Одиссея капитана Балка. Дилогия

Однако, Николай не пожелал и простого решения, типа, «повязать, подкинуть в

карман гашиш, эсэровскую прокламацию или ворованный кошелек (нужное подчеркнуть)

и загнать за Можай», хотя Дурново поначалу рекомендовал оперативно устранить

Знакомство с земледелием у Гурко не кабинетное, в родовом имении он вел обширное интенсивное

хозяйство. В основании программы, выросшей из этого опыта, мысль о необходимости интенсификации

сельского хозяйства; простая же передача крестьянству помещичьих земель не увеличит благосостояния

крестьян, но разрушит последние очаги эффективного производства на селе. Политика государства должна

облегчать выход из общины и формирование класса средних земельных собственников при недопущении

всех видов «социализации», «национализации» и «принудительного отчуждения частновладельческих

земель». На принципиальном значении частной собственности он настаивает: «Все государства признавали

землю предметом частной собственности. На этой основе развилась та сельскохозяйственная культура,

которая обеспечила государствам Западной Европы их общее развитие, их экономическое процветание».

Получив в 1902 г. с назначением на должность управляющего земским отделом МВД значительный

простор для действий, Гурко повел дело к созданию на месте крестьянской общины крепких крестьянских

хозяйств на основе личной собственности. В июне 1902 г. при МВД была образована редакционная комиссия

по пересмотру законодательства о крестьянах, материалы для нее готовили сотрудники земского отдела во

главе с Гурко. Первыми шагами к ликвидации общины он полагал уничтожение круговой поруки и отмена

выкупных платежей. В этом смысле и был им составлен аграрный раздел Манифеста 26 февраля 1903 года,

предусматривавшего облегчение выхода крестьян из общины. Более чем кто-либо другой, он подготовил

переход к тому, что назвали «Столыпинской аграрной реформой». В.Н. Коковцов полагал, что Столыпин

пришел к этой идее уже в Петербурге, подпав под влияние «такого страстного человека, каким был В.И.

Гурко, давно остановившегося на необходимости бороться с общинным землепользованием».

Отстранение Гурко от дел Столыпиным в 1907 г. было следствием не только «ревности» Петра

Аркадьевича к молодому и напористому подчиненному. Оно стало свидетельством его чужеродности в

бюрократической среде. Де факто его неполным соответствием правилам неписаного бюрократического

устава, запрещавшего, в частности, брать на себя риск, хотя бы на йоту большую ответственность, чем

следовало, полностью пренебрегая всеми остальными соображениями и пользами.

В.И. Гурко скончался в эмиграции, в Париже 18 февраля 1927 г. Государственный деятель, которого по

энергии и интеллектуальному потенциалу современники ставили вровень с М.М. Сперанским и Д.А.

Милютиным, ушел из жизни, оказавшись практически невостребованным Россией начала 20-го века.

30

возникшую проблему именно в таком ключе. Самодержец не имел намерения рубить с

плеча и разбрасываться патриотичными и думающими головами.

А то, что сейчас мозги в них думали совсем не в том направлении, можно было

попробовать исправить, заняв эти головы серьезной и важной работой. Да еще и с

патриотическим подтекстом. Для такой работы реформирование местных органов власти с

наделением земств новыми полномочиями и ответственностью, становилось просто

бескрайним, непаханым полем. С теми же, кто будет упорствовать и продолжит

раскачивать лодку, позже можно будет поговорить и по-другому.

Но при этом было совершенно ясно, что добиться от земцев искреннего желания

сотрудничать с правительством в проведении земельной реформы при руководстве всем

процессом из МВД, было проблематично. Для большинства склонных к либерализму

земских деятелей Плеве представлялся пугалом, «душителем всего прогрессивного», «без

пяти минут» диктатором, этаким «деятельным Победоносцевым». Такому его образу,

кстати, во многом способствовала и «передовая» пресса, подогреваемая Витте, его

главным врагом и конкурентом не столько в борьбе консервативных и либеральных

воззрений, сколько в схватке честолюбий за «влияние на Государя». Увы, работать с

издателями и журналистами сам Плеве не умел и не желал.

***

Точки над «И» были поставлены 17-го мая, когда Император принял в Зимнем

возвращенного им из ссылки князя Леонида Дмитриевича Вяземского. Вместе с ним были

приглашены министр внутренних дел Плеве, министр земледелия и госимуществ Алексей

Сергеевич Ермолов, князья Павел Дмитриевич Долгоруков, Александр Григорьевич

Щербатов, Алексей Дмитриевич Оболенский и граф Петр Александрович Гейден.

Кроме министров и титулованных особ на этом совещании присутствовали Петр

Аркадьевич Столыпин, видные земцы Дмитрий Николаевич Шипов, Федор Измайлович

Родичев, Михаил Александрович Стахович и Павел Иванович Новогородцев, ученые

Дмитрий Иванович Менделеев и Владимир Владимирович Вернадский, издатели Суворин,

Сытин и публицист Шарапов. Также были приглашены недавно попросивший отставки с

поста начальника корпуса жандармов Виктор Вильгельмович фон Валь и

вышеупомянутый чиновник аппарата МВД Владимир Иосифович Гурко.

В краткой преамбуле Император буднично спокойным тоном завил собравшимся, что

его слова о модернизации политической системы страны после окончания войны,

сказанные в Кронштадте рабочим Морзавода, были вовсе не репликой на злобу дня, а

вполне твердым решением, чтобы об этом ни судачили на раутах и в салонах. После

заключения мира непременно будет введено законосовещательное всесословное народное