Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского
Шрифт:
— Ну, драчун, лучше тебе помереть, или вовсе не родиться, если ты так боишься сгорбленного бедами старика. Но я скажу тебе без экивоков. Запомни — если он с тобой совладает и победит, я брошу тебя в трюм черного корабля и продам на материк королю Эхету-Людоеду, а он тебе отрежет нос и уши беспощадным ножом, а яйца оторвет и бросит псам на поживу.
От этих слов Ир еще пуще затрясся. Слуги вытолкали его на ринг и бойцы подняли кулаки. Король Одиссей задумался, вышибить ли из противника дух одним махом, чтобы тот сдох прямо на месте боя, или только сбить с ног ударом полегче. Он выбрал легкий удар, чтобы ахейцы ничего не заподозрили. Они схватились. Ир ударил его в правое плечо, а Одиссей дал ему хуком в шею под ухом и вмял кости, так что красная кровь хлынула изо рта, и он с криком упал в пыль, грызя
— Сиди, гоняй собак и свиней. И если не хочешь взбучки покруче, не строй из себя короля нищих — эта роль не для таких прощелыг, как ты.
Он перекинул лямку рваной поношенной сумы через плечо, вернулся к порогу и уселся на свое место. Гордые женихи, весело смеясь, продефилировали в зал, приветствуя его:
— Пусть Зевес и Бессмертные боги исполнят твои мечты, странник, — ты избавил Итаку от ненасытного попрошайки. Сейчас мы его продадим на материк королю Эхету-Людоеду.
Одиссея обрадовал этот счастливый знак. Антиной поставил перед ним огромный рубец, полный крови и жира; а Амфином подал ему две лепешки из корзины и предложил тост за его здоровье:
— Твое здоровье, наш престарелый друг! Пусть тебя посетит счастье вместо испытанных доселе бед.
— Амфином, — отвечал Одиссей, — ты достойный человек, совсем как твой отец, Нис из Дулихия, о котором я много слыхал как о человеке добром и богатом. Ты, его сын и настоящий джентльмен, выслушай, что я хочу сказать.
«Из всех существ, дышащих и ползающих по Матери-Земле, нет ничего беспомощнее человека. Пока небеса дают ему процветание и здоровье, он не думает, что впереди могут быть невзгоды. Но когда блаженные боги обрушивают несчастья на его голову, ему приходится стиснуть зубы и все перенести. Наш взгляд на жизнь целиком зависит от того, как относятся к нам боги, он не более наш, чем свет дня, которым повелевает Зевес.
«Посмотри на меня: когда-то меня почитали счастливчиком, и я занимал почетное место в обществе, но я растранжирил свою силу и пустился на грабеж и насилие, и совершил много гнусных преступлений, полагая, что отец и братья всегда защитят меня. Пусть моя жизнь послужит уроком — не становись на путь беззакония, мирно наслаждайся тем, что посылают тебе боги. Вот тебе пример беззакония: эти кавалеры транжирят достояние и оскорбляют жену человека, который вскоре вернется к своим друзьям на родину. Он уже близко, и я надеюсь, что боги успеют унести тебя домой, и ты не повстречаешь его лицом к лицу, когда он вернется под стропила своего дома, потому что ему с женихами не разойтись без крови».
Договорив, Одиссей отлил из кубка каплю вина в честь богов и выпил медового вина, и вернул кубок молодому дворянину. С тяжелым сердцем и с предчувствием беды Амфином, склонив голову, побрел на свое место через весь зал. Но не было и ему спасенья от судьбы — Афина уже уготовала ему смерть от копья Телемаха. И он снова уселся в свое кресло.
Богиня с сияющими очами, Афина Паллада, вдохновила мудрую дочь Икария Пенелопу появиться перед женихами и воспламенить их сердца, а также произвести впечатление на мужа и сына. Королева засмеялась безрадостно и сказала одной из своих дам:
— Эвринома, сердце повелевает мне навестить кавалеров, хоть они мне и противны. И еще я хочу перемолвиться с сыном и убедить его, для его же блага, реже бывать в обществе этих неуемных молодцов, которые за медовыми речами скрывают злобу.
— Мое дитя, — сказала домоправительница, — замечательная мысль. Иди, поговори по душам с сыном. Но сперва умойся и подрумянь щеки, чтобы не показаться заплаканной. Беспрерывные слезы не на пользу, а твой сын уже мужчина. Ты немало молилась богам, чтобы увидеть его с бородой!
— Эвринома, — сказала Пенелопа, — я ценю твою заботу обо мне, но не заставляй меня мыться и краситься. Олимпийские боги похитили мою красу в день отплытия Одиссея. Позови Автоною и Гипподамию, пусть проводят меня. Скромность не позволяет мне войти без провожатых в мужское общество.
Старуха пошла по дворцу в поисках фрейлин. А ясноглазой богине Афине
пришла в голову новая идея. Она наслала сладкую сонливость на Пенелопу, и ее тело расслабилось, она откинулась и уснула прямо на кушетке, где сидела. Пока она спала, богиня одарила ее дарами бессмертных, чтобы она сводила ахейцев с ума своей красотой. Она очистила ее прекрасное лицо неувядаемыми притираниями, которыми пользуется сама венценосная Афродита, когда пускается в пляс с Грациями. Она сделала ее выше и статнее, а кожу — белой, как свежеспиленная слоновая кость. Завершив свой труд, богиня ушла, и в комнату вошли белорукие фрейлины. Сонливость покинула Пенелопу, и она сказала, потирая щеки:— Какой дивный сон, несмотря на все мои заботы! Пошли мне святая Артемида, такую же безмятежную смерть прямо сейчас, и избавь от затянувшейся жизни в тоске и горе по мужу, которому не было равных во всей Ахейе.
Она вышла из светлого будуара, в сопровождении двух фрейлин. Приблизившись к своим поклонникам, она опустила вуаль на лицо и встала у большой колонны меж верных дам.
От вида ее красы задрожали колена поклонников, а сердца их исполнились желания. Каждый молил о счастье возлечь с ней на ложе. Но Пенелопа обратилась к своему сыну.
— Телемах, ты утратил былую смекалку. В детстве ты был куда более смышленым. Сейчас ты вырос и стал мужем, и любой, глядя на твой рост и красоту, признает в тебе сына великого отца. Но ты лишился прежнего понимания и здравого суждения. Я имею в виду только что произошедшую сцену, когда ты позволил, чтобы с нашим гостем так постыдно обошлись. А если бы гость серьезно пострадал под нашим кровом? Ты бы снискал вечный позор и народное осуждение.
— Мать, — отвечал рассудительный Телемах, — я понимаю твое возмущение. Я был ребенком, но сейчас я могу отличить добро от зла. Но я не могу распоряжаться по своему разумению: меня окружают злокозненные люди, и помощи ждать не от кого. Однако бой между Странником и Иром прошел не так, как надеялись женихи — Странник оказался покрепче. Клянусь Зевсом, Афиной и Аполлоном! Увидать бы мне, как все женихи лежат, сломленные и побитые, у нас во дворе и в залах, с поникшими головами и обессиленные, как Ир, что сейчас сидит у дворовых ворот, голова свисает, как у пьянчуги, и даже встать и пойти домой не может, потому что руки-ноги не слушаются.
Эвримах встал и приветствовал Пенелопу:
— Дочь Икария, мудрая Пенелопа, если бы все ахейцы Аргоса Ионийского увидели тебя, к завтрашнему утру куда больше поклонников пировало бы в твоих чертогах. Нет тебе равных среди женщин по красоте лица, прелести тела и уму.
— Эвримах, — грустно отвечала Пенелопа, — прелесть моего лица и тела была похищена Бессмертными, когда аргивяне во главе с лордом Одиссеем уплыли под Илион. Если бы Одиссей вернулся и оградил меня, моя слава и доброе имя воссияли бы повсеместно, но сейчас посланные богами невзгоды удручают меня. Когда он покидал родной берег, он взял меня за запястье, здесь, за правую руку, и сказал: «Дорогая жена, наверное, не все бойцы воротятся домой из-под стен Трои живыми и невредимыми. Троянцы славятся, как хорошие воины, копейщики и лучники, да и колесничие, способные решить исход упорного боя. Кто знает, дадут ли мне боги вернуться или оставят навеки в земле Трои? Я оставляю все под твою ответственность. Позаботься о твоих родителях, как ты заботилась до сих пор, и даже еще лучше. А когда увидишь бороду нашего сына, можешь снова выйти замуж за кого захочешь, и оставить дом». Так он сказал, и это время настало. Приближается ночь, когда мне придется смириться с нежеланным браком. Ни в чем нет мне счастья: Небеса оставили меня безутешной.
«Раздражает и огорчает меня ваш новомодный способ ухаживания. Когда в доброе старое время соперники состязались за руку и сердце дамы знатного рода и солидного состояния, они пригоняли свой скот и овец и устраивали пир для друзей и родных дамы и дарили ей дорогие подарки, а не обжирались за чужой счет».
Одиссей обрадовался, услышав ее слова: он понял, что она кокетством выманивает дары у поклонников, тая иные помыслы.
Королеве ответил Антиной сын Эвпейта:
— Дочь Икария, мудрая Пенелопа, прими дары, которые тебе охотно принесут ахейцы. Порядочный человек не скупится на дары. Но мы не разойдемся по домам, пока ты не выйдешь за достойнейшего из нас.