Одиссея капитана Балка. Дилогия

конце концов. Но чтобы – вот так! Да еще и под одобряющую улыбку Николая.

Вторая интрига воспоследовала тотчас: комкая весь заведенный регламент, явно по

желанию вдовствующей Императрицы, Алексей Александрович, его брат Сергей и она

сама, удалились в малую гостиную вместе с Государем, а оттуда в кабинет генерал-

адмирала. Очередной круг вальса повел Константин Константинович с супругой. Скорее

всего, вознегодовав, Мария Федоровна и Алексей Александрович с братом вознамерились

высказать Николаю за дерзость Ольги, которая, очевидно, произошла с его попущения.

И только от очень внимательных глаз, а таковыми, безусловно, обладали посланники

Британской и Германской империй, не укрылось, что буквально через минуту-другую

обер-гофмаршал неожиданно пригласил пройти за ним их французского коллегу…

Третья интрига вечера стала первой сенсацией дня. Закончив кулуарные семейные

объяснения, Николай вновь вышел в бальный зал. Бледный и сосредоточенный, он прошел

один единственный круг танца с Александрой Сергеевной, супругой адмирала Дубасова, о

23

чем-то накоротке переговорил с самим морским министром и его офицерами, после чего

неожиданно покинул бал, перед этим явно прохладно простившись с матерью и дядей.

Монаршье неблаговоление генерал-адмиралу в час его триумфа! Это нечто…

От уже упомянутых ранее очень внимательных глаз не укрылся маленький нюанс:

Императора на выходе из зала встретили и проводили к его экипажу возникшие невесть

откуда «люди в черном». Офицеры Секретного приказа. Так… и что тогда это было?

Простая семейная разборка, или же?.. Сэр Чарльз Гардинг не долго терзался этим

каверзным вопросом. Переданная ему записка оказалась краткой и лаконичной: «Срочно

приезжайте в нашу миссию. Вопрос чрезвычайный! Искренне Ваш, Бомпар».

Последней интригой бала, ставшей прямым следствием первой, и второй главной его

сенсацией, стал скандал. Раздосадованный отъездом Государя и афронтом ЕГО вечеру со

стороны Ольги Александровны, Алексей Александрович в кругу близких ему адмиралов и

офицеров, после очередного опорожненного бокала, выдал, что «наверное, Вильгельм II

платит Банщикову больше, чем этот выскочка получает от Царя, продажи новомодных

пилюль и всех своих биржевых афер вместе взятых». Кто-то шепнул об этом фон Гинце.

Дипломатичный Пауль – Вадику. А Вадик, изрядно взвинченный всеми происшествиями

сегодняшнего вечера и ожиданиями завтрашних событий, поведал Ольге.

Вообще-то, рассказал, чтобы посмеяться с ней вместе. Только вот или в женской

психологии он что-то не учел, или так и не познал за год особенностей реакции на наезды

титулованных особ. Итогом ее искрометного объяснения с дядей стал демонстративный

отъезд Великой княгини с бала. В сопровождении Банщикова, естественно…

Глава 2. Утро нового Мира.

Владивосток. 03 марта 1905-го года

Над будущей столицей Тихоокеанского края, а именно так через пару десятков лет

будет названа административно-территориальная единица Российской империи, куда

кроме Дальнего Востока войдут еще и Маньчжурия с Кореей, вставало Солнце. Огромный

золотой диск светила еще не полностью поднялся из-за вершин заснеженных сопок, но

уже наполнил своим победным сиянием бархатную синеву бездонного мартовского неба и

город, раскинувшийся под ним. Лишь в складках лощин, да меж сугробов у западных стен

домов на сбегающих к заливу улицах, настороженно затаилась стылая предутренняя мгла.

С ночи подморозило. С труб домов, мастерских, а также множества кораблей и судов,

заполнивших Золотой Рог, к небесам тянулись струи белого, сизого и бурого дыма. В

самом же заливе яблоку было негде упасть. Такого столпотворения на своем рейде здесь

не видели никогда. Что и понятно: кроме шести черноморских броненосцев, нескольких

заслуженных балтийских «пенсионеров», да отряда контр-адмирала Веницкого, ведущего

во Владивосток из Вэй-Хайвея интернированные там после Шантунгской битвы корабли,

тут собрался едва ли не весь остальной российский военный флот.

Возвышаясь над темно-синей водой, покрытой белыми оспинами ледяного крошева,

выстроившись в три линии, гордо стояли, приковывая к себе восторженные взгляды с

берега, вернувшиеся с войны корабли-победители. Их выкрашенные в темно-серый

боевой цвет борта кое-где пестрели пятнами свежей краски на местах временно

заделанных деревом пробоин, у ватерлиний была видна ржавчина и темно-кровавые

полосы там, где льдины содрали до сурика верхний слой краски, а на расчехленных

24

хоботах некоторых орудий еще темнел пороховой нагар. Время наведения всеобщего

марафета пока не пришло. Как и самим кораблям, так и их людям, нужен был отдых…

Лениво покачивались на бочках и дополнительно заведенных якорях могучие

эскадренные броненосцы с флагманскими «Потемкиным» и «Цесаревичем», которых по

приказу Алексеева поставили прямо напротив Адмиральской пристани. За ними дымили

четырехтрубные громады уже родных для всех владивостокцев «больших фрегатов». По

поводу прибытия из Мукдена фельдмаршала Гриппенберга, «Громобоя» и «Россию»

отвели от заводской стенки, где обоим до сих пор еще латали шантунгские раны, -

командующий Маньчжурской армии вознамерился лично посетить самые героические

корабли флота. Броненосные крейсеры стояли в компании с привлекавшими всеобщее

любопытство трофеями - бывшими «чилийцами» «О’Хиггинсом» и «Эсмеральдой».

Позади них, во второй линии, расположились изящные «летучие», - бронепалубники