломал. Определённо сильное растяжение. Но ему было очень больно. Повезли на диагностическую операцию. Он сам из Воронежа, так что родители поехали к нему. Но он умер на операционном столе.

— Он умер во время операции? — Переспрашиваю, хотя уже точно знаю, что это очередная выдумка.

Он кивает, но отводит взгляд. Ещё один верный признак того, что Геннадий лжёт. На секунду задумываюсь, может ли доктор Аверин так же легко «читать» меня. Наверняка может.

— Его родители теперь судятся. Думают, дело в анестезии. Его отец — очень крупный адвокат, между прочим. У него даже реклама по телевизору крутится. На серьёзных каналах, типа Первого, не только на местных. И знаете что? Водитель, который сбил его на Приусе, оказался довольно известным актером. Ну, не прямо суперзвездой. Но достаточно известным, чтобы у него, скорее всего, были глубокие карманы для отступных.

Теперь я абсолютно уверена, что эта история полностью сфабрикована. Потому что он продолжает плести её, словно паук — в разные стороны, всё закручивая и закручивая. Если я его не остановлю, через десять минут эта история трансформируется во что-то совершенно неузнаваемое по сравнению с тем, с чего она началась.

— Геннадий… — Использую строгий, но при этом мягкий тон. — Ваш друг… с ним действительно произошёл несчастный случай?

Он хмурится, мгновенно меняя тему, вместо того чтобы ответить на мой прямой вопрос.

— Мне кажется, тому парню, который замещал Вас, пока Вы отсутствовали, я не понравился.

— Почему Вы так думаете?

Он пожимает плечами. Затем начинает тараторить, перескакивая на новую историю. На этот раз о женщине, с которой он начал общаться, и я понятия не имею, существует ли она на самом деле.

Я должна бы внимательнее слушать, но сегодня мой мозг отказывается фокусироваться на чем-либо, кроме одного . С тех пор, как Софа сообщила новость о том, что определённый пациент больше не является пациентом.

Конечно, ошибочная доставка тоже не добавила ясности. В последнее время моя жизнь похожа на пробежку по густой, вязкой грязи. С каждым шагом на меня налипает всё больше и больше тяжести, но я вынуждена продолжать двигаться вперёд.

Мой таймер срабатывает, когда Геннадий находится в разгаре очередной своей истории. Жду, пока он закончит, и затем завершаю сеанс.

Софа появляется в дверях, как только он уходит.

— Я минут через пятнадцать уже выдвигаюсь. Ты остаёшься?

Киваю.

— Да, мне нужно разобраться с записями по сессиям. Подтянуть хвосты.

— Сделаю себе зелёный чай в дорогу. Тебе сделать?

— С удовольствием. Спасибо, Соф.

После того как она уходит, смотрю на свой ежедневный график приёмов. Имя Глеба Соловьёва — единственное, которое не вычеркнуто. Где-то глубоко внутри я знаю, что разорвать все связи — это было единственно правильное решение. Да и связей никаких не должно было быть изначально. И всё же чувствую тяжёлое, давящее чувство потери. И не могу, просто не могу перестать прокручивать в голове десятки этих проклятых «а что, если…» .

А что, если бы он не был тем, кем оказался, и мы бы встретились с ним в приложении для знакомств, а не с Марком?

Это чистое безумие — даже допускать такую мысль, но я не могу отрицать, что какая-то часть меня чувствует к нему влечение. Влечение, которое пугает до чёртиков.

Неужели я могла бы сейчас встречаться с ним? Пошла бы я с ним на свидание на днях вместо Марка? Пошла бы с Глебом домой? Переспала бы?

Между нами определённо какая-то химия .

Искра.