Одинокий путник

– Вы что! Куда вы его несете? – он забежал вперед, но колдун и тут не остановился.

– Я дружников позову! – крикнул послушник, – не трогайте отца Нифонта!

При свете дня лицо его показалось Лешеку знакомым, наверное, он все же был из приютских, только на младших старшие редко обращали внимание – виделись в трапезной разве что. Послушник отчаялся докричаться до колдуна, махнул рукой и побежал в противоположную сторону, вдоль церковной ограды – не иначе, и вправду звать дружников.

Конский топот за спиной Лешек услышал, когда они не успели пройти и половины пути до крады, а похоронная процессия давно достигла реки – их догоняли двое монахов: без клобуков, в подрясниках, поверх которых были надеты кольчуги, и держа топоры наготове.

– Охто! – крикнул Лешек, – ты слышишь?

– Слышу, – невозмутимо ответил колдун и тяжело вздохнул, – опускаем.

Монахи догнали их быстро – колдун едва распрямился и шагнул им навстречу, оттесняя Лешека с дороги. Лица дружников, помятые и недовольные, ясно говорили о том, что их только что разбудили. Колдуна в монастыре, наверное, знали все, от мала до велика – не так часто в Пустыни появлялись посторонние, поэтому монахи остановили коней и обратились к нему довольно почтительно. Одного из них Лешек знал – когда-то тот был послушником, которого Дамиан принял в свою «братию», а вот второго, постарше, он видел впервые.

– Зачем ты забрал тело из церкви? И вообще, что там происходит? – старший указал в сторону крады.

Колдун ответил, нисколько не смущаясь:

– Мы хороним умерших.

– Что, без отпевания? И где вы их хороните? Почему не у церкви?

– Потому что это наше дело, как и где хоронить своих мертвецов, – спокойно сказал колдун, – кто-то же должен позаботиться об этом.

Монах подумал секунду – ответ колдуна его явно смутил, но придумать возражение он затруднялся, и тогда в разговор вступил младший:

– Но отец Нифонт – не ваш мертвец. Мы отвезем его в обитель, и похороним там.

– Тело отца Нифонта источает яд, – колдун пожал плечами, – вы принесете в обитель смерть.

При этих словах оба монаха непроизвольно осадили лошадей, и младший перекрестился, но не замолчал:

– Господь не позволит мору перешагнут порог монастыря. За стены обители смерть никогда не проникнет!

Колдун кивнул и скривил лицо:

– Нет, ребята. Не Господь – я вам этого не позволю. Тело отца Нифонта не покинет Дальнего Замошья. И, если отпевать его некому, придется хоронить его без отпевания.

– Кто дал тебе право это решать?

– Я сам взял себе это право. И не советую вам его оспаривать.

При этих его словах младший снова испуганно осенил себя крестным знамением, а старший посмотрел на него удивленно. Лешек хмыкнул – наверняка, младший помнит приютские байки о том, что колдун ворует и ест детей, а при желании может превратить человека в камень.

– А если мы его все же оспорим? – бесстрашно спросил старший.

Колдун поднял брови и терпеливо объяснил:

– Вы погубите себя, братию и жителей тех деревень, мимо которых повезете тело. И не надейтесь на своего бога – он вас не спасет.

Монахи чувствовали себя неуверенно – колдуна в монастыре не причисляли к врагам, он лечил братию, и применить оружие дружники не решались: в вопросах богословия они, не смотря на постриг, были не сильны, никто не отдавал им никакого приказа, а слова колдуна пугали, да и колдун в тот миг казался той самой смертью, которую им пророчил.

Колдун, видя их замешательство, кивнул Лешеку, они подняли носилки с телом и двинулись вперед, оставив дружников размышлять, что требуется делать в подобных ситуациях. Но как только тропа вывела их на высокий берег реки, на водной глади сразу стала видна лодка, и черные фигуры монахов в ней. Они гребли к берегу, завидев скопление людей. Конные дружники закричали и замахали им руками, указывая на колдуна с Лешеком, и те взяли курс немного левей.

– Охто, послушай... – начал Лешек, когда колдун оглянулся и всмотрелся в лодку, – я думаю, ты напрасно... Не стоит их злить, слышишь? И вообще, мне это напоминает рассказ Невзора о смерти моего деда.

– Напоминает, малыш, напоминает, – хмыкнул колдун, – но что ты можешь мне предложить? Бросить все и уйти? Чтобы потом, зимними вечерами, проклинать монахов за их преступления?

– Я не знаю... Но...

– Нет, малыш. Никаких «но» не будет. И я никуда не уйду.

Конные догнали их снова, и на этот раз преградили дорогу, не позволяя добраться до крады и людей.

– Постойте! – велел старший, – подождите отца Варсофония. Я думаю, он лучше нас разберется, как нужно хоронить отца Нифонта.

Колдун вздохнул и остановился, сделав Лешеку знак опустить носилки на землю. Лодка причалила к берегу, и Лешек действительно увидел отца Варсофония – крикливого, желчного иеромонаха, который любил пугать приютских мальчиков геенной огненной и более всего раздражался, когда слышал смех или шумную возню. Он нисколько не изменился за эти годы, как будто время для него остановилось – не старый, не молодой, худощавый, узкоплечий, с брюшком, выступающим далеко вперед, с обвисшими щеками и брюзгливо изогнутым ртом. Вместе с ним из лодки на берег выбрался молодой высокий монах, которого Лешек не знал, и трое дружников Дамиана: в кольчугах под рясами, с топорами и в шлемах поверх клобуков. Высокий монах помогал отцу Варсофонию подниматься на крутой берег, а дружники обогнали их и присоединились к своим конным товарищам, угрожающе глядя на колдуна.

Иеромонах запыхался, и, поднявшись, долго не мог ничего сказать, шумно хватая ртом воздух и указуя перстом на тело отца Нифонта. Колдун оставался спокойным, без тени насмешки ожидая, когда Варсофоний заговорит. Лешек же поспешил спрятаться к нему за спину, хотя иеромонах вряд ли узнал бы в нем какого-то приютского мальчишку.

– Куда? – выдохнул, наконец, отец Варсофоний.

– Туда, – ответил колдун и махнул рукой в сторону крады.

– По какому праву? – отец Варсофоний так возмутился, что голос его чуть не сорвался на визг.

– Тело отца Нифонта не покинет Дальнего Замошья, – уверенно сказал колдун и вскинул глаза.

– Ты... ты что себе позволяешь?! – снова задохнулся иеромонах, – ты, проклятый язычник, как ты смеешь прикасаться к телу священника! Ты ежечасно должен благодарить своих поганых богов за то, что еще жив! Убирайся прочь, пока я не велел утопить тебя в реке, как щенка!

– Я сказал, тело отца Нифонта не покинет Дальнего Замошья, – повторил колдун угрожающе, глаза его блеснули, а рот на мгновенье оскалился.

Отец Варсофоний отступил на шаг и перекрестился:

– Сатана! Сам Сатана говорит твоими устами! Я вижу его лик!

– Моими устами говорит здравый смысл, – скривился колдун, – который вам, монахам, почему-то отказывает. Это тело источает яд, и этот яд должен сгореть в огне.

– Что? – взвизгнул иеромонах, – так это крада! Я так и знал, это крада! Тело священника – на поганый костер? Сжигать православных христиан на потеху идолопоклоннику? Вяжите проклятого язычника! Он смущает народ!