Одинокий некромант желает познакомиться

— А тебе зачем?

— Несколько невежливо приходить в гости, не представившись. Не находишь?

Он посмотрел на Анну искоса, но все же ответил:

— Богдан. Калевой. И знаешь, кто мой отец?

— Знаю, — все-таки не совпадение. Удивительно. Бывает же. — Мы были… представлены. Ты очень на него похож.

— Неправда, — буркнул мальчишка, и плечи его опустились.

Анна сняла с полки чашки.

Поставила.

Травы… укрепляющий? Или нет, скорее противопростудный, с таволгой и листьями смородины, цветом бузины и сушеной клюквой.

И толику гречишного меда.

Она осторожно коснулась грязной шеи, и мальчишка застыл.

Святослав — маг жизни и силы немалой, а сын… сходство несомненно, здесь и кровь сличать нет нужды, но вот дар… почему темный? С другой стороны, жизнь порой и не так шутит.

— Ты чего? — шепотом поинтересовался Богдан.

— Ничего, — руку она убрала. Надо будет сказать Глебу, чтобы целителя пригласил. — Учишься, стало быть?

Мальчишка скривился.

— Не нравится?

— Ерунда какая-то, — он подвинул чашку к себе и сунул нос. — Что это за дрянь?

— Травы.

— Я не хочу трав, я чай хочу! — он с силой оттолкнул чашку, и та полетела на пол, брызнули осколки. А Богдан замер. Он как-то вдруг съежился, сгорбился, голова втянулась, а руки задрожали. — Я… я не… не специально. Я…

— Это просто чашка, — Анна достала веник. — Уберешь?

Он молча сполз со стула.

— Чай тоже трава. Листья чайного дерева, — Анна сняла с полки еще одну чашку. — И польза в них есть, но не та, которая тебе нужна. Где простыть умудрился?

Мальчишка неловко махал веником, силясь собрать осколки в одну кучу. Получалось не сказать, чтобы хорошо, осколки разлетались, Калевой пытался их собрать, а они вновь разлетались.

Анна не вмешивалась.

— В лесу. На кладбище. Мы… ездили. Кости собирать. На практику, — он шмыгнул носом.

И попытался справиться с дрожью, но не получилось. Плечи его мелко затряслись, а потом и он сам, от макушки до пят.

Он стоял, вцепившись в этот несчастный веник, и дрожал.

— Тише, — Анна обняла его. — Кости… это просто кости…

Богдан всхлипнул и, выронив веник, вцепился в нее, прижался всем тощим телом.

— Не просто… оно… оно там было… их убивали… я чувствовал… я знал, как им больно, понимаешь? Почему так… их всех… я слышал, как они зовут… и сейчас еще. Глаза закрываю, и опять, опять…

— Ты говорил кому-нибудь? — она гладила по пушистым волосам.

— Я не псих!

— Ты не псих, — согласилась Анна. От мальчишки пахло землей и еще кладбищем, тот особый запах, тлена, камня и полыни, который имеет обыкновение привязываться к одежде. — Ты темный. Одаренный. И дар твой проснулся.

— Да. Давно. Знаю. Раньше не было. Раньше… а они горели… все там горели… а потом тварь вселилась в Арвиса… и тоже говорила… для всех. И для меня. Я не хочу, чтобы в меня тоже вселилась тварь. Я… боюсь.

Он все же успокоился.

И всхлипывать перестал. И нашел в себе силы отцепиться от Анны.

— Я ничтожество?

— Ты ребенок. Садись, — она указала на стул и сама взялась за веник.

Стоило добавить в сбор пару веточек ромашки. Пустырник чересчур горчит, да и не столь уж безобиден он, чтобы ребенка поить.

Богдан послушно устроился за столом. И кружку подвинул. Правда, тотчас убрал руки. Отвернулся.

— Я должен… я должен быть… соответствовать… показывать пример. А я… я только и думаю, чтобы написать отцу… попросить… он не заберет, я знаю. Но я попрошу и вдруг…

Анна сняла чайник.

Наполнила кружки.

Прикрыла их блюдцами. Она принесла коробку с пирожными. Поставила.

— Я ничтожество. Я никогда… все ждали, а я никогда… не мог… ничего не мог…

— Чего именно?

— Ничего. Чистописание? У меня буквы кривыми выходят…

— У твоего отца почерк тоже далек от идеального, уж поверь, — Анна устроилась напротив мальчишки, который, впрочем, ее и не заметил.

— …задачи… ни одной сам… я слишком туп, даром, что граф… география? Для меня карты темный лес… я бездарь.

— Кто тебе такое сказал?

— Тетя.

Странно.

Анна почти ничего не знала о семье Святослава, все-таки связывали их отношения скорее приятельские, основанные на любви Калевого к розам, нежели дружеские. Он упоминал, что овдовел и случилось это довольно давно, однако нового брака не искал, находя утешение в работе.

И в розах.

«Агния».

Красивый сорт. Крупные цветы того рыжего цвета, который кажется огненным. Они меняли окрас, постепенно светлея, выцветая на солнце.

— Мамина сестра?

— Папина.

— Возможно, она была чересчур строга?

— Она вырастила папу. Я на него не похож.

— Ты на него очень похож, — Анна улыбнулась. — Поверь мне…

Не поверил.

…а Святослав знает, что за мысли вложили в голову его сына?

— Мама была темной. И я в нее пошел. Их брак был ошибкой. Отцу следовало более внимательно подходить к выбору жены. И скоро он выберет новую. Достойную.

— Чушь, — не выдержала Анна.

…стоит отписаться, но… дела семейные.

И получится неловко. Как постороннему лезть в чужие семейные дела?

Но…

…у нее не так много времени осталось, чтобы обращать внимание на светские условности. Даже если Святослав обидится, она все равно должна. Хотя бы ради этого мальчишки, который уставился в чашку, будто надеясь в ней отыскать ответы.

— Не чушь. Я… не имею права наследовать титул.

— Почему?

— Потому что не достоин.

— Видишь ли… — Анна вдохнула легкий травяной аромат. — Наследование происходит не по чьему-то достоинству…

…прозвучало несколько двусмысленно, но мальчишка не заметил.

— …а по правилам, которые описаны в кодексе. Так вот, насколько я знаю, наличие силы или отсутствие ее, или же направленность дара никак не влияют на твои права.

Богдан вздохнул.

— Тетя говорит, что я должен отказаться. Что это мой долг. И все ждут, что я его исполню.

— Все — это кто?

— Отец.

— Он тебе сам это сказал?

Богдан покачал головой.

— То есть, ты наверняка не знаешь?