Одинокие души

рельс. – Пора.

Мое сердце падает вместе с руками.

Неожиданно ко мне подходит Шрам и снисходительно хмурится.

– Придется постараться, - заключает он. – Сегодня новички показали себя лучше

обычного.

– Я заметила, - сквозь зубы, огрызаюсь я.

– Все ещё не хочешь попросить совета?

– Нет.

– Отлично. – Парень подталкивает меня к краю платформы, и я неуклюже прыгаю вниз.

Рельсы огромные, железные, мощные. Меня мгновенно наполняет страх. – Только помни, без фанатизма!

Я слышу его смех, и бросаю:

– Пошел ты.

Внезапно до меня доносится звук приближающегося поезда. Земля под ногами начинает

ходить ходуном, трещать, дрожать, и я дрожу вместе с ней. Не понимая, что делаю, становлюсь по середине рельсов. Спина горит, мышцы напряжены. Я не думаю о том, что

придется падать на больное плечо. Я думаю о том, как бы вообще сдвинуться с места.

Меня разрывает на части странное чувство. С одной стороны я на грани истерики. Мне

хочется расплакаться, и я буквально ощущаю, как слезами наполняются глаза, как

начинает колоть в переносице. Но я не плачу. Я ловлю в себе что-то ещё, что-то странное.

Возможно, так на организм действует адреналин, но мне внезапно нравится чувствовать

страх и понимать, что я могу его побороть. Как? Например, отпрыгнув в сторону. Выходит, что сейчас ни кто-то сверху пишет мне судьбу, её пишу я, стоя прямо здесь, посреди

рельсов. И кто после этого Бог, если именно в данный момент, в данную секунду

контролировать свою жизнь могу только я?

Звук становится громче. Слева от меня поднимается рев толпы. Подростки что-то кричат, что-то орут, но я не разбираю слов. Все смешивается в единую мелодию: голоса, шум

поезда, дрожь земли.

Я закрываю глаза, и обнаруживаю, что абсолютно не волнуюсь. Как такое возможно?

Почему я в состоянии здраво рассуждать, когда две минуты назад даже боялась

пошевелиться?

Звук ещё громче. Меня начинает обдувать ветром. Земля трясется, гравий прыгает из

стороны в стороны: я его не вижу, я чувствую. Кто-то сверху внезапно решительно кричит: пора! Пора!

Но я считаю, что еще рано. Я могу простоять дольше. Я контролирую ситуацию.

Ветер становится сильней. Звук больше не кажется мне слишком громким. Может, это

знак? Пора отходить?

Наверняка, нет. Поезд ещё далеко.

– Лия! – вновь кричит кто-то, но я раскидываю руки в стороны.

Почему я так давно не ощущала это чувство? Это чувство безумной свободы! От него

кружится голова, подгибаются колени. Хочется кричать от радости, смеяться, ловить ртом

снежинки, и купаться под дождем. Мне хочется жить так, как хочется, а не так как нужно.

И все это проносится в моей голове именно в тот миг, когда грохот поезда становится

невыносимо громким. Я не обращаю на это внимание, всё так же искренне улыбаюсь,

слышу дикий крик, и тут же меня что-то отталкивает в сторону.

Я грубо приземляюсь на гравий, и лицо обдает сильный поток ветра. Ошеломленно

открываю глаза, и вижу, как в пятидесяти сантиметрах от моих ног проносится несколько

сцепленных вагонов.

Руки жжет, щека горит, плечо начинает пульсировать, словно один гигантский нерв, но я

забываю об этом. Я поворачиваю голову в сторону, и вижу парня. Он лежит рядом,

потирает колено, и тяжело дышит. Мне кажется его лицо знакомым, но я не могу

сообразить.

– Ты спас меня, - шепчу я, и судорожно глотаю. – Спасибо, я забылась. Я просто

переоценила себя.

– Идиотка, - отрезает он, и мы встречаемся взглядами. Темно-синие глаза: вчера они

казались мне черными. Теперь я узнаю его. – Забыла, что я тебе сказал? Не возвращайся

сюда больше!

– Так это ты! – Я взрываюсь и хочу резко встать, но тут же неуклюже валюсь обратно на

землю. Тело до сих пор болит, и я опять забыла об этом. – Это ты избил меня вчера!

– И тебе, кажется, мало…

– Придурок! – я отталкиваюсь от него ногами. – Надеюсь, ты счастлив? Победить девушку

– ведь это так благородно.

– Да, счастлив.

– Безмозглый кретин!

– Безмозглая дура! – в ответ орет он. – Я что тебе сказал? А? Я сказал тебе не

возвращаться!

– Ну, теперь мы будем видеться часто, - ядовито протягиваю я, и улыбаюсь. Откуда во мне

столько злости? Наверно, боль делает с человеком ужасные вещи.

– С чего вдруг, чужачка?

– Тебе придется придумать мне другое прозвище, потому что сегодня я поменялась

местами со своей сестрой и стала членом вашей стаи.

– Что? – в его вопросе столько ужаса, что я недоуменно замолкаю. Боится? Я такая

страшная? – Ты в нашей стае?

– Да. Я пройду инициацию и буду твоей коллегой.

– Если пройдешь, - рычит он и смотрит на меня взглядом полным гнева. – Такими темпами

ты умрешь, а я больше не собираюсь спасать тебе жизнь.

– Я тебя и не просила этого делать!

– Повторишь свои слова, когда поезд переедет тебя на две части!

– Макс! – внезапно кричит с платформы Шрам и обеспокоенно машет руками. Мы

одновременно поднимает головы, и замираем. – Убирайся скорей отсюда! Нас засекли.

Только сейчас я замечаю панику на перроне. Все зрители, будто дикие молекулы,

разбежались в стороны, бросив пиво, одежду и даже бросив друг друга. Теперь каждый

сам за себя: вот вам и свобода, бесстрашие и самоотверженность.

– Черт, полиция, - отрезает Максим и резко срывается с места. Он бежит вдоль рельсов, и я

понимаю, что должна следовать за ним. У меня нет другого выхода.

Я поднимаюсь на ноги, но делаю это слишком медленно. Парень уже далеко. Затем

глубоко вдыхаю и начинаю бежать. Боль с каждым шагом отдает в висках, она

непрестанно затрудняет движение и заставляет меня жмуриться, громко выдыхать,

сжимать кулаки. Через несколько секунд к ноющим мышцам прибавляется холод. Ветер