Одна против зомбей

Нет, сестрицы, я вполне себе представить могу, как где-то кто-то в каком-то засранном подвале наладит кустарное производство чудовищ или вирус, который превращает в них обычных людей. Но такого хмыря тут же вычислят и сдадут спецслужбам.

И уж в любом случае популяция зомби будет изолирована и взята под строгий надзор соответствующих органов. Нет в мире такого государства, где дали бы спокойно разгуливать по улицам зомби. Даже в ИГИЛе озаботились бы охотой на столь экзотических существ.

Меня больше интересует другой вариант, в котором когда зомби составляют большинство граждан государства. И тогда уже для них обычные люди представляют объект для изоляции и изучения. Вот тема достойная романа.

Следующей книгой, взятой мной в руки ради того, чтобы привести мыслительный разброд в состояние управляемого хаоса, были "Хроники бабельсбергских хроников" Ади фон Кашмариана - крепыша с квадратным лицом и короткими усиками, чье фото занимало всю переднюю обложку опуса. Я открыла оный на середине и прочла:

"Я перестал блевать, разогнулся и стал рассматривать этих похожих на мертвецов существ, чьи обслюнявленные клыки, угрожающе блестящие в свете полной луны, не сулили мне и еще паре новообращенных адептов ничего хорошего.

Но я тут же заставил себя не разглядывать тварей, дабы не усраться от ужаса. Одни их руки, похожие на клешни крабов, чего стоили.

Я услышал шуршание и постукивание иссохших костей и ощутил тяжелый запах разложения. Откуда-то, хрен знает откуда, раздался гундосый голос проповедника с явным тирольским акцентом. Ужасно картавя и хлюпая носом, эта свежее спустившаяся с гор свинья (наверняка сын какого-нибудь козопаса или рудокопа, да и сам, небось, шваль порядочная) уговаривал меня выпить какой-то вонючей гадости из Грааля.

Я посмотрел на чашу. Потом перевел взгляд на стоящих неподалеку зомби. И подумал, что лучше смерть, чем такая мерзостная житуха.

– Да ну его к едрене-фене, такое бессмертие!
– пробормотал я, с чувством выругался, шарахнул пастора чашей по тыкве, развернулся на сто восемьдесят градусов и задал стрекача...

Церковь Вечной Жизни была десятой сектой в моей жизни. Но после нее я навсегда завязал не только с религией, но и с бухлом, и с марафетом".

Я почесала в затылке и вынесла вердикт:

– Тоже фигня!

Ну судите сами, сестрицы, обожествление людьми зомби для заражения от них бессмертием и вечно вонючим здоровьем (наверняка зомби не страдают от насморка, гриппа и заворота кишок) в наш век - век фармакологии и фармацевтики - возможно только где-либо в диких африканских или индокитайских землях.

В Европе же всех диких зомби быстро переловят, посадят в виварий, замучают анализами и опытами и через пару лет изобретут вакцину от старости и смерти, не превращающую человека в живого мертвеца.

Технологии, сестрицы мои, это наивысшая мистика XXI века. Ведь что такое мистика? Это наука о производстве чудес и общении с различными представителями потустороннего мира вплоть до нечистой силы. Нанороботы, спецэффекты блокбастеров и прочая андронно-колайдерная муть - вот истинная мистика высшей пробы.

Куда там до нее грязным зомбипоклонникам с их масонскими подземельями и клятвами на крови. Этой братве в наши дни ничего не светит.

Найдутся и стукачи, которые сдадут властям эти подземелья. Найдутся и концерны, которые изготовят из найденных зомби нужные прогрессивному человечеству препараты. А когда зомбипоклонники рванут в правозащитные организации, оттуда их пошлют куда подальше. Мол, не мешайте нам своими вонючими сутанами отстаивать права транссовестистов и борцов за американский империализм.

После фон Кашмариана я приняла дозу чтива от Марфы Кусаки, отрыв на страницах ее опуса "Психиатры тоже плачут" такую шнягу:

"Привезенный пациент был холоден и не дышал. Но после того, как доктор Кургэньян ввел ему в вену свой знаменитый "коктейль шизофреника", больной взбодрился и стал буянить.

Всю ночь в нашем отделении творился полный беспредел. Этот голый чудик дрался с санитарами, плясал на подоконниках и столах, ругался трехэтажным матом и пытался изнасиловать бюсты Сербского и Корсакова чрезвычайно извращенным способом.

Под конец безжалостное чудовище стало кусаться, крепко тяпнув за нос санитара Сванидзэ. Тогда его разъяренные коллеги утроили усилия по ловле пациента и, загнав его в угол, скрутили жгутами из простыней.

Но не успели мы порадоваться победе, как к нам позвонили пацаны из службы скорой помощи. Ребята извинились и сообщили, что в доме престарелых напутали и вместо безумца к нам засунули еще вчера умершего инфарктника, которого собирались везти на вскрытие.

Самое смешное, что настоящий психически больной оказался на столе у патологоанатома. Этим событием они - и псих, и медик - были весьма неприятно удивлены, и к вечеру оба оказались у нас - в одной палате с зомби-инфарктником".

– Пурга!
– я разочарованно вздохнула и вернула томик Кусаки на место.

Ну не интересен мне отдельно взятый зомби, даже если он и изготовлен весьма юморным способом. Отдельный зомби смешон и жалок. Его можно презирать, заворачивать в смирительную рубашку, оплевывать, выкидывать из окна, - все равно, кроме брезгливой жалости, он ничего не вызывает.

В надежде найти хоть что-то из идей, близких моим мыслям, ухватилась за роман "Гудзонский стервятник" Люка Люциферуса.

И прочла там:

"Гудзон был настолько пропитан отходами, что из клоаки смерти он превратился в купель псевдожизни. И я был уверен, что пацаны с автобуса, на котором ехал мой кореш Дема Биплан, не могли найти в проклятых водах упокоения.

На третий день моего хождения по берегу нечто вроде мокрой тряпки хлопнула меня по плечу. Вроде бы фигня, но меня от страха продрало до кишок. Я повернул голову и увидел Биплана, перепачканного то ли илом, то ли мазутом, то ли фекалиями. И все это дерьмо капало мне на кеды.

Все мои миокарды и мозговые извилины парализовало от страха. И потому я сам будто тоже превратился в живого мертвеца: не глядя по сторонам, я, словно во сне, повел дружбана к тачке.

Когда я спускался с откоса, то услышал за спиной шарканье десятков зомби. Наверное, все зомби вылезли из воды и пошлепали по суше.

Добравшись до своей тачки, я открыл дверцу для Биплана и сел за руль. Он плюхнулся рядом.

– Как быть с остальными бедолагами?
– - спросил я.
– Им наверняка тут одиноко и тоскливо. Люди обходят эти места за милю. А копы сначала стреляют, а потом уже спрашивают, кто такой.