Одинокие души

мгновенно это теряю.

– Чужачка, нам надо идти. – Максим выходит вперед и оглядывается по сторонам.

– Вообще-то меня Лия зовут, - отрезаю я. – Не чужачка, а Лия.

– Ясно.

– Попытайся запомнить.

– Попытаюсь.

Я, словно нахожусь рядом с куском металла. Он такой холодный и опасный, что к нему

страшно даже приблизиться. Однако если всё же пересиливаешь себя и прикасаешься -

чувствуешь гладкую ровную поверхность, на которую можно опереться, и за которой

можно спрятаться.

Я иду, смотрю на Максима и нахожу его довольно высоким. По сравнению с ним я

маленькая, низкая, тощая и слабая. Так и есть, на самом деле. Волосы парень давно не

стриг, черные пряди торчат в разные стороны, но почему-то смотрится это не так уж

ужасно, что просто поразительно. Обычно люди с похожей прической выглядят, как

оборванцы.

– Сверлишь в моей спине дыру? – спрашивает на ходу Макс, и я смущенно опускаю глаза

вниз.

– Тебе показалось.

– Разве?

– Да, показалось.

Парень усмехается.

– Почему ты ослушалась меня и вернулась? – через несколько минут спрашивает он, и мы

сворачиваем на повороте. Открывается вид на площадь перед вокзалом. Машины

полицейских стоят только там, поэтому мы с легкостью проходим с другой стороны

незамеченными.

– Потому что я спасала свою сестру. – Заучено отвечаю я.

– А она считает это спасением?

– Какая разница? – устало протягиваю я. – Потом скажет спасибо.

– А если не скажешь?

– Хотя бы будет живой.

Макс приближается к черному BMWи открывает мне дверь.

– Сначала в больницу, потом домой.

Я удивленно вскидываю брови и недоуменно прикусываю губу.

– Что за черт? Почему ты такой вежливый? Откуда забота?

– Не задавай лишних вопросов, просто садись, и поедем уже.

– Но я должна знать.

– Ты ничего не должна знать, - громче отрезает парень и проводит рукой по черным

прямым волосам. – Есть вещи, которые делаешь, потому что делаешь. Не знаешь почему, просто не можешь по-другому.

– Дай угадаю. Из чувства жалости? – огрызаясь, протягиваю я, и смотрю на Макса. Если

бы он не был безмозглым придурком, он бы мне понравился.

– Да, - резко отвечает он. – Именно так. Из чувства жалости.

Больше я не говорю ему ни слова.

Сажусь в машину, мы молча едим до больницы, а потом я сообщаю, что сама найду

родителей, и они отвезут меня домой. Максим соглашается, уезжает, а я, не доходя до

больницы, разворачиваюсь и иду к остановке. Не хватало ещё, чтобы мама с папой

увидели вывих моего плеча.

Переживу как-нибудь.

ГЛАВА 3. ЖИЗНЬ В СТАЕ ПОЛНА ПРИКЛЮЧЕНИЙ.

Дверь мне открывает Леша. Он выглядит уставшим и измученным. Вряд ли я смотрюсь

лучше.

– Что с твоей рукой? – взволнованно спрашивает он, и я непроизвольно прижимаю локоть

ближе к груди. – Тебя вновь кто-то обидел?

– Нет.

– Что же тогда произошло?

– Упала, - я выдыхаю и прохожу в квартиру. – Бежала от ментов, рухнула на землю и

вывихнула плечо.

– Что? Убегала от полиции?

– Да. Жизнь в стае полна приключений.

Я подхожу к зеркалу, убираю назад волосы и ошеломленно замираю. Только сейчас до

меня доходит, что я не вернула пальто Максу.

– Они засекли тебя?

– Не думаю. Я успела оторваться. – Я умалчиваю о спасителе, хотя в глубине души

понимаю, что Максим им является. – Села на автобус и приехала домой.

– А что за пальто? – Леша подозрительно щурится. – Пробежалась перед этим по

магазинам?

– Астахов, что за допрос? – парень помогает мне снять верхнюю одежду, и я обессиленно

двигаюсь в сторону зала. – Я вернулась – вернулась, жива – жива, значит всё не так плохо.

– Лия, тебе нужно в больницу. Вдруг с рукой что-то серьёзное.

– И что мне сказать родителям? Мама, папа, я убегала от полиции и случайно вывихнула

плечо?

Леша протирает уставшее лицо.

– Лучше так, чем потом не чувствовать руку.

– Лучше никак, чтобы потом не получить от предков, - я киваю в сторону комнаты сестры

и неуверенно поджимаю губы. – Как она?

– Со мной не говорит, - отрезает Леша. – Сначала билась в истерике, даже пыталась

выпрыгнуть из машины на ходу, но потом успокоилась. Наверно, устала.

– Мне не нравятся перепады в её настроении. Сначала она готова всех растерзать, а потом

впадает в апатию. Может, Карина принимает что-нибудь?

– Например?

– Ну, я не знаю. Что сейчас модно среди девятых классов? Таблетки, обезболивающее…

– О да. Ещё скажи, что твоя сестра наркоманка.

– Я не знаю, что сказать, - признаюсь я и медленно выдыхаю. Дышать по-прежнему

тяжело, а плечо постепенно теряет чувствительность. По началу мне казалось, что не

испытывать боль – отличный выход из положения, но сейчас я готова ощущать колики, резь, ноющую пульсацию – что угодно, лишь бы понимать, что мое плечо всё еще

способно двигаться. – Я должна поговорить с ней.

– Уверена, что должна? – сомневается Астахов. – Карина вряд ли в настроении.

– Плевать. Если не поговорю с ней сегодня, поговорю с ней завтра. Зачем тянуть?
– Леша

помогает мне встать с дивана, и я благодарно киваю. – Иди домой. Ты и так сделал всё, что

мог.

– Не все, раз ты еле ходишь, а твоя сестра заперта в комнате.

– Перестань, - я игриво взъерошиваю волосы друга и улыбаюсь. –Спасибо, что не бросил

Карину, спасибо, что побыл с ней до моего прихода. Но сейчас – иди, отдыхай. Я же вижу

какой ты уставший, и меня грызет совесть.

– А она у тебя есть?

– О да, да. Очень смешная шутка, - я подталкиваю парня к выходу и наблюдаю за тем, как